Стюардесса

— Мне тоже, — улыбнулся Костя. — Кажется, мы друг друга поняли.

— Вроде того. — Елисеев нахмурился и отвернулся. — Только я в другой экипаж перехожу. Сейчас рапорт подал. Так что ищи замену, командир.

— Почему? — растерялся Костя.

— Есть причины. — Елисеев положил ему на плечо тяжелую ладонь. — Ты не бери в голову, сынок, ты тут ни при чем. Это меня старые грехи в рай не пускают.

— Очень жаль.

— Мне тоже.

Елисеев отвернулся и пошел по нижнему залу к выходу, невероятно прямой, подтянутый, с гордо откинутой назад головой. И пассажиры оглядывались ему вслед с восхищением…

— Старый козел, — сказал, подойдя к Косте, Игорь Игоревич. — Все красуется. Горбатого могила исправит.

— Он от нас ушел, — задумчиво сказал Костя. — Не знаешь почему?

Игорь отвернулся, закурил и буркнул:

— Не знаю и знать не хочу.

Отделение экстренной хирургии погрузилось в сонную тишину. Ночной сумрак разбивала только настольная лампа на посту медсестры. Юленька с увлечением читала детектив. Она так увлеклась, что даже не услышала, как к ней подошел дежурный врач:

— Не спишь?

— Нет, Александр Алексеевич, — вскинула глазки Юленька.

— Кофейку сделаешь?

— Сейчас. — Она пошла в сестринскую и включила электрический чайник, достала из стола банку кофе, сахар, две чашки.

— Все в порядке? — Дежурный врач сел в кресло, вытянул ноги.

— Да, все спят. Наш герой даже кашу не доел, отключился после укола как убитый.

— Какой герой?

— Ну летчик. Антон Васильевич. Я ему снотворное сделала.

— Погоди… — Дежурный врач устало потер лоб. — Разве я назначал снотворное?

— Нет, вы назначили успокоительное, — пояснила Юленька. — А снотворное кто-то из его друзей принес, швейцарское, очень дорогое.

— Кто принес? Когда? — резко повернулся к ней врач. — И ты взяла лекарство?

— Да, — растерялась Юленька. — А что, нельзя? Мы же сами родных просим, чтоб приносили, если есть возможность…

Дежурный врач разом стряхнул с себя сонную одурь, вскочил и скрылся в палате Антона. Через минуту он выскочил оттуда с перекошенным от ужаса и злобы лицом.

— Александр Алексеевич…

— Закрой рот! — рявкнул он. — Летчик твой уже часа три как готов! Холодный уже! Ампулу мне! Живо!

— Какую ампулу?

— Что ты ему там делала?!

— Сейчас… — Юлька принялась лихорадочно рыться в мусорном ведерке. — Вот…

Врач осторожно взял ампулу, посмотрел на свет, положил в пакетик из-под одноразового шприца и опустил в карман.

Глава 29

Результаты вскрытия показали, что Антон Васильевич Потемкин скончался от остановки дыхания, вызванной сильнодействующим ядом парализующего действия. Название его было длинно написано по-латыни, следователь Истомин сумел прочесть до середины, чертыхнулся и отложил лист в сторону. Лабораторный анализ показал, что в ампуле якобы швейцарского снотворного находился именно этот яд.

Итак, способ убийства Антона Потемкина был более-менее ясен, оставался сущий пустяк: выяснить, кто это сделал и, главное, зачем.

Невольная исполнительница чужой воли, медсестра Юленька сидела перед ним на стуле и ревела.:

— Я не хотела… честное слово. Я ведь не знала… я думала…

Больше она связно ничего произнести не могла. Девчонка пришла в ужас, узнав, что своей рукой убила красавца летчика, к которому успела проникнуться симпатией.

Из ее обрывочных слов Истомин сумел выяснить, что перед ужином, когда Юлька приняла смену, ее вызвал из отделения на лестницу какой-то приятный, представительный мужчина. Посещения в хирургии из-за карантина были отменены, но мужчина и не настаивал. Он сказал, что является другом Антона Потемкина и что тот просил его достать лекарство. Вот он принес, дорогое, редкое.

Юлька клялась, что внимательно рассмотрела упаковку, потому что каждая ампула была в отдельной коробочке с названием знаменитой швейцарской фармацевтической фирмы.

