Страница 3 из 15
Так что Варвару не было невозможно найти среди пяти тысяч учеников Дома Магии такого, что сумеет его избить. Тем более, что по-настоящему драться его так никто и никогда не учил. Тем не менее, он всё продолжал высматривать себе жертв или палачей.
Лаз же любил просто наблюдать за людьми. Откидывая голову назад и упираясь затылком в тёплую стену, Лаз мог бесконечно разглядывать чужие лица, жесты, нечаянные движения, улыбки, ссоры и примирения, заигрывания, поцелуи, а иногда, когда думали, что на них никто не обращает внимания, и кое-что поинтереснее, всё-таки большинство студентов уже давно не были детьми.
В такие моменты он словно растворялся в человеческом море, вольный плыть, куда пожелает. Он смотрел на эти брезгливо сморщенные носы; губы, искривлённые в пренебрежительной улыбке; покрасневшие от смущения щёчки; гневные морщины на лбу и смешливые морщинки вокруг глаз.
Смотрел и видел спрятанные за всем этим истории. Большие и маленькие, серьёзные и шуточные, те, что забудутся через час и те, что останутся с человеком на всю жизнь.
Вот парни, по воле случая и недосмотра поваров оказавшиеся с одной порцией сладкого кремового пудинга на двоих. Суровый взгляд исподлобья, скулы напряжены, сквозь губы просачиваются какие-то несерьёзные оскорбления, оба понимают, где-то глубоко в голове, что творят полную ерунду, но остановиться уже не могут.
Тарелка дёргается в одну сторону, потом в другую и на третьей итерации пудинг с грустным «Плюх!» размазывается по полу. Немая пауза, сопровождающаяся дружным хохотом окружающих, а потом и оставшаяся без десерта парочка начинает заливисто смеяться, хлопая друг друга по плечам. Возникает крепкая дружба.
Вот сидящего в одиночестве паренька бесцеремонно отпихивает в сторону шумная компания, в процессе опрокидывая его стакан с морсом. Им нет до него дела, просто какой-то шибздик, мало ли таких.
У них есть куда более интересные занятия: обсудить прошедшую лекцию, посмеяться над кривой причёской подруги, отпустить парочку не самых приличных шуток о последней бессонной ночи.
А между тем, в разуме ничем не провинившегося паренька метафорический верблюд издыхает в страшных муках под весом метафорической соломинки. И глубоко в его глазах вспыхивает опасный огонёк, которому нужен лишь повод, чтобы превратиться в пожар. Рождается ненависть.
Вот девушка, смеясь, отталкивает парня, пытающегося поднести к её рту нанизанный на вилку кусочек всё того же пудинга. Один раз, второй… а потом, немного потупив взгляд и лёгким движением убрав за ухо прядь растрепавшихся волос, она наклоняется и смыкает губы на угощении. И парень, только что задорно улыбавшийся, вдруг замирает: рот приоткрыт, глаза широко распахнуты, во взгляде ни одной мысли… это, конечно, любовь.
Из таких отдельных кадров, мини-портретов чужих переживаний и страстей, Лаз собирал свою небольшую коллекцию. Его память, до сих пор работающая без единого перебоя, позволяла запечатлевать все эти моменты, сохранять в виде мыслей, консервировать в сознании. Ни для чего конкретного, просто чтобы было, как и в любой другой коллекции.
И сейчас, направляясь в столовую, каждый из компании уже предвкушал не только вкусный обед, но и все эти, у каждого свои, маленькие радости.
Однако, как оказалось, существовали на свете люди, осмелившиеся оборвать чужое наслаждение. Их любимое место было занято. Такое случалось и раньше, всё-таки, это был не ресторан и зарезервировать столик было нельзя. Но ребята всегда старались, где-то словами, а где-то кулаками Варвара, возвращать себе облюбованный уголок.
Так что со временем почти все в академии махнули на это рукой. В конце концов, в огромном зале было не слишком много, но и не мало таких вот одиночных столиков. Но начался новый учебный год и, судя по всему, кое-кто забыл о невидимой табличке «Занято», висевшей над этим углом столовой.
— Пойду-ка я… — начал было Джи, уже отработанным до автоматизма движением закатывая рукав рубашки, однако на этот раз его остановили.
Однако у Лаза после того, как снова показался ребятам в своей настоящей форме, настроение было прямо сказать ни к чёрту и руки прямо-таки чесались на ком-то выместить засевшую внутри ярость. А потому он остановил Варвара на половине шага.
— Позволь мне.