Страница 69 из 237
Центральные корпуса армии – 13-й и 15-й оказались в мешке. А. В. Самсонов предполагал выйти из него при помощи контрудара, подчинив командира 13-го корпуса командиру 15-го. 14 (27) августа Н. Н. Мартос получил приказ на следующее утро организовать фронтальную атаку противника – 13-й корпус должен был нанести удар во фланг. Организовать совместные действия корпусов в данных условиях было практически невозможно, поскольку корпус Н. А. Клюева находился в 30 верстах от места планируемой атаки и просто не мог успеть к ее началу на утро следующего дня418.
Положение центральных корпусов ухудшалось и весьма скверным сотрудничеством между их командирами. Н. А. Клюев и ранее предпочитал сосредотачиваться на решении собственных задач, 11 (24) августа он не оказал помощь Н. Н. Мартосу, хотя и находился всего в 25 верстах от него419. Через два дня история повторилась, причем в этот раз он ссылался на необходимость выполнить приказ главнокомандующего фронтом и занять Алленштейн420. У генерала было только одно объяснение – за все время наступления Алленштейн являлся единственной точно намеченной директивами главнокомандующего фронтом для действий его корпуса целью. Приказание занять его оставалось в силе и 14 (27) августа. На помощь 15-му корпусу в этот день была направлена одна бригада, которая сбилась с дороги в лесу и вечером вернулась в исходный пункт421.
Вечером этого дня А. В. Самсонов еще не имел полной и, во всяком случае, достоверной информации о положении на своих флангах. Его единственным шансом была бы попытка привести отошедшие 1-й и 6-й армейские корпуса в порядок с целью обеспечения отхода центра. Вместо этого он решил осуществить решительную контратаку во фланг обходящих его армию немцев с опорой на свой центр422. Решение принималось ночью и утром 15 (28) августа. В 00 часов 45 минут 15 (28) августа Л. К. Артамонов доложил А. В. Самсонову, что не может сдать корпус, так как А. А. Душкевич в этот момент занят поисками остатков своей дивизии, добавив при этом: «От вверенного мне корпуса за истекшие бои остались лишь небольшие части»423. Высокий уровень потерь неизбежно сказался на моральном состоянии войск. «Встречаемые группки русских солдат сдавались, – отмечалось в дневнике действий за 28 августа германского 3-го резервного конного полка. – Людей для конвоя не было, отчего, отняв у сдающихся винтовки и показав направление в тыл, посылали их самостоятельно»424.
Немецкие контрудары явно указывали на то, что противник не торопится уйти за Вислу, а провел перегруппировку для контрнаступления по 2-й армии. Это стало ясно даже Ставке, но ее приказы тем не менее оставались неизменными425. В 1 час 30 минут 15 (28) августа А. В. Самсонов получил телеграмму Я. Г Жилинского, которая не просто подталкивала его вперед, но главнокомандующий фронтом приказал ему сделать это: «Доблестные части вверенной Вам армии с честью выполнили трудную задачу, выпавшую на их долю в боях 12, 13 и 14 августа. Приказал генералу Ренненкампфу, который дошел до Гердауен, войти с Вами в связь конницей; надеюсь, что в пятницу совокупными усилиями I, XIII и XV корпусов Вы отбросите противника»426. Связь штаба армии с корпусами была налажена чрезвычайно скверно. Телефонные и телеграфные линии постоянно портились противником, радиостанции часто работали на одних волнах, что весьма затрудняло прием, ординарцы не могли обеспечить своевременную доставку информации427. В результате сведения приходили со значительным опозданием, которое обесценивало их.
В этой обстановке командующий армией стремился оказаться как можно ближе к линии фронта. Он часто вспоминал свой опыт успешного отражения атак японцев под Ляояном. «В Самсонове, – вспоминал П. Н. Богданович, – командующий армией стал постепенно переключаться на начальника казачьей дивизии – ведь это был его последний строевой и боевой опыт»428. Еще 12 (25) августа генерал хотел отбыть вперед, чтобы руководить сражением из штаба одного из передовых корпусов, но получил категорический запрет Ставки, требовавшей постоянной связи со штабом армии429. Теперь, как казалось командующему 2-й армией, выбора не было. Судьбу операции, при условии удара в тыл силам 8-й германской армии конницей П. К. Ренненкампфа, должен был решить уровень организации боя его передовых корпусов.
