Страница 13 из 24
Я внимательно перечитала набранный текст, а потом с интересом «распечатала» – по нажатию на еще один рычажок стекло со световым рисунком накладывалось на бумагу, и на той оставался чернильный отпечаток. Его внимательно перечитала руководительница отдела, поцокала, а потом велела:
– К нам любая может приспособиться. Видно, что девка ты умная, но навыков не хватает, не могу взять. Многие в первый раз при мне за машинку становились, но все‑таки не так медленно работали. Да и внимательность у тебя хромает – несколько ошибок не заметила. Может, по неопытности, конечно, но взять не могу.
– Ну, госпожа… – попыталась поныть Дениз.
– Не могу, – отрезала та. – Меня и так ругают, что я плохо кадры подбираю, медленно девки работают. Учи их, учи, а они замуж выскочить норовят…
– Я замуж не тороплюсь, – решила подольститься я.
Женщина смерила меня требовательным взглядом и усмехнулась:
– Так ты ж суккубка, тебя и так никто приличный не возьмет, разве что приворожишь… но это не в полиции, тут сразу заметят и штраф впаяют, если не посадят. Так что, девка, держись лучше подальше от наших мужиков, целее будешь.
– Я и не собиралась, – пробормотала я, опешив от очередной новости. То есть, мне замуж сложно будет выйти из‑за этой новой сущности?!
– Идите‑ка вы в архив, – подытожила женщина. – Там тоже есть машинка, потренируйся. Если сможешь выучиться, приходи еще раз на собеседование.
Я тяжело вздохнула, Дениз повторила за мной, а потом произнесла:
– Зато господин Ульрик очень хороший, – улыбнулась она светлым солнышком в вечной привычке находить хорошее во всем, что встречается у нее на пути.
Глава 8
Господин Ульрик, работающий в архиве, оказался низкорослым сгорбленным старичком, похожим на грифона: с лысой головой и крючковатым носом, но с очень обаятельной кривоватой улыбкой. На горбатом носу его красовались очки в щегольской золотой оправе с очень толстыми стеклами, но он все равно, чтобы что‑то рассмотреть, утыкался в это практически носом и был к тому же глуховат. Заведовал он своим царством пыли и паутины, состоящим из нескольких заставленных шкафами комнат, уже почти сотню лет и, несмотря на старость, его уговаривали остаться подольше и продолжить работать, потому что, когда он пару лет назад приболел и лег в больницу, это застопорило работу всего отделения – даже трое молодых людей не смогли заменить его одного.
– Оставайтесь, милая, если вам так нужно, – улыбнулся он мне, глядя снизу вверх. – А сбежите замуж, так не волнуйтесь за меня‑старика, я еще лет пятьдесят планирую поработать.
– Не волнуйтесь, замуж я не тороплюсь, – строго ответила я.
– Все вы так говорите, молодые барышни, – хмыкнул старик и что‑то быстро нацарапал на листе бумаги. – Вот, идите оформляйтесь.
Так я и получила первую работу в новом мире, а следом и документы. Благодаря просящему взгляду Дафны, у меня не потребовали никаких подтверждающих документов и свидетельств. Вообще‑то, официально мне должны были тут выдать только справку о том, что такая‑то личность ходит без документов, но в итоге выдали именно паспорт. Помог мне, как ни странно, тот противный следователь – я ведь засвидетельствовала на допросном артефакте, что не преступница, ничего плохого не замышляю и так далее. Так как этот странный мужчина оформил все официально, и мой допрос был в наличии, я смогла на него указать, и мне выписали паспорт. Конечно, если бы я попыталась приписать себя к какой‑то известной фамилии, мне бы это не позволили, но никаких Монхов тут не было или о них не слышали, так что не было и причин отказать мне в том, чтобы выписать паспорт на это имя, взяв в качестве подтверждений только справку с места работы, которую мне тут же и выписали, и уведомление о постоянном месте жительства.
