Преступник

Хасан не решался ответить: он и слышать не мог больше о Джевдете. Было время, когда заботился о нем как о родном. Но теперь — ему все было неприятно в Джевдете: его кажущееся легкомыслие, его бредни об Америке, о которой тот имел представление по боевикам и детективным романам.

Адвокат встал из-за стола. Заложив руки в карманы, подошел к Хасану.

— Так как же, приведешь его?

— Он не придет, аби, не надейтесь! — с горечью повторил Хасан.

— Допустим… Но объясни, почему?

— Потому что… Он вбил себе в голову, что уедет в Америку. Станет там ковбоем, как в кино…

Адвокат внимательно слушал Хасана, кивая головой. Да, сердце не обмануло его. Недаром, читая книгу «Безумие», которую он в последние дни не выпускал из рук, он подчеркнул одну запомнившуюся фразу. «Так оно и есть, у мальчика паранойя[69]!» Его предположения оправдались.

А Хасан, волнуясь, продолжал, рассказывать:

— Он, видите ли, уедет в Америку, вырастет, станет ковбоем и тогда вернется в Стамбул… Вот что сказал он Кости: «Я знаю, все вы думаете, что я неблагодарный. А я возьму и докажу вам, что это не так!»

— Так я и думал: паранойя, — задумчиво сказал адвокат.

— Вы о ком, аби? — изумился Хасан.

— О болезни, душевной болезни…

Адвокат подошел к книжному шкафу. Достал с полки книгу. На обложке заголовок «Безумие». Положил ее на стол и, раскрыв на нужном месте, стал читать подчеркнутые красным карандашом строчки:

— «У самолюбивых и недоверчивых детей уже в период формирования проявляются признаки неискренности и фальши. Дети становятся завистливыми, вспыльчивыми и нервными, не признают дисциплины ни в семье, ни в школе, ни на работе».

При этих словах адвокат взглянул на Хасана.

— Понимаешь? Все это есть в Джевдете. Он не хочет идти ни в школу, ни туда, где пришлось бы много трудиться.

Он продолжал читать про себя: «…Если они одаренные, то это кончается плохо. Иногда они даже примыкают к политическим заговорщикам, становятся мятежниками». Тут он остановился. «Мятежниками… Разве мятежники — дурные люди? Вовсе не обязательно». Он вспомнил Ататюрка. «Разве он и его соратники были плохими людьми?.. Нет, конечно! И Мустафа Кемаль-паша доказал это».

Он снова стал читать вслух:

— «…Так как они не могут подчиниться правилам, которые они считают несправедливыми и невыносимыми, то, стремясь уже в молодые годы к независимости, убегают из дома. Эта болезнь называется паранойя. Обычно бегство происходит в период наступления совершеннолетия, потому что в это время чувство собственного достоинства у них развито особенно сильно. Подростку кажется, что никто его не понимает, ему ненавистны окружающие и условности жизни».

Адвокат захлопнул книгу.

— Так вот. Твой друг болен. Допустим, не опасно: он вовсе не сумасшедший. Постой, не волнуйся, может быть, в такой степени и мы все больны, только не замечаем этого. Ничего страшного нет, но мы обязаны спасти его от худшего. И мы сделаем это общими усилиями. Представь себе, что ты врач. Разве врач сердится на больного за то, что тот болен? Мы тоже должны держать себя с нашим Джевдетом, как врачи, не должны сердиться на него и обижаться на его поступки. Так ведь?

У Хасана отлегло от сердца.

— Правильно, — сказал он.

— А если правильно, мы должны терпеливо наблюдать за ним. И ты и Кости не упускайте его из виду. Он хочет убежать в Америку? Оставьте его в покое, пусть едет на здоровье… если сможет!

— А разве не сможет?

— Конечно, нет. Он думает, что в жизни желания исполняются так же легко, как в приключенческих романах или в кино. Жизнь сама выбьет эту чепуху из его головы. И тогда…

— …придем мы. Поверьте, я хорошо понимаю Джевдета. Он все равно будет скрываться от нас.

— Может быть. Но лишь в том случае, если вы станете над ним смеяться и приставать с глупыми вопросами вроде: «Что я вижу? Мы думали, ты уже в Америке!» Но если вы будете вести себя так, словно ничего не знаете…

Хасан встал.

