Страница 74 из 84
Похититель вернулся, и сразу не осталось ни малейших иллюзий, что получится выбраться из этой передряги живым, ведь вернулся он со снятым колпаком.
Болезненно покрякивая, сиятельный стянул через голову белый балахон и кинул ненужное более одеяние на штабель ящиков, затем обернулся и криво ухмыльнулся.
— Ты все верно понял, — подтвердил он, оценив мою перекошенную физиономию. — Все верно.
— Вы совершаете ошибку! — взмолился я.
— Вовсе нет, — отрезал старик с перебинтованным плечом и рукой на перевязи, как если бы выпущенная сверху пуля угодила в стык пластин бронекирасы. Несмотря на преклонный возраст и недавнее ранение, держался он уверенно и не казался ни дряхлым, ни больным.
Он меня пугал.
— Понятия не имею ни о какой шкатулке! — вновь уверил я похитителя.
— Неважно! — хрипло рассмеялся сиятельный, начал закатывать правый рукав, и в глаза бросилась черная руническая молния на предплечье; татуировка выглядела старой и выцветшей.
Посмеиваясь себе под нос, старик сходил за ведром с углем и поставил его у непонятного аппарата, одной из составных частей которого была паровая машина. С помощью совка он загрузил бункер, долил жидкости для растопки и чиркнул спичкой по боковине коробка. Сверкнул дымный огонек, и сразу полыхнуло в топке.
Сиятельный выпрямился и уставился на меня своими бесцветными глазами.
— Ты убил Густава, и ты за это ответишь, — спокойно произнес он.
— Я никого не убивал!
Не убивал? Если б так…
— Я знал Густава больше полувека, — продолжил похититель, словно не услышал моих слов, — а ты поджарил его, будто свинью. Кто бы простил такое на моем месте?
— Я никого не поджаривал! — повторил я.
Старик покачал головой взял оставленные главарем бумаги, пролистал их и зачитал выдержку из моих показаний:
— «Я выстрелил в налетчика с огнеметом, и произошел взрыв».
— Это была самооборона!
— Он уже уходил!
— Он сжег два десятка человек! — разозлился я, несмотря на леденящий душу ужас. — Просто взял и сжег! Что насчет этого?!
— Плевать! — скривился похититель. — Я их не знал. К тому же, это были иудеи.
— Иудеи не люди?
— Вина иудейского народа столь велика, — спокойно ответил старик, запуская паровую машину, — что он просто не имеет права на существование.
Я на миг просто опешил.
— Вина? — переспросил, начиная кое-что понимать. — Они виновны в том, что их предки распяли Спасителя?
Старик лишь рассмеялся в ответ.
— Меня мало волнует, кого они там распяли, — сообщил он, откашлявшись. — Но дорогу падшим открыли именно они, это неоспоримый факт.
— Спаситель вознесся с креста на небо, — возразил я. — Создатель разочаровался в нас и оставил своей заботой, падшие — лишь следствие этого…
— Пусть так, — пожал плечами похититель, болезненно поморщился и потер ключицу. Затем передвинул один из рычагов и включил динамо-машину. — Вижу, ты подкован в этом вопросе, но пустой крест на спине не защитит от электричества.
— Стойте! — крикнул я. — Так нельзя!
— Можно! — спокойно ответил старик и резким движением опустил рубильник.
Меня тряхнуло от жесткого разряда, и на глазах выступили слезы, но в целом удар тока оказался не таким уж и болезненным.
Старик улыбнулся и заявил:
— Все закончится, как только ответишь на вопросы. Тогда умрешь легко и без мучений.
— Пошел ты! — выругался я и сплюнул кровь из прикушенной губы.
— Тогда все только начинается! — уверил меня похититель и сдвинул переключатель на одно деление по часовой стрелке. — Хочешь помучиться — твое право. В любом случае ты расскажешь все, что знаешь. Все рассказывают.
— Я ничего не знаю ни о какой шкатулке!
— Избавь меня от вранья, — отрезал похититель и вновь подал напряжение на провода.
Теперь тряхнуло ощутимо сильней, но когда я отдышался, то решил, что было бы несравненно хуже, возьми меня в оборот настоящие живодеры.
Старик словно мои мысли прочитал.
