Страница 5 из 24
«А ведь темно еще на улице, а я прекрасно вижу скамейку, хотя фонари далеко», – мелькнуло в голове.
Я сжала руки так сильно, что ногти впились в ладони. Нет, не думать об этом сейчас, а просто дышать и успокаиваться. Живот опять подвело от голода и холода. Холод был странный, незнакомый, идущий будто бы из глубины моего тела, мерзли не руки и ноги, а наоборот живот, и прохладное ощущение медленно поднималось к груди.
Так, все психологи говорят, что в случае стрессовой ситуации главное – сосредоточиться на том, что тебе подвластно, не думать о глобальных проблемах, а заняться насущными. Что нужно мне в новом мире: питание, жилье, а значит и работа. Этим и нужно будет как‑то заняться как только настанет рассвет. Мысли о еде кое‑как заглушили и голод, и холод внутри.
Солнце показалось между деревьями с частично облетевшими листьями, стало более шумно, где‑то вдалеке послышались возмущенные крики людей, какой‑то гам. Я не знала, который час, но осенью ведь солнце встает не очень рано, так что я решила, что пора. Поднялась со скамейки в беседке и направилась на улицы города, не представляя, что мне теперь делать.
Я медленно брела, разглядывая все подряд. Город выглядел центром какой‑нибудь европейской столицы конца девятнадцатого начала двадцатого века. По улицам сновали деловитые люди, и было заметно, что относились они к разным социальным классам. Меньше всего было благородных. Это вечером они медленно прогуливались по улицам и ужинали в ресторанах, демонстрируя котелки и тросточки. Дамы в платьях с турнюрами напоминали в профиль гусынь: подложенные на попу подушечки, шлейф. Женщин и мужчин попроще легко было на вид отличить. Первые не баловались с турнюрами и не утягивали себя так сильно в корсеты, хотя юбки тоже носили в пол даже по осенней слякоти. Мужчины вместо котелков надевали на головы кепки, не носили галстуков, и в целом выглядели более «потертыми».
Есть хотелось все сильнее. Я смотрела на вывески заведений, мимо которых проходила, и понимала две вещи: во‑первых, я умею читать, что уже хорошо; а во‑вторых, язык был не русский. Как‑то вчера во время разговоров я этого не поняла, от шока, наверное, но теперь сообразила, прислушиваясь к говору окружающих. А еще было холодно, может, я уже заболела и меня знобит? Я приложила руку ко лбу, но ничего не смогла понять.
– Лили, откуда ты здесь? – неожиданно один из проходящих мимо мужчин остановился передо мной и улыбнулся очень ласково.
Я подняла взгляд, желая сказать, что я никакая не «Лили», а «Вероника», но тут мне на глаза упала рыжая челка, и я поняла, что я – опять не я. Смотрящий на меня мужчина был, наверное, из простых работяг: рубашка его выглядела серой и застиранной, нет галстука или шейного платка, простенький пиджак запылен, а сбоку видна заплатка из очень похожей, но чуть более темной ткани. Он улыбался, и было видно, что у него не хватает одного зуба слева верху.
Я хотела что‑то сказать и уйти, но… вдруг почувствовала, что от него исходит такое тепло, а я так замерзла. Мне хотелось сделать шаг к нему, прижаться, обнять, впитать его тепло всем своим телом… разум с трудом заставил тело не поддаваться этому соблазну, а остаться на месте.
– Я… пошла по делам… – пробормотала первое, что пришла в голову и опустила взгляд. На моей груди лежали две рыжие косички, вьющиеся колечками на концах, а пальто стало выглядеть иначе: простенькое серое с рисунком‑рубчиком, серебристая соболиная опушка превратилась в коричнево‑рыжую из неизвестного мне зверя.
– Так рано? – удивился он. – Ты хоть позавтракала?
– Нет, – ляпнула прежде, чем смогла удержать свой язык.
– Идем, угощу, – мужчина с улыбкой приобнял меня за плечи.
– Это неудобно… – пробормотала я.
– Ничего страшного, не бойся, я недавно аванс получил за этот месяц. Не могу же я оставить голодной любимую сестру моего хорошего друга! – рассмеялся он.
