Страница 5 из 12
Резкий гудок сирены возвестил об обеде. Работники гурьбой повалили из цеха, только Алла оставалась стоять у станка. В последнее время она не дотягивала до плана.
– Обедать, девчонки. Кончай работу ребята. Алка, догоняй! – замахали косынками женщины.
Выбрав подходящий момент, затаившись за зелеными станками, поджидая когда бригада уйдет в столовую, выглядывал старший инженер средних лет Петрушин, наблюдая за недававшей ему покоя Аллой. Цех опустел.
– Ч-что-то ты, Алла, хмурая, с-сосредоточенная, даже с-словом не обмолвишься лишним, – нервничая, промокнув платком пот на лбу начал разговор Петрушин, подобравшись к соседнему от Аллы станку.
Из-за шума работающего станка и неотступных мыслей об Алишере она не расслышала его слов.
Пуще разнервничавшись, он подошел к ней вплотную, повторив свой вопрос.
– Тьфу-ты, выпугал до смерти. Работы много, – сдержанно отвечала Алла.
– Такие жертвы н-никому не н-нужны, – говорил Петрушин, убрав платок в карман брюк.
– Как это не нужны? Сам с меня сто один процент взял, а теперь не нужны? – возмутилась Алла, выключила станок и повернулась к нему. Голос ее раздался эхом по цеху.
– Я взял, я и от-тменю. Я все м-могу, но при одном условии, что мы будем в-видеться с т-тобой два раза в н-неделю, – сказал он, лукаво посмотрев на нее.
Алла, поняв намек, промолчала. Она отвернулась от него и включила станок, возобновив работу. Непокорность Аллы шибко задевала его самолюбие. Еще ни одна работница не смогла отказать ему, главному инженеру. Оглядевшись по сторонам, он перешел к активным действиям, обхватив Аллу руками и прижавшись к ней всем своим туловищем.
– Не будь упрямой, – торопливо заговорил он.
Раздавленная, с онемевшей от боли душой она схватила первую-попавшуюся ей на глаза железяку и разъярено произнесла:
– Убери свои руки, пока я тебе башку не проломила.
Петрушин отскочил. Он был вне себя от ее отказа.
– По узбеку своему сохнешь, дрянь? С узбеком м-можно, а со мной значит п-противно? П-помни, благодаря кому т-ты все еще м-можешь работать здесь.
– Закрой свой поганый рот, – замахнувшись железякой на главного инженера, сказала она.
Дерзкие слова и движения Аллы, еще больше возбуждали в нем гнев и желание обладать этой неприступной женщиной. С перекошенным от злости и обиды лицом, перехватив из ее руки в свою железяку и откинув ее подальше, он рванулся с места прямиком на Аллу, пытаясь взять с нее согласие силой.
– Ты на кого руку подняла, подстилка узбекская? – повторял он, срывая с нее синий рабочий халат.
Беспокоясь о состоянии подруги, Татьяна, сама наскоро отобедав, несла из столовой для Аллы горячий обед к станку. На доносящийся эхом из цеха крик, она ускорила шаг. Сквозь матовые стекла входной двери, она разглядела среди станков непонятную возню. Почуяв неладное, держа в руках поднос, она ввалилась в цех, толкнув бедром маятниковые двери. Она застала Аллу, пытавшуюся вырваться из объятий инженера Петрушина. Обезумев от злобы, он успокоил Аллу пощечиной. Алла тихо звала о помощи, а Татьяна стояла на месте как вкопанная с подносом в руках, то ли от страха, то ли от ревности боясь пошевелиться. Женщины недоуменно смотрели друг на друга. Уверенный в своей безнаказанности, он, словно не замечая вошедшую в цех работницу, повалил рыдающую Аллу на пол и со всей силы пнул ногой в большой живот, наказав за отказ. Алла заскулила от боли. Татьяна содрогнулась и с громом выронила из рук поднос.
– Алка! – ахнула Татьяна, побежав к корчившейся от боли подруге.
– П-подтверждай все, что я б-буду говорить, – засуетившись, сказал Татьяне Петрушин, обратив внимание на мелькавшую за дверьми цеха бригадиршу. Татьяна невольно склонила голову.
– Что же ты за зверь такой, – прошептала себе под нос Татьяна, крутясь около Аллы, не зная, чем помочь несчастной подруге.
Петрушин судорожно рылся в кармане брюк, ища платок.
