Страница 61 из 134
Холостая жизнь, временная или постоянная, у мужчин и женщин протекает совершенно по–разному. Женщина в это время с нетерпением и надеждой ждет замужества: ниже Ален Корбен пишет о молодых девушках и их затворничестве. Для молодого человека холостая жизнь полна приключений, приобретения опыта, тогда как брак — едва ли не конец жизни. Для мужчины это радостное время (по крайней мере, таким оно вспоминается): мимолетные любови, путешествия, мужская дружба, полная свобода нравов (см. письма Флобера); это время воспитания чувств и плоти, когда все позволено. Молодость проходит быстро, надо успеть пожить «на всю катушку». Только ужас перед сифилисом сделает к концу века молодых людей более разумными. Даже в народной среде существует традиция — прежде чем обзавестись семьей и пустить где–то корни, надо как следует погулять, получить профессию, поднабраться жизненного опыта.
В Париже студенты, часто плохо разбирающиеся в тайнах медицины или юриспруденции, составляют племя, природу которого трудно познать — так живучи легенды: во–первых, легенда Латинского квартала, постоянно раздираемого политическими страстями и, по крайней мере, до 1851 года находящегося под постоянным наблюдением (см. у Ж.–К. Карона[151]); во–вторых, легенда богемы, которую обессмертил Мюрже[152] и которую недавно пытался описать Дж. Сигел[153]: ее идентичность, трансформацию политических и литературных взглядов и перемещения в столице — с бульвара Сен–Мишель на Монмартр, с Монмартра — на Монпарнас.
Жизнь богемы
Богема — довольно разнородный слой общества; Мюрже выделяет в нем следующие группы: «любители» — молодые люди, «покинувшие домашний очаг», чтобы какое–то время вести жизнь, «полную приключений и зависеть от случая», а потом остепениться, и художники. Наиболее многочисленная группа художников — «непризнанные гении» — стоически живут в бедности и безвестности, пассивны и никогда не добиваются успеха. Они умирают в больницах от чахотки, «их косит болезнь, которую наука не осмеливается назвать настоящим именем, — нищета». «Соседей раздражает, что они кашляют, харкают кровью; приходится отправляться в „Шарите"»[154] (Валлес[155]). Другие — их меньшинство — добиваются успеха и признания: «Их имена можно прочесть на афишах». Среди них много художников, скульпторов, литераторов, журналистов, связанных с «малой прессой»[156], в которой публикуются карикатуры, кое–какая поэзия и «шутки».
Жизнь богемы — полная противоположность модели буржуазной частной жизни. Начать с того, что у богемной публики совершенно иное представление о времени и пространстве. Богема ведет ночную жизнь, у нее нет часов и расписаний; все ее интенсивное общение протекает в городе, в салонах, на бульварах и в кафе. Представители богемы «не могут и десяти шагов пройти по бульвару, не встретив приятеля». Главное их занятие и самое большое удовольствие — разговоры. Они живут и творят в маленьких кафе, в библиотеках, читальных залах — такое отношение к публичному пространству сближает их с народными массами. У них, вечно преследуемых кредиторами и судебными приставами, нет ни постоянного жилья, ни мебели — так, какие–то предметы. Герой Мюрже Шонар носит все свое добро с собой в карманах, «глубоких, как погреба». Они делят на несколько человек убогое жилье, которое к празднику украшают какими–нибудь безделушками или драпируют куском изысканной ткани. С презрением относясь к накоплению денег, этой добродетели «толстяков», они могут за одну веселую ночь прогулять все заработанные или одолженные деньги, часто не свои. Богема презирает собственность, у них все общее, в том числе женщины, которые переходят от одного к другому. Беспорядочные любовные связи — правило, а неверность — принцип. У Шонара целая коллекция прядей волос — шестьдесят. Гризетки и лоретки[157] берут на себя часть расходов, что делает сексуальные отношения, менее иерархичные, чем где–либо, все же неравными. В богемной среде, как и всюду, царит мужчина, даже если некоторым девицам, наиболее сообразительным, удается сделать карьеру или, по крайней мере, получить удовольствие от жизни. Есть гризетки–победительницы, «ведущие мужской свободный образ жизни» (Себастьян Мерсье), этакие Растиньяки[158] в юбке, молодость и красота которых помогают им покорить город и для которых богема — лишь временный этап жизни. «Я одна, и мне это нравится», — говорит Риголетта, героиня Эжена Сю, ниспровергающая все моральные устои.
В этой суетной жизни любовь — единственное, что нуждается в соблюдении хоть какой–то тайны. Зарождающаяся взаимная склонность изолирует пару от сообщества; половой акт требует отдельной комнаты, закрытой двери и опущенных занавесок. Любовные отношения ни с кем не делятся: в целом в них есть что–то от супружества.