Лаборатория установила, что в остальных ампулах был обычный промедол, и просто случайность, что Юленька первой же взяла именно эту, с ядом. Ведь передай она по смене «швейцарское лекарство», через пару дней, когда до яда дошла бы очередь, на «снотворное» никто бы не погрешил. И уже никто не пытался бы вспомнить личность услужливого «друга».

Истомин посмотрел на несчастную девчонку, размазавшую по щекам тушь, и вздохнул. Ну за то, что она не выполнила предписания врача и сделала самовольный укол, она свое получит. Ведь в итоге она совершила хоть и неосторожное, по незнанию, но убийство.

М-да… Благими намерениями вымощена дорога в ад. Интересно, а какими намерениями вымощена дорога в рай?

Он поднялся и отвел Юльку в соседний кабинет для составления фоторобота. Хотя и не верил, что из этого что-то получится. Если человек свободно разгуливал и не боялся светиться, значит, в органах на него ничего нет, картотеку поднимать бесполезно. И ищи иголку в стоге сена, одного из десяти миллионов! К тому же почерк явно не дешевого криминалитета. С выдумкой организовано, со знанием дела…

Хотя при том бардаке, что творится в наших больницах, проще и безопаснее именно такой путь, нежели банальный визит гангстеров в масках и с пистолетами. Бандитам еще надо пройти мимо охраны, пронести оружие, а с глушителем пистолет в кармане не спрячешь. Да еще проникнуть в отделение, куда не пускают посетителей. Долго, хлопотно, опасно. А тут сунул в руки медсестричке красочную упаковку — и дело сделано.

Он сидел рядом, наблюдая, как появляются на экране компьютера глаза, брови, овал лица… С носом пришлось повозиться: Юлька сомневалась, выбирая то греческий, то римский… М-да, примечательного в этом типе только то, что шея налитая, широченная. Может, бывший борец? Хотя девчонка посмотрела на результат своих трудов, поморщилась и честно сказала:

— Нет, не очень похоже. Я ведь на него только мельком глянула.

— Ну что за экипаж, ей-богу! Сплошные ЧП! — Дежурная бросила трубку и тут же принялась набирать номер внутреннего телефона. — Тамара, Потемкин умер. Возьми в отделе кадров фотографию, надо увеличить, ну знаешь сама. Ватман получи.

Тамара обладала красивым каллиграфическим почерком, и ей всегда поручали писать объявления и некрологи. Когда-то для оформительских работ в аэропорту держали художника, но во время кризиса его должность сократили. Кроме объявлений для внутреннего пользования, никакой другой работы для него не было — электронные табло и световые таблицы-картинки вытеснили ватман и плакатную тушь.

Тамара уже не рада была, что обнародовала свои способности. Теперь, как юбилей у кого или похороны, ей дополнительная работа. Вот сейчас она после смены собиралась домой уйти, задержалась только по Динкиной просьбе, и на тебе, поймали ее у телефона. Не надо было трубку снимать!

Она подняла глаза на стоящую рядом Динку и охнула:

— Динуль! Ваш Потемкин умер! Сейчас сообщили…

Судя по тому, что Динка искала адрес очередного «симпопончика», с Антоном у нее было несерьезно. А то Тамара ляпнула, не подумав, а потом уже испугалась, что та еще, не ровен час, хлопнется в обморок от такого известия.

Динка резко побледнела, сжала зубы и коротко бросила:

— Когда?

— Не знаю. Недавно, наверное…

— От чего?

— Мне откуда знать? Может, осложнение какое от раны. — Тамара выключила компьютер и поднялась. — Черт, мне теперь еще задержаться придется! Жалко, да, Дин? Такой мужик был классный!

— Да, жалко, — кивнула Динка, глядя куда-то мимо Тамары остановившимися глазами.

Еще одна смерть… Но она же уже избавилась от денег и иконы. Уже и в газетах написано, что их изъяла ФСБ. Так почему же продолжается расправа? Ведь им больше не надо искать свою потерянную передачку! Или это уже месть за потерю?

— Пойдем со мной в отдел кадров, — предложила Тамара. — Надо фотку взять. Поможешь?

— Нет, не могу. — Динка отвернулась и почти бегом направилась к выходу.