– Итит твою мать! Вы что здесь устроили? – эхом пробасила вошедшая в цех пышнотелая, с проседью в волосах бригадирша.
– Кондратьевна, не смотришь с-совсем за своими работницами. Голодом м-моришь, а они у тебя в обморок п-падают, – промокнув пот на лбу, оправдывался побаивающийся бригадиршу инженер.
– Я тебя давно предупреждала, – рявкнув на инженера, сказала она. – Алла, встать можешь? – присев рядом с ней на корточки, спросила бригадирша. – Быкова, мигом беги за врачом.
– Может по ПГС вызвать? – неуверенно предложила Татьяна.
– Всех оповестить хочешь? Беги, давай, – настаивала бригадирша, неободрительно поднимая брови.
Татьяна бросилась за помощью врача, расталкивая толпу работников, возвращавшихся с обеда к своим рабочим местам. Увидев лежащую на полу у станка Аллу и по-дьявольски бегающие глаза Петрушина, бабы переполошились, еще больше зашумели. Со всех сторон посыпалась ругань, угрожающие выкрики на главного инженера. Никто особенно не удивился произошедшему.
– Никак подняться не может… Что будет, что будет? – доносилось из толпы.
– Да можно ли вынести такое? Сколько терпеть можно его рукоприкладство? Бедная девка… – заколыхались работницы.
– Товарищи, с-спокойствие! Ну и кадры пошли, – практически не заикаясь, сказал Петрушин.
– Ша, бабы! – гаркнула бригадирша. А ну помогай!
Окинув рабочих безумным взглядом, стараясь быть незамеченным, он обошел толпу, чтобы покинуть цех. На выходе, перед остановившимися глазами его, стояла Татьяна с врачом. Легкая краска выступила на его щеках. Поторопившись, он скрылся в темных коридорах завода.
Бригадирша с двумя крепкими женщинами подняли Аллу и не успели они погрузить ее на носилки, как Алла издала истошный вой.
– Мать честная! Да у нее во́ды отошли! – заключила местный врач. – Здесь рожать будем! Не дотянет.
Рабочие охали.
– Как не дотянет? Надо дотянуть! – уговаривала Татьяна.
– До ближайшей больницы километров пятнадцать, не довезем. Слаба она очень, нельзя транспортировать сейчас, – убеждала местный врач, проверяя её пульс.
Бригадирша возмущенно смотрела на двери цеха, в которых от Петрушина уже и след простыл.
Быстро сориентировавшись, бригадирша разогнала из цеха всех рабочих, оставив в помощниках только Татьяну и врача.
– Держите ключи от медпункта, принесите всё необходимое, и ножницы прихватите, – давала распоряжение врач. – Еще воды вскипятите, раздобудьте таз и чистых тряпок.
Татьяна суетилась, не зная за что ей хвататься в первую очередь.
– Вызвать бы бригаду скорой надо, пока доедут, у нас все готово будет, – продолжала врач, задрав подол платья Аллы.
– Не надо пока скорую, сами разберемся, – сказала бригадирша, выпучив глаза на гематому на обнаженном животе Аллы.
Врач одобрительно кивнула головой.
– Эх, некстати ей сейчас ребенок. Пропадёт без мужика. Молодая совсем, – вздыхая, говорила бригадирша.
– Ничего, – протяжно сказала врач, снимая стетоскоп. – И не в таких условиях детей вынашивали и рожали. На войне и вовсе в окопах приходилось роды принимать, с бомбежками, с близостью фронта. А то, что семимесячный… так и такие выживают.
Алла с трудом улавливала общий смысл того, что говорили женщины и врач. Сердце у нее билось тревожно и громко, всё заглушая. Она пронзительно вскрикивала от нестерпимой боли.
– Потерпи, Алка, – кричала Татьяна на крик Аллы, бегая по цеху с поручениями врача.
– А я уже умирала один раз, мне не страшно, – отвечала Алла, заливаясь слезами и криком.
Алла родила мальчика.
– Эх, некстати, – повторяла бригадирша.
Глава 7
Четырехлетний Петька сидел хмурной на стульчике в самом углу кухни, болтая ножками и крутя в ручонках фантик от конфеты. Он любил тетю Аллу, любил оставаться с ней, когда мама Таня срочно уходила по своим делам.
– Жизнь человечья – игрушка в руках судьбы, – говорил дядя Сёма, опустошив рюмку.
– И не говори, – поддакивали соседки, гремя ложками сидя за поминальным столом.