Страница 58 из 237
В период мобилизации и боевого развертывания австро-венгерской стороне удалось сохранить в секрете произошедшие изменения, русское командование не сумело воспользоваться превосходством в кавалерии, которая не могла проникнуть в глубь австрийской территории и не только не помешала мобилизации противника, как предполагалось, но и не дала сколько-нибудь значительной информации о его намерениях154. Произошло это прежде всего потому, что на левом, западном берегу Вислы русская кавалерия оказалась практически без поддержки пехоты. Против 34 батальонов германского ландвера генерала Р. фон Войрша здесь стояли 57 русских эскадронов и сотен и только четыре батальона пехоты155. Впрочем, малорезультативно русская конница действовала и в Восточной Пруссии. Уже в первые дни войны немцам удалось развернуть завесу из пограничного ландштурма, поддержанного ландверными частями дивизионной конницы156. С конца XIX в. в германской и австрийской военной периодике открыто обсуждались меры по борьбе с «татарским набегом» русской конницы157. Противник ждал большое кавалерийское вторжение в Восточную Пруссию и систематически готовился к его отражению158.
Офицер штаба 13-го армейского корпуса описал, с чем пришлось встретиться нашим кавалеристам: «Немцы со свойственной им тщательностью и систематичностью использовали все природные условия этого театра, усилили их, сгладили недостатки. Перешейки в районе Мазурских озер были замкнуты долговременными укреплениями, наиболее доступная часть прохода между Мазурскими озерами и морем находилась под угрозой (с севера) крепости Кёнигсберг. Всюду на перешейках блокгаузы, всюду, где можно, проволока. На тех участках, как, например, западнее Ортельсбурга, где на некотором протяжении было мало озер, их заменили проволочными заграждениями с проволокой толще пальца руки, недоступной обыкновенным ножницам для разрезывания проволоки. Окраины деревень, осушительные канавы на болотах – все обильно затянуто проволокой. С объявлением мобилизации за этой проволокой были вырыты окопы, и окраины большинства деревень обратились в укрепленные пункты, о которые честно и добросовестно разбивались наши разъезды и эскадроны, брошенные с началом войны в Восточную Пруссию»159.
Проволоку часто было нечем резать: на эскадрон выделяли 1–2 ножниц для резки, и поэтому кавалеристам приходилось рубить ее шашками. Восточная Пруссия, по общему убеждению, стала регионом, в котором было сделано все, чтобы исключить возможность удачных действий русской кавалерии160. Тем не менее на второй день войны некоторые ее части все же смогли проникнуть в глубь германской территории до 50 верст161. 25 июля (7 августа) 6-я и 15-я кавалерийские дивизии разрушили железную дорогу Сольдау – Нейденбург на протяжении пяти верст, а также виадуки и полустанок Шевкен162. Впрочем, особого эффекта рейды не давали: на всех важных участках всадники встречали стойкое сопротивление, а характер местности исключал возможность свободного маневра. На четвертый день войны к бою были готовы германские части первой линии, и русская кавалерия отошла от границы163. Теперь ее самостоятельные действия были не только бессмысленны, но и опасны. Таким образом, успехи конницы в Восточной Пруссии были кратковременны и незначительны.
Несколько более удачно складывались для русской кавалерии события на австрийском фронте. И здесь границу прикрывали жандармы, усиленные ландштурмистами и небольшими отрядами регулярной армии, но сопротивление, которое они оказывали, было слабым164. Со своей стороны, Ф. Конрад фон Гетцендорф также планировал массовый кавалерийский рейд по русской территории. Австрийская кавалерия должна была пройти от Днестра до Вислы, то есть более 300 км, углубившись до 100 км. Практически нигде ее попытки не имели ни малейшего успеха и были отбиты русской пехотой и пограничниками165. Только на участке между Золочовом и Зборовом произошел крупный встречный кавалерийский бой, в котором приняли участие свыше 2,5 тыс. всадников. 8 (21) августа 10-я кавалерийская дивизия под командованием генерал-лейтенанта графа Ф. А. Келлера встретилась с 4-й австрийской кавалерийской дивизией генерал-майора Э. фон Зарембы. Австрийцы превосходили русских по численности, имея 21 эскадрон, два батальона, восемь орудий и восемь пулеметов. У Ф. А. Келлера вместо положенных по штату 24 эскадронов насчитывалось только 18. Правда, в русской дивизии было 12 орудий, но не они сыграли главную роль в бою у деревни Ярославице. Обе стороны атаковали в конном строю. Австрийцы построились в три линии – восемь, шесть и четыре эскадрона соответственно, Ф. А. Келлер был вынужден отказаться от резерва.