Картина жизни, больше похожей на сон, чем на реальность, написанная Мюрже, не должна оставлять никаких иллюзий, однако его произведения были очень привлекательны для молодежи, особенно провинциальной. Приехать в Париж, стать писателем, поэтом или журналистом, сбежать от пошлости буржуазной жизни–мечты многих «жертв книги», о чем Жюль Валлес немного позже напишет в более пессимистичных тонах. Симптоматично, что все эти «непокорные», подвизающиеся около «малой прессы» и коллежей, по воскресеньям чувствуют одиночество: все публичное пространство занято семьями, а богема лишена удовольствия проводить время с близкими.
Денди
Дендизм — это еще более осознанная и проработанная форма отказа от буржуазной жизни, оригинальность которой продемонстрировали книги Роджера Кемпфа и Мари лен Дельбур– Дельфи. Британский по происхождению, аристократический по сути, дендизм возводит изысканность в принцип своего существования. Кодифицированный Браммелом, Барбе д’Оревильи, Бодлером, Фромантеном (Автором романа «Доминик»), он раскалывает общество. Богема тяготеет к левым, дендизм склоняется к правым. Денди, антиэгалитаристам по сути своей, хотелось бы воссоздать аристократию — безусловно, не в смысле денег или происхождения, но аристократию на основе темперамента и стиля. Денди нельзя стать — им можно только родиться.
Человек публичный, актер на подмостках театра городской жизни, денди прячет индивидуальность под маской, которую невозможно было бы разгадать. Денди склонен к иллюзиям и маскарадам, отлично разбирается в деталях и аксессуарах (перчатках, галстуках, тростях, шарфах, шляпах…). Гонкуры смеялись над Барбе и над «карнавальным костюмом, в котором он разгуливал круглый год». Денди — это «человек, который носит одежду. <…> Он живет, чтобы одеваться» (Карлейль). Туалет — одно из главных его занятий: Бодлер уверял, что никогда не проводит за этим занятием меньше двух часов в день. Но, в отличие от придворных прежних времен, денди одержим чистотой белья и собственной кожи. Барбе принимает ванну каждый день, а когда заболевший Морис де Герен[159] должен был вернуться в замок Кайла, самой большой проблемой его сестры Эжени была нехватка воды и отсутствие туалетной комнаты.
Все это предполагает праздную жизнь с доходами, позволявшими не работать. Безусловно, гораздо более обеспеченные, чем богема, денди тем не менее не были очень состоятельными людьми. Презрение к деньгам как к цели, вкус к показной роскоши и к игре, но в то же время согласие на риск и возможность аскезы являются частью их морали, антикапиталистической и антибуржуазной. Они ненавидят выскочек — в частности, финансовых воротил–евреев, — бизнес и семейную жизнь. Брак в их понимании — худшая из ловушек, женщины — оковы рабства. Отношения с ними должны быть поставлены на коммерческую основу. Лучше уж любовь к мальчикам. Их гомосексуальность (это слово появилось лишь в 1891 году) становится все более явной с течением времени, по мере роста влияния семьи и женщин в обществе. Явление «новой женщины» вызвало настоящий кризис мужской идентичности во всей Европе, о чем говорил Отто Вейнингер[160] в главной своей работе «Пол и характер» (1903), и проявлением этого, безусловно, является распространение педерастии. Об этом свидетельствует и «Дневник» Эдмона де Гонкура после 1880 года. «Презрение к женщине» или, по крайней мере, к «женскому», которое декларирует Маринетти в «Манифесте футуризма» в 1909 году, является одним из постулатов дендизма; не женоненавистничество, но именно «презрение к женщине», по выражению Роже Кемпфа[161]. «Женщина — это антипод денди: она естественна, иначе говоря, отвратительна» (Флобер). Кроме того, денди отказываются иметь детей, мысль о них невыносима для этих пессимистов и врагов всякого воспроизводства себе подобных.
151
Жан–Клод Карон (р. 1955) — французский историк, специалист по революциям XIX века.
152
Анри Мюрже (1822–1861) — французский писатель и поэт, писавший о жизни богемы.
153
Джеррольд Сигел (р. 1936) — американский историк. Здесь идет речь о его книге «Богемный Париж» (1986).
154
«Шарите» (от фр. «милосердие») — парижская больница для бедных, существовавшая с начала XVII века до 1935 года.
155
Цитируется роман Жюля Валлеса (см. примем 76) «Отщепенцы» (1865). — Примеч. ред.
156
«Малая пресса» — общее название для весьма популярных дешевых газет, выходивших большими тиражами в Париже и провинции в конце XIX века.
157
Гризетками (от gris — серый, по цвету платья) называли молодых городских девушек из социальных низов, которые сами зарабатывали себе на жизнь и придерживались вольных нравов; лоретками назывались девушки «легкого поведения», жившие за счет мужчин.
158
Эжен де Растиньяк — герой романов Оноре де Бальзака, светский молодой человек, готовый на все ради достижения своих целей.
159
Морис де Герен (1810–1939) — французский писатель и поэт.
160
Отто Вейнингер (1880–1903) — австрийский философ и психолог.
161
Роже Кемпф (1927–2014) — французский писатель и философ, исследователь дендизма.