Страница 138 из 237
Наместник Кавказа предложил лишить русского подданства всех участников мятежа – мусульман Батумской и Карской областей, с последующей конфискацией имущества и выселением в Турцию по окончании войны. Освободившиеся земли планировалось передать «под переселение русских людей». Против этих планов выступили министры юстиции и иностранных дел216. 28 апреля (11 мая) Совет министров, поддержав проект И. И. Воронцова-Дашкова, отметил необходимость распространять карательные меры исключительно против изменников217. Следует отметить, что с самого начала речь не шла о распространении ответственности за мятеж на все мусульманское население означенных территорий.
Уже 6 (19) апреля 1915 г. генерал-губернатор Батумской области разрешил всем лицам мужского пола, выселенным в начале боевых действий из района Михайловской крепости, вернуться назад. Одновременно это разрешение было распространено и на жителей верхней и нижней Аджарии и Артвинского округа218. Этот приказ вызвал повсеместную радость, поскольку крестьяне получили возможность вернуться к своим полям во время посева219. Возвращение растянулось почти на полтора года. Многие из ушедших в Турцию опасались возмездия и выжидали. Сомнения были окончательно преодолены весной 1916 г., после взятия Трапезунда. Русскими военными властями был отдан категорический приказ, запрещавший разрушение домов в покинутых деревнях, за все продовольствие и фураж армия расплачивалась на месте деньгами.
Немаловажное значение имел и тот факт, что фронт все дальше уходил в глубь турецкой территории, земли за Чорохом превращались в безопасный тыл. Убедившись в этом, аджарские беженцы (в основном старики, женщины и дети) стали охотнее возвращаться к родным местам. Фелюги с такими пассажирами под белым флагом курсировали между турецким и русским берегами, и флот их не трогал220. Совершенно по-другому вели себя турки. Воспользовавшись относительным затишьем на приморском участке фронта, которое установилось летом и осенью 1915 г., они провели ряд карательных акций против армянских сел, расположенных за Чорохом, на турецкой территории. В результате целый район обезлюдел, его население, которое, кстати сказать, соблюдало полное спокойствие, было в значительной части уничтожено, возвращаться к пепелищу было некому221. Следует отметить, что турки вообще не отличались гуманными действиями, и это добавляло проблем русской администрации в Закавказье. Остатки разбитых под Сарыкамышем частей по пути в глубокий тыл предавали огню и мечу встречавшиеся им христианские селения222.
Вслед за преследовавшей их русской армией возвращались беженцы-христиане, многие из которых хотели поквитаться за пережитое. Только в Карской области было разорено и уничтожено 50 греческих селений, их жители частично бежали, а оставшихся или вырезали, или увели в качестве заложников223. Ввиду роста «антимусульманского движения» в области ее генерал-губернатор вынужден был издать воззвание к спокойствию и предупредить все население «об ответственности по всей строгости военного времени»224. 3 (16) марта главный начальник Кавказского военного округа также издал обязательное постановление о запрещении распространения устным и печатным образом «сведений, касающихся целой народности или отдельных ее представителей, направленных к возбуждению национальной или религиозной вражды между различными частями населения Кавказского края. Виновникам грозит штраф 3000 руб. или трехмесячное заключение»225.
Проблема сохранения спокойствия в тылу осложнялась появлением значительного количества беженцев из Западной Армении. В начале февраля 1915 г. только в районе города Игдырь на границе с Ереванской губернией скопилось от 30 до 40 тыс. беженцев-армян, в основном это были женщины и дети226. Их общее количество в Ереванской губернии и Карской области равнялось приблизительно 80 тыс. человек227. Вскоре к ним начали присоединяться беженцы из Северной Персии228. Бежавшие отсюда турецкие части действовали так же, как и под Сарыкамышем: персидское подданство не защищало христиан, турки методично расправлялись с ними или натравливали на них курдов. Судьба армян и несториан-ассирийцев была страшной. За попытки укрывательства турки безжалостно расправлялись и с персами229.
«К нам бежит армянское население с турецкого театра войны, – гласила статья «Беженцы», опубликованная в начале 1915 г. в «Речи». – У этого населения нет иного выхода. Те, которые не бегут, будут поголовно вырезаны, замучены, истерзаны не только вооруженными ордами, но и местным «мирным» населением, курдами, турками. Эти новые армянские беженцы отличаются от других тем, что никогда, уже не один век, не знали мирного, спокойного существования. Периодически, а то и непрерывно оно подвергалось погромам. Их громили и за то, что они «неверные» или иноверцы, их громили и за то, что они инородцы. Их громили и тогда, когда они сидели смирно и никто не мешал погромам. Еще больше их громили, когда они жаловались и за них заступалась Европа»230. Именно это и произошло вскоре с армянским населением Османской империи, которое было объявлено младотурками виновником катастрофы под Сарыкамышем. На самом деле, ее основной причиной было отсутствие в тылу турецкой армии надежных коммуникаций.
Турецкий противник: планы и действия союзников по борьбе с ним
На территорию Турции площадью 1760 тыс. кв. км приходилось только 5759 км железных дорог, причем все они были одноколейными и крайне слабо обеспеченными подвижным составом. К началу войны у турок было 280 паровозов, 720 пассажирских и 4500 грузовых вагонов. Железные дороги Турции могли обеспечить не более 100 поездов в сутки1. Багдадская железная дорога от Конии до Таврского хребта проходила достаточно далеко от тылов турецкой армии, действовавшей в Закавказье. Кроме того, она еще не была завершена – в двух местах у Тавра и хребта Аманус не были готовы тоннели (тоннель под Аманусом был построен только в январе 1917 г.). Грузы там дважды приходилось перегружать на вьючный транспорт, чтобы за Аманусом снова двигаться по железной дороге к Багдаду. Следовательно, возможность использования речных путей в верхней Месопотамии также была ограничена.
Оставался только один путь снабжения – через Черное море, по линии Константинополь – Трапезунд. 24 октября (6 ноября) 1914 г. Черноморский флот потопил здесь три самых крупных турецких парохода, перевозивших войска к Энверу-паше: «Мидхат-паша», «Безми-Алем», «Бехр-Ахмер»2. Это была большая потеря для турок, однако самым радикальным решением вопроса о срыве их военных поставок для России было бы полное закрытие Босфора или разрыв турецких коммуникаций в районе Проливов. Для решения первой задачи Черноморский флот с первых же дней войны активно приступил к минированию. В 1914 г. было поставлено 5500 мин, и таким образом израсходован весь минный запас, даже с учетом пополнения. Из этого числа только 910 были поставлены у Босфора3. Разумеется, полностью блокировать пролив не удалось. Лучшим способом решения вопроса в конечном итоге был признан прямой удар.
Капитан 1 ранга Г К. фон Шульц, русский представитель при британской Атлантической эскадре, предлагал ее командованию провести операцию на Балтике с целью освобождения самого прямого сообщения между Россией и союзниками4. Предложения русского офицера совпадали с довоенными предложениями первых лордов Адмиралтейства адмиралов Джона Фишера и Артура Вильсона5. Вернувшийся в Адмиралтейство Дж. Фишер вновь предложил свою старую идею относительно Балтики. В конце 1914 г. это предложение было поддержано У. Черчиллем, но правительство так и не приняло его6. Идею удара по Константинополю впервые предложил именно У. Черчилль, и его активно поддержали премьер-министр Г Асквит и Г Китченер7. Последний вообще был ярым сторонником действий на востоке, принципиально расходясь в этом с Ж. Жоффром8.