Страница 39 из 82
Тем не менее, послевкусия от такого странного отдыха остались очень даже ничего. Особенно у сестренок Тимура — всю дорогу в аэропорт они смотрели в окна лