Страница 31 из 86
Глава 11 Тьма
Выпрямившись, «отец» отряхнул пиджак — так, словно мог нацеплять пыли, пока переходил из одного мира в другой. И вновь уставился на меня.
Он всё ещё улыбался. Его как будто переполнял некий нездешний мир и покой. И, как ни странно, я помнил это чувство. Оно было так близко, когда умер капитан Чейн. Казалось таким манящим… Но я сам выбрал иной путь. Путь борьбы.
«Я знаю, что ты — не мой сын, — сказал Александр Барятинский. — Но у тебя мозг моего сына, потому именно мне и выпало прийти. Прости, что всё так сложилось. Для того, чтобы мой визит не был совсем уж напрасным, передай кое-что деду».
«Излагай», — кивнул я.
«Скажи ему, что он ни в чём не виноват. Я сам сделал со своей жизнью то, что сделал. И пусть он не торопится сюда. Сейчас для этого не лучшее время».
«А бывает лучшее время, чтобы умереть?» — Я уже начал веселиться. Ситуация напоминала какой-то сюрреалистический фарс.
«Бывает, — кивнул Александр Григорьевич, и улыбка покинула его лицо. — Любое время, когда мир не окутывает Тьма, выползшая из Бездны».
Тут и мне как-то резко расхотелось шутить. Я подался вперёд.
«Что ты знаешь о Тьме?»
«Что может знать покойник? Я только вижу. И ты можешь видеть то же самое».
Зеркала потемнели. Как будто пространство за стёклами наполнилось непроглядно чёрным дымом. Но это был не дым. Я видел смутные контуры, постоянно меняющиеся, перетекающие, струящиеся. Как будто бесконечно огромный клубок змей… Но бесполезно было искать аналогии. То, что я видел, не имело аналогов в этом мире. Материя, но не материя. Энергия, но не энергия.
Тьма. Просто тьма.
«Она будет рваться сюда, — сказал Александр. — Снова и снова. Прорехи будут появляться тут и там, но — вблизи основного прорыва».
«Цесаревич».
«Именно. Приглядывай за ним».
«Что произойдёт, если его убить?»
«Убьёшь его — откроешь Тьме парадные ворота. И тогда уже ничто её не остановит».
«А сейчас её остановить можно?»
«Этого я не знаю…»
«Толку с тебя!» — разозлился я.
«Не меньше, чем было при жизни, — отпарировал Александр. — Будь осторожен, сын. Не умирай. Через это, — он указал на клубящуюся за стёклами тьму, — не прорваться даже тебе. Она сожрёт всё и отправится дальше».
Я угрюмо молчал, глядя в чёрное зеркало.
«Мне пора уходить. Хочешь спросить что-нибудь ещё?»
«Мой мир. Ты знаешь, что с ним сейчас?»
Александр Григорьевич помолчал.
«Ну?» — поторопил я его.
«Твои товарищи продолжают бороться. Ты погиб — и твой подвиг стал новым знаменем в этой борьбе. Но…»
«Но усилия напрасны? Ты это хочешь сказать?»
«Да. Твой мир катится в пропасть. И рано или поздно окажется там. Это неизбежно».
«Ну, это мы ещё посмотрим, — вырвалось у меня. — Знал бы ты, сколько раз меня пытались напугать неизбежностью!»
Ни грамма рациональности мой ответ не содержал. Я просто не привык сдаваться.
Опустил голову и прикрыл глаза. Секунда молчания, секунда воспоминаний о том месте, из которого я пришёл. Каким бы ни был — это был мой родной мир…
И тут вдруг пришло ощущение, что я один. Я открыл глаза, поднял голову. Александра Григорьевича не было. Зеркала снова отражали друг друга.
— Срань, — сказал я, и слово прозвучало так, как положено.
Я резко встал с кресла, обошёл его и толкнул дверь. Та не поддалась. Я вспомнил, что дед открывал её вовнутрь, и поискал ручку.
Ручки не было.
Я уже рассматривал вариант применения Тарана, когда щёлкнул замок, и дверь приоткрылась — впуская в полумрак мягкий электрический свет из кухни.
— Получилось? — спросил дед.
— Я уснул, и мне приснилась какая-то дичь, если ты об этом. — Я вышел из пятиугольной комнаты, подошёл к столу и упал на стул. — Кофе…
Не успел договорить — дед придвинул мне чашку с чёрным напитком, исходящим паром.
— Спасибо. — Я взял чашку, вдохнул аромат, осторожно отхлебнул.
На удивление неплохо для крохотной кухоньки в подвале любителей половить глюки в зеркалах.
— Я полагаю, ты видел Тьму, — сказал дед, стоя напротив. — Что она делала?
— Какая разница, что делала Тьма у меня в голове? — пожал я плечами. — Просто была.
— Когда я видел её в последний раз, она клубилась в Бездне, лишь изредка выпуская оттуда щупальца. А теперь?
Нехотя принимая правила игры, я ответил:
— Теперь она повсюду. Кроме неё, ничего не видно.
Дед опустил голову.
— Вот и свершилось…
— Ну да, надежды нет. Даже помереть — не вариант, — хмыкнул я.
Дед вскинулся и уставился на меня.
— Кто тебе об этом сказал?
— А есть разница?
— Ты ведь кого-то видел? Ты сам не мог узнать, что даже души теперь не смогут покинуть этот мир!
Я помолчал, глядя на медную джезву, из которой ещё поднимался парок.
— Отца, — буркнул я.
Григорий Михайлович опустился в кресло, бледный, с трясущимися руками.
— Ну, то есть, не биологического отца капитана Чейна, — поправился я. — Я видел Александра Барятинского. Он знал, что я немного не его сын. И просил передать тебе, что ты ни в чём не виноват. Ты ведь понятия не имел, что происходит в его жизни. А ещё просил передать, чтобы ты не вздумал помирать, пока эта штука там.
Произнесённые слова казались мне полной чушью, но дед, услышав их, как-то сразу воспрянул духом. К нему вернулся нормальный цвет лица, а в глазах засветилось любопытство.
— Пока? — повторил дед. — Он так и сказал: пока она там?
— Так и сказал. — Я помолчал, вспоминая, и вдруг понял, что не могу точно воспроизвести слова покойника, потому что и слов-то никаких не было. Было какое-то телепатическое общение. Однако я уверенным тоном заявил: — Слово в слово.
— Значит, способ действительно есть! — Дед уже едва не выпрыгивал из кресла. — Александр считает, что ты справишься! Мёртвые никогда не лгут, Костя. Ты понимаешь?
Я только криво улыбнулся деду.
Мёртвые, может, и не лгут. А вот живые, передающие их слова, лишены подобных ограничений.
Получение письма с приглашением во дворец было всего лишь вопросом времени. Разумеется, вслух я так никому не сказал, но сам только его и ждал, загадав неделю. Если бы за неделю письма не принесли — я бы начал пробиваться во дворец своими силами. Через Кристину, через Анну, через чёрный ход, портал, танковую атаку — без разницы.
Мне необходимо было поговорить с императором.