Это был бой, скорее, напоминавший классическую сечу начала XIX в. Австрийцы выступили в поход в голубых ментиках, красных чакчирах и металлических касках, таких устаревших и неудобных, но пригодившихся в рубке166. Русские были одеты в защитную форму, но имели и пики – казалось, абсолютно устаревшее и бесполезное оружие, однако при встрече атакующих волн оно дало потрясающий эффект и чудовищные ранения. «Первая шеренга австрийского строя, – вспоминал участник этого боя, – на мгновенье замерла и как бы поднялась на воздух, нанизанная на русские пики. Раскатами барабанной дроби посыпались шашечные и сабельные удары, то глухие, то редкие, металлические в тех случаях, когда шашка встречала на своем пути железные каски. Серые защитные рубашки наших всадников просачивались австрийскими голубыми ментиками. Видно было, что обе стороны начали расстраиваться и смешиваться в общую массу»167.
В этот момент вторая линия австрийской конницы прорвала эту массу и устремилась в тыл. Ф. А. Келлер лично повел в бой штаб и собственный конвой. Положение было исправлено этой горсткой людей, австрийцы бежали к реке Стрыпь, находившейся в 1–2 км позади, и там, будучи отсеченными от переправы, понесли большие потери. В плен попали 250 кавалеристов, 400 пехотинцев, трофеями русских всадников стали 300 лошадей, восемь орудий с передками и зарядными ящиками, пулеметы и ящик с канцелярией штаба 4-й австрийской кавалерийской дивизии168, которая практически перестала существовать. Несмотря на эту яркую победу, стратегических успехов русская кавалерия так и не добилась, а ее размещение привело к тому, что центр русской позиции – фланги Юго-Западного и Северо-Западного фронтов оказались слабо прикрытыми.
С первых же дней мобилизации Ставка начала оказывать давление на командование Юго-Западного фронта: Н. Н. Янушкевич требовал перехода в наступление и форсирования австрийской границы не позднее 1 (14) августа, то есть задолго до завершения мобилизации169. Штаб фронта поначалу не торопился выполнять этот приказ, прежде всего планируя завершить сосредоточение170. Тем не менее главнокомандующий армиями фронта вскоре изменил свое решение. Австрийцы сами перешли границу и 3 (16) августа заняли Каменец-Подольский. Поведение офицеров и солдат поначалу было довольно вежливым – город был сдан без боя, но затем австрийские военные власти заявили, что по войскам после поднятия белого флага было сделано 20 выстрелов171. В связи с этим на население была наложена контрибуция: 200 тыс. рублей золотом и серебром, 450 пудов мяса и 790 пудов хлеба, 100 подвод. В случае невыплаты в течение суток австрийские власти угрожали репрессиями, вплоть до артиллерийского обстрела172. В официальном заявлении было сказано, что «городской голова будет повешен, а город уничтожен»173. Новости из Каменца вызвали у Н. И. Иванова крайне болезненную реакцию. Он потребовал от А. А. Брусилова немедленного перехода в контрнаступление и освобождения города, что весьма нарушило бы и планы штаба фронта, и планы командующего 8-й армией174.
«На это я ответил, – вспоминал А. А. Брусилов, – что разбрасывать свои силы перед самым началом боевых действий я не считаю возможным, а что когда я перейду в наступление и войду на австрийскую территорию, то эта колонна, боясь быть отрезанной, сама побежит назад, без всякого понукания; разбрасываться же для второстепенных целей нахожу вредным»175. Н. И. Иванов был в ярости, раздражаясь самим фактом отказа выполнить его распоряжение176. А. А. Брусилов был прав, и правота его слов вскоре подтвердилась. Горожане собрали все, что было возможно, включая ценности из церквей, костелов и синагог. Надо отдать должное австрийцам – последние предметы были сразу же возвращены, но собранная сумма в 10 363 рубля изъята, а город так и не подвергнулся экзекуции. 6 (19) августа австрийская колонна ушла, вернув собранную было с города контрибуцию и расплатившись за продовольствие177. Объяснение этому простое: австрийцы не хотели создавать прецедент, которым вскоре могли воспользоваться в отношении австрийских городов русские178.