— Думаешь, тебя только пугают и главное — перетерпеть боль? — При этих словах глаза сиятельного не просто побелели, но засветились изнутри. — Веришь, что память об Эмиле защитит тебя? — Старик прервался, чтобы ослабить шейный платок, и вдруг сорвался на крик: — Да плевать я на него хотел! Этот бездарь и в подметки Клименту не годился! Своими нелепыми амбициями он поставил под удар всех нас, все наше дело! Безмозглый кретин!
Я хотел спросить, какое отношение к нам имеет покойный брат покойного императора, но похититель вновь опустил рубильник, и меня затрясло в конвульсиях из-за проходящего через тело электричества.
Эта экзекуция оказалась болезненней предыдущих, в чувства пришел после выплеснутого мне в лицо ведра воды.
Старик похлопал меня по щеке и встал за спиной.
— Слышал об электрическом стуле? — спросил он с неприятным смешком. — В колониях Нового Света с помощью этого чудесного изобретения казнят ведьм, малефиков и прочую нечисть. Получается быстрее и надежнее, чем сжигать на костре. И дешевле.
Я попытался выдавить из себя проклятие, но зубы выбивали безостановочную дробь.
— Мы не станем так торопиться, — уверил меня зловещий старик и вновь перешел к динамо-машине. — Мы будем увеличивать силу тока понемногу, чтобы ты в полной мере прочувствовал ощущения человека, который сгорает заживо!
И вновь разряд!
Меня затрясло и трясло, казалось, целую вечность. Когда очнулся, сильно пахло горелыми волосами.
— Электричество запечет тебя изнутри, — поведал сиятельный, пробрался по узкому проходу меж штабелей деревянных ящиков к ближайшему окну и выбил сначала одну доску, затем вторую и третью, открывая доступ в помещение свежему воздуху.
Пока он отвлекся, я изо всех сил потянул на себя левую руку, но хоть выплеснутое на меня ведро воды и смочило кожаный ремень, кисть намертво застряла, и выдернуть ее не получилось.
Ну же! Еще немного!
Не успел.
Похититель вернулся и без предупреждения опустил рубильник. Регулятор силы тока он в этот раз не докручивал, но и так меня продрало до искр в глазах, судорог и галлюцинаций.
Галлюцинация забралась на ящик за спиной старика, переворошила белый балахон и с брезгливой гримасой скинула его на пол. Потом лепрекон достал кисет и принялся сворачивать самокрутку. Помогать мне вымышленный друг, порожденный талантом сиятельного, болью и одиночеством, не собирался, а ведь хватило бы одного удара кухонным ножом…
— Сволочь, — выдохнул я и обмяк на стуле.
Старик воспринял ругательство на свой счет и в очередной раз докрутил регулятор силы тока.
— Ты сам себя мучаешь, — произнес он. — Просто скажи, где шкатулка. Просто скажи — и все закончится.
— Нет, — покачал я головой.
— Это твой выбор.
Электричество пронзило яростью сотен молний, но сознания я на этот раз не потерял. Хотел бы, да не смог — помешала боль. Она скопилась позади глаз и пронзала голову при всякой попытке смежить веки.
Вновь запахло паленым, а когда старик наконец прервал экзекуцию, я не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело просто отнялось.
— Ставки повышаются, — спокойно сообщил мой мучитель. — Очень скоро начнут поджариваться внутренние органы.
— В задницу тебя, — прохрипел я. — И тебя тоже в задницу…
Последние слова адресовались лепрекону. Зажав самокрутку в уголке широкого лягушачьего рта, тот просунул кухонный нож под крышку соседнего ящика и пытался отодрать ее, но гвозди оказались заколочены на совесть.
— Электричество полагают всеблагим, но оно может быть и карающим, — прошептал старикан. — Подумай, каково было Густаву! — И, не отрывая от меня пронзительного взгляда сияющих глаз, он потянулся и рывком опустил рубильник.
Мой крик, должно быть, слышали на другом конце города. Спину выгнуло дугой, голова выскользнула из перетянувшего лоб ремня, а потом затылок со всей силы приложился о деревянную спинку стула, да так, что из глаз искры посыпались.
Тогда старик выпрямился и разомкнул электрическую цепь.