Так я и легализовалась в новом мире. Повезло, что здесь еще не изобрели телефонную связь и никто не потребовал у меня никаких дополнительных свидетельств о моей прошлой жизни. Почему‑то признаваться, что я – попаданка – не хотелось, казалось, что я и так смогу мимикрировать под местную.
Начались обычные будни, нормальная жизнь, а с нею пришел и голод. Не физический, а голод суккуба, которому нужна энергия, поэтому я жадно глотала ее, едва кто‑то из девушек, которые жили со мной под одной крышей, заговаривал о чем‑то романтичном. Но этого было слишком мало. В каком‑то смысле мне даже повезло, что я стала работать в архиве, а не вместе с другими девушками. Если меня звали вместе обедать, я отговаривалась работой, а потом шла куда‑нибудь погулять на полчаса‑час одна. И пыталась получить где‑то энергию, но при этом вовремя вернуться на работу. Но встретить сильно влюбленного мужчину случайно в нашем районе посреди рабочего дня было непросто, большую часть времени у меня внутри было ощущение сосущей пустоты и ледяного холода. Утром рано вставали, чтобы собраться на работу, вечером надлежало обязательно прийти вовремя домой со всеми, чтобы Вобла не возмущалась, а то ведь и выселить могли.
Везло, что мой начальник Ульрик практически никак не реагировал на мои отлучки днем. Уйди я пообедать на полчаса или на два – ему было все равно. Он копался в бумагах и гроссбухах, не поднимая носа. Когда приходил кто‑то из следователей за нужной информацией, старик шустро принимался бегать по комнатам и лазить по приставным лесенкам, чтобы найти искомое: старое дело на преступление, документы по подозреваемым или шел в отсек с уликами – дверь туда была похожа на настоящий сейф, и меня туда не допускали, а ключ Ульрик хранил у себя на шее. Точнее, шустро он бегал только по сравнению с обычным его ритмом – как многие пожилые люди, архивариус страдал бессонницей, а днем частенько дремал, утыкаясь носом в какое‑нибудь старое дело.
Я пыталась изображать деятельность: бороться с пылью и пауками, которых тут было, кажется, бесконечное количество, пыталась вникнуть в систему хранения, но Ульрик только хмыкал и захлопывал гроссбухи перед моим носом. А я не могла понять, почему дело об убийстве госпожи Клементс лежит на букву Ф, а не К. Оказалось, потому что первым заподозрили ее любовника – господина Фоули, но на деле убил муж. А дело как поставили сперва, так и… вообще никакой логики! Система работала только благодаря абсолютной памяти господина Ульрика, который знал все и обо всем: содержимое всех дел, всех бумаг, да еще к нему иногда заглядывали следователи просто поболтать и рассказывали о тех подробностях, которые в официальные бумаги не попадали. По сути – просто использовали его память, а старику и в радость.
Меня при этом старались выставить под каким‑нибудь благовидным предлогом. То есть находилась я примерно на должности уборщицы и бездельницы. Ну, и иногда «подай‑принеси», все же старику было тяжеловато, и он старался не покидать свои архивные лабиринты. Неудивительно, что другие девушки бежали с этой должности.
Наконец, я получила первую зарплату, и разочарованно вздохнула – если вычесть деньги на проживание, оставались совсем копейки. Если бы я еще и на обеды тратилась, вообще жила бы впритык, но в еде я особенно не нуждалась, так что удавалось сэкономить. Я расспросила девушек о самых дешевых, но приличных лавках, и отправилась за покупками, деньги истратились очень быстро, к моему сожалению. Оставалось надеяться, что в следующие пару недель не случится никакого форс‑мажора.
В очередной рабочий день я бодро шагала по коридору полицейского участка, который уже успела неплохо изучить, уже занесла руку над дверью в очередной кабинет, когда ощутила яркую вспышку чужих эмоций: желание присвоить, похоть. Я даже не успела среагировать, просто повернула ручку, не постучав.
Испуганный женский вскрик, звук пощечины – прозвучали до того, как я распахнула дверь. Голод во мне уже был так силен, что я, не сомневаясь, резко втянула в себя энергию похоти, разлитую в воздухе кабинета, и даже дернула лишнего.