Преступник

Хозяин ножа, правда, Кадри. Но это ничего. Он будет доставать и точить его по ночам. Торопиться некуда. «Как всажу, поверну — глаза на лоб вылезут!»

Козявка бросил окурок и быстро вошел в камеру. В самом деле, те ребята, которые раньше были всегда с ним и боялись его больше, чем самого аллаха, собрались около Джевдета и пили чай.

Проклиная все на свете, Козявка подошел к своей постели. «Зачем я это сделал? Что мне здесь нужно?» Постояв немного, Козявка выскочил из камеры. И снова начал ходить взад и вперед по коридору.

Теперь он был убежден: единственный способ избавиться от Джевдета — убить его! А тогда… тогда он по-прежнему станет распоряжаться в камере и с лихвой отомстит этим воришкам, которые раньше ходили перед ним на цыпочках и боялись слово лишнее вымолвить.

Козявка погладил рыжеватый пушок над верхней губой: «Чтоб мне провалиться, если я не заставлю вас лизать мои пятки!»

Он плюнул сквозь зубы на бетонный пол. «На него надеетесь? Ну и надейтесь! Я не вор, как вы. Я человека убил, человека!»

Козявка не спал всю ночь. Собирался точить нож. Но так и не решился достать его из тайника. Не осмелился он и убить Джевдета, когда все спали. Он боялся: а вдруг сильный Джевдет проснется, выхватит у него нож и зарежет его самого?..

Через два дня на свидании Хасан спросил Джевдета о Козявке.

— Жаль парня, — ответил Джевдет. — Ребята бросили его. Никто с ним не дружит!

— А старшие?

— Те тоже при каждом случае поддевают его. С самого утра убегает из камеры. Видеть меня не может!

— Один остался.

— Выходит, так.

Подумав немного, Хасан предложил:

— Помирись с ним!

— Как?

— Придумай что-нибудь, попробуй завести разговор!

Джевдет уже думал об этом раньше, но отказался от этой мысли. Еще скажут: струсил!

По утрам, когда он с ребятами садился пить чай, ему не раз приходило в голову позвать Козявку.

Как-то Джевдет поделился своим планом с малышами, сидевшими в тюрьме за кражу свинцовых плиток с куполов мечетей.

— Какая в этом необходимость? — возражали они. — Зачем? Сейчас Козявка всего боится и совсем безвреден. Но как только с ним помирятся, то, даже если мы и не будем ябедничать на него тебе, он все равно станет мстить нам.

— Не бойтесь, — успокоил их Джевдет. — Не только он, теперь никто не будет драться! Налей-ка в этот стакан чаю да положи в него ложку сахару. Возьми брынзы, хлеба…

— А если он начнет ругаться и не захочет взять? — усомнился маленький воришка.

— Возьмет. Да и ругаться вряд ли будет. А если все же начнет, тогда подумаем, что делать.

Козявка только что проснулся. Вид у него был мрачный. Он заметил, что ребята опять около Джевдета. Настроение сразу испортилось. Он злился на себя за свою трусость. Днем он постоянно думал: «Сегодня ночью зарежу!», а как только наступала ночь и все засыпали, решимость покидала его. Попасть в тюрьму за убийство и сделаться посмешищем в глазах каких-то поганых воришек! Убрав постель, он вдруг заметил мальчугана, молча стоявшего перед ним со стаканом чаю, хлебом и брынзой.

— Что это значит… ты? — грубо спросил Козявка.

В глазах паренька был испуг.

— Джевдет-аби прислал!

Козявка взглянул на Джевдета, сидевшего в другом углу камеры. Странно, тот смотрел на него дружелюбно.

Козявка потупил взгляд. Ведь они подрались! Он только что думал, как зарезать Джевдета. Разве так бывает? Если ему приходилось с кем-нибудь драться, то он никогда не мирился.

Взглянув на паренька, принесшего чай, Козявка выбежал из камеры. Маленький воришка принес еду обратно Джевдету.

— Ничего не взял, Джевдет-аби!

Джевдет все видел. Он ожидал, что так может получиться.

— Не беда, — сказал он всем, — пейте сами.

Ребята жадно набросились на хлеб, брынзу, чай.

Джевдет ничего не ел. Он смотрел через распахнутую дверь в коридор. Он не сердился на Козявку за его выходку. Он и сам поступил бы на его месте так же.

Позавтракав, Джевдет вышел в коридор. Козявка, обхватив руками голову, сидел на корточках у стены. Джевдет подошел и присел рядом. Козявка не замечал его. Потом вдруг увидел, вздрогнул, вскочил на ноги и хотел было убежать, но Джевдет схватил его за руку.