— В таком случае мне надо увидеть Кости. Я скажу и ему об этом.

— Скажи обязательно.

— Будьте здоровы! До свидания!

— До свидания. Желаю успеха.

А в это время ничего не ведавший Джевдет и маленькая босоногая цыганка Джеврие стояли в порту, в толпе провожающих, и в немом восхищении глазели на двухтрубный норвежский лайнер, который они приняли за американский.

Огромный белый пароход, выпуская светло-серый дымок из своих труб, словно застыл в темноте ночи под безлунным, усыпанным звездами небом.

Самое большее через час он покинет порт и возьмет курс на Америку! Джевдет в этом нисколько не сомневался. Ведь капитан этого парохода, рыжебородый, с голубыми глазами и трубкой во рту, которого он вот уже несколько дней видел отдающим приказания матросам, был так похож на капитана из «Кругосветного путешествия двух мальчиков». Как знать, быть может, Жано и Яника отвез в Америку именно этот капитан, на этом пароходе!

Джеврие схватила его за руку. Он обернулся:

— Смотри, началась посадка!

— Мы тоже сядем. Только не торопись. Войдем на пароход вместе с пассажирами, у которых дети. По одному. На пароходе найдем друг друга. Ты пойдешь первой.

Присоединившись к каким-то пассажирам с детьми, Джеврие начала подниматься по трапу. Джевдет не отрываясь следил за — ее маленькой фигуркой, хорошо видимой в ярком свете больших прожекторов. Джеврие без затруднений поднялась наверх и через мгновение скрылась в толпе на палубе.

Настала его очередь. Он тоже подошел к каким-то пассажирам с детьми, поднял стоявший на земле чемодан. Никто не прогнал его. Вместе с группой пассажиров он поднялся по трапу. Взял деньги, протянутые ему пожилым человеком, видимо главой семьи, и стал разыскивать Джеврие.

Он долго бродил по слабо освещенным узким коридорам, заглядывал в каюты «люкс». Нигде ее не было. Наконец он отыскал девочку. Джеврие спряталась за огромным деревянным ящиком возле лестницы, которая вела в трюм.

Оба огляделись по сторонам и, убедившись, что их никто не видит, быстро сбежали вниз по лестнице. Жано и Яник сделали точно так же. Здесь тоже никого не было. Джевдет взял Джеврие за руку. Рука ее была холодна как лед.

— Ты чего? Боишься? — шепотом спросил он.

— Нет, не боюсь, Джевдет-аби, — ответила Джеврие, хотя сердце ее билось, как у пойманного воробья.

Держась за руки, они свернули от лестницы вправо, быстро прошли по узкому, слабо освещенному коридору и оказались на корме в самом дальнем отсеке, заваленном бочками и канатами. Отсек едва освещался электрической лампочкой с толстым плафоном. Было душно, пахло не то уксусом, не то прокисшим вином. Где-то поблизости, видимо, была кладовая. Гул работавших под полом машин сотрясал стены.

— Совсем как Жано и Яник! — радостно сказал Джевдет.

— Мы такие же, как они, правда, Джевдет-аби?

— Тише! Иди за мной!

Они скрылись за стоящими в ряд большими бочками. Бочки заслонили желтоватое пятно света на потолке. Стало темно.

— Ой! Одеяло!

— Какое одеяло?

— Смотри, и подушка.

— Выходит, здесь кто-то спит?

— Наверное, Джевдет-аби…

Джевдет вздохнул.

— Плохо дело!

— Почему, Джевдет-аби?

— Нас могут поймать!

— Ну и что?

— Высадят на берег, сдадут полиции!

— А что будет потом?

— Мы уже никогда не сможем уехать в Америку.

Он вспомнил о рыжебородом добром капитане:

— Бояться нечего. Нас защитит добрый капитан…

— Ну, конечно! Ведь мы не сделали ему ничего плохого!

— Если бы я был на его месте… капитаном…

Джеврие пристально смотрела на Джевдета, с трудом различая его лицо в темноте.

— Что бы ты сделал, Джевдет-аби?

— Я бы перевез всех ребят в Америку… Все мальчики стали бы ковбоями!

Разговор прервал донесшийся снизу страшный грохот — судовые машины заработали громче. С каждой минутой все сильнее дрожали стены отсека.

69

Паранойя — вид психического заболевания.