В 7 часов 5 минут А. В. Самсонов сообщил Я. Г Жилинскому об отступлении корпуса генерала Л. К. Артамонова и о том, что он выезжает в штаб 15-го корпуса «для руководства наступающими корпусами»430. Еще через 25 минут аналогичная телеграмма была отправлена генералу Л. К. Артамонову: «Переезжаю для общего руководства наступающими корпусами. Держитесь, насколько возможно. При необходимости отхода базируйтесь на Прасныш, Пултуск. Ввиду перерыва связи обращайтесь в штаб главно-командующего»431. Вслед за этим штаб 2-й армии был эвакуирован в тыл, а ее командующий с офицерами оперативной части и конвоем отправился в штаб 15-го корпуса. Он был уверен в том, что положение еще возможно изменить. Отправляясь в эту поездку, А. В. Самсонов сказал: «Сегодня повезло неприятелю, завтра повезет нам»432.
В результате этого решения именно в тяжелейший для 2-й армии момент ее управление фактически самоликвидировалось. Необходимости в принятии такого решения не было, так как к этому времени 13-й, 15-й корпуса и 2-я пехотная дивизия формально уже были объединены под командованием генерала Н. Н. Мартоса433. К тому же по дороге А. В. Самсонов встретил драгунский разъезд 6-го армейского корпуса, от которого получил подробные известия о неудаче на правом фланге. Тем не менее на решение генерала и эти новости не оказали влияния. Автомобили штабной колонны были отправлены в тыл, и далее командующий с сопровождавшими его лицами двинулся верхом. Между тем генерал уже просто физически не был в состоянии столь активно руководить войсками на фронте. Страдавший от приступов астмы, он чувствовал себя все хуже и хуже и даже не мог самостоятельно сесть в седло – его сажали и снимали чины конвоя434.
Возможно, имея негативный опыт сотрудничества Н. Н. Мартоса и Н. А. Клюева, А. В. Самсонов считал, что его личное присутствие сделает центральную группировку более единой и управляемой. Во всяком случае, это позволяло в случае необходимости провести быструю замену командиров. А. В. Самсонов пытался лично руководить действиями отдельных соединений, неизбежно опускаясь на уровень бригады и дивизии435. С другой стороны, потеря штаба армии исключала возможность координации действий корпусов 2-й армии, особенно тех, которые находились на ее флангах436. В результате с русской стороны бои вели отдельные соединения и части, что резко понижало эффективность их зачастую героических усилий.
Тем временем, с 27 по 29 августа, в самые решающие дни сражения под Танненбергом, штаб 1-й армии не имел практически никакой информации о 2-й армии437. 27 августа П. К. Ренненкампф, выполняя распоряжение Ставки, проводил перегруппировку для обложения Кёнигсберга. 2-й и 4-й армейские корпуса, располагавшиеся на левом фланге его армии, находились в 90 км от района битвы и могли прибыть туда через 2–3 дня. Однако ничего сделано не было. Командование Северо-Западного фронта по-прежнему не владело информацией о реальном положении дел438. Я. Г Жилинский торопил командование 1-й армии. Он думал уже о том, что будет делать по окончании операции. «Приказываю немедленно приступить к обложению крепости Кёнигсберг, – телеграфировал он П. К. Ренненкампфу 15 (28) августа, – причем это обложение не должно иметь характера ни осады, ни обложения, т. е. желательно занять лишь такое положение, при котором возможно было бы воспрепятствовать выходу противника из города. Обложение имеет своей главной целью недопущение противнику активными действиями из Кёнигсберга прервать наше сообщение от Вержболово к нижней Висле»439.