— Почему не хочешь мириться?

Понурив голову, Козявка смущенно молчал.

— Что ж, хочешь, чтобы мы оставались врагами?

Козявка не отвечал и не поднимал глаз. По щеке его покатилась слеза и упала на бетонный пол.

— Давай помиримся, — мягко сказал Джевдет, — будем друзьями. Ты ведь знаешь — я не виноват… Сам ко мне приставал. Я не собирался с тобой драться. Ты вынудил. Назвал меня поганым воришкой, оскорбил!

Козявка молчал. Джевдет видел в этом признание вины. И он не обиделся, когда Козявка, тяжело вздохнув, вдруг повернулся и пошел в камеру. Постояв немного, Джевдет последовал за ним. Козявка лежал, уткнувшись лицом в постель. Джевдет тихонько подошел к нему и погладил по голове. Малыши окружили их и с тревогой ждали, что будет дальше.

— Мустафа, приятель! — ласково говорил Джевдет, называя Козявку его настоящим именем. — Почему не взглянешь на меня? Что я тебе сделал? Ведь я не виноват. Оскорбил меня ты. А я…

Козявка сел. В глазах его блестели слезы.

— Кончай, Джевдет. Я… подлец!

Джевдет потянул его за руку.

— Ты не такой уж подлец. Идем к нам, выпьем чаю!

Джевдет повернулся к малышам:

— Ну-ка, заварите чай!

Несколько ребят бросились за чайником.

Пока заваривали чай, говорил один Джевдет. Мустафа только слушал. Когда чай был готов, они встали и пошли к постели Джевдета. Пили молча, под удивленными взглядами маленьких воришек.

Джевдет нарочно ни о чем не спрашивал. Теперь он знал, что Мустафа на самом деле не такой уж плохой парень.

— Хочешь хлеба с брынзой?

— Нет, спасибо.

С этого дня они стали друзьями. Старшие не переставали удивляться такой перемене. Некоторые из них, правда, говорили: «Козявка боится Джевдета, ну и спасовал…» Но малыши-то знали, в чем дело, и судили по-другому. Они были уверены, что, если даже Джевдет-аби выйдет из тюрьмы, Мустафа-аби не будет им мстить.

Джевдета они называли теперь только Джевдетом-аби, а Козявку — Мустафой-аби.

Старшие ребята злились:

— Что за Мустафа-аби! Козявка его звать, Козявка!

Малыши поправляли их:

— Нет, это наш Мустафа-аби!

Солнечные дни выпадали редко. Неумолимо надвигалась зима. Мустафа перетащил свою постель поближе к Джевдету. До поздней ночи они говорили о Хасане, о Джеврие и Кости. Молодой адвокат, рассказывал на свиданиях Хасан, удачно вел расследование по делу Джевдета. И хотя мачеха все еще путала следствие, изворачивалась, но вина шофера Адема была установлена полностью, и оставалось только его задержать.

Как бы там ни было, а Джевдет надеялся на скорое освобождение. Он уже свыкся с мыслью о смерти отца. Иногда он видел его во сне, старик утешал его. Успокаивала и мать. Теперь отец и мать никогда не ссорились. «Не расставайся с Хасаном, сынок, — советовали они Джевдету. — Слушай его, и все будет хорошо!»

И в самом деле, Джевдет никого не мог сравнить с Хасаном. Но он все же не мог забыть и Билла из «Отряда „Красный шарф“». Сила и ловкость — большое дело. Ведь если бы он не отколотил Козявку, разве они были бы сейчас друзьями?

Здесь, в тюрьме, — молчок. А на свободе он отведет в сторону Кости и Джеврие и откроет им по секрету свой план бегства в Америку.

Вот будет здорово! Они добудут мотоцикл с коляской — их много у больших домов в Нишанташи, Шишли или в Мачка[53], потом проберутся на большой пароход в порту. Вот бы капитаном (как же его имя?) оказался такой же добряк, как в «Кругосветном путешествии двух мальчиков», — с бородой, голубыми глазами и огромной трубкой во рту!

С каждым днем желание убежать в Америку становилось все сильнее.

Мысли об Америке и Храбром Томсоне не оставляли его даже во время ночных разговоров с Мустафой. Он видел ковбоев, бросающих лассо, краснокожих индейцев, выпускающих из луков отравленные стрелы.

53

Нишанташи, Шишли, Мачка — аристократические районы в новом Стамбуле.