Заведение, куда привел меня очередной незнакомец, выглядело совсем не так пафосно, как вчерашний Гарольд. Я опасливо оглядывалась по сторонам, и мой новый знакомый это заметил:
– Не волнуйся, Дональд сюда никогда не ходит, никто тебя не увидит, – хохотнул он, усаживая меня за столик в углу.
– Только ты ему не рассказывай, что мы встретились, – попросила я, сообразив, что могу подставить неизвестную мне девушку Лили. Судя по косичкам и отношению этого парня, девочка была совсем еще молоденькая. – Вообще лучше никому не говори, даже со мной об этом не разговаривай, а то вдруг кто услышит! – я сделала большие глаза, и парень, рассмеявшись, согласился.
– Как хочешь. Ты же знаешь, что я умею хранить секреты. Так куда ты шла?
– А что тут можно вкусненького поесть? – проигнорировала его вопрос.
– Так голодна?
– Как дикий лев!
Он опять рассмеялся:
– Какая ты сегодня смелая. А обычно краснеешь и прячешься в своей комнате, когда к брату гости приходят.
Я только плечами пожала рассеянно.
Я даже еще не успела ничего съесть, а голод уже отступил. Парень пытался меня разговорить, но я отделывалась ничего не значащими фразами, стараясь не проколоться, я же не знала даже, чем занимается эта Лили: учится или работает. Помня о вчерашнем дне, заказала я себе всего от души, но в меня не влезло и я, покраснев, спросила у официантки, нельзя ли мне пару пирожков завернуть с собой.
Я чувствовала, как внутри разливается тепло, но оно было не таким, как когда просто согреваешься. Нет, это было что‑то другое. И я почему‑то знала, что в объятьях этого парня было бы еще теплее, особенно если поцеловать его. Разум говорил, что он мне совсем не симпатичен, да и вообще не знаком, но что‑то внутри шептало: возьми, возьми еще больше этого тепла, сожри его полностью…
– Раймонд, с кем это ты? – грубый голос незнакомца заставил меня вздрогнуть и вернуться в реальность. Я поспешно опустила голову, надеясь, что меня не разглядят.
– Иди куда шел, – благодушное настроение моего спутника моментально испарилось, на меня будто холодом пахнуло.
– Что за цыпочка? Где ты ее подцепил? – вместо того, чтобы оставить нас в покое, продолжил незнакомец, и я чувствовала его взгляд, будто раскаленную иглу, я знала, что он смотрит на тонкую шейку в окружении рыжих кудряшек, и знала, что он опасен для таких вот девочек, как Лили. Перед глазами поплыло. Я мне было противно, но одновременно я знала, что могу поглотить и этот жар. Нужно только обернуться и…
– Я пойду, – пробормотала я.
– Нет, подожди, я провожу… – Реймонд попытался схватить меня за руку, опять пахнуло теплом – светлым, домашним, нежным, но я вывернулась из‑под его крупной мозолистой ладони и вскочила со стула, не забыв прихватить сверток с пирожками.
Я оказалась прямо напротив незнакомца: черноволосого, худощавого, но сильного и подвижного. От него так и разило похотью, и он не собирался уступать мне дорогу. Но я этого и не хотела. Я шагнула ближе, совсем вплотную и глянула ему в глаза.
Острая раскаленная иголка его похоти впилась в меня, и я с мучительным наслаждением сожрала ее. Самоуверенная наглость незнакомца сменилась испугом, он посторонился, и я выскочила вон из забегаловки. Забежала за угол и прикрыла глаза. Вдох‑выдох. Взглянула вниз – никаких рыжих косичек, я уже вернулась в свое прежнее тело и вновь выглядела как благородная дама. Расправив плечи, я чинно вернулась на главную улицу. Успела увидеть Реймонда, который пытался найти свою Лили, развернулась и спокойно пошла дальше.
Внутри было тепло и сытно. Правда, немного неприятно, будто я наелась чего‑то слишком острого, но в целом нормально. Жить можно. Только вот кем теперь я была вынуждена жить, я пока толком не понимала.
Глава 2‑2
Мне повезло, через часок блуждания по улицам незнакомого города я увидела на скамейке оставленную кем‑то газету и подобрала ее. Хорошо, что я умела читать. Заголовок гласил, что выпущена она на пятнадцатый день месяца бобра*. Ничего не понятно, но лучше не концентрировать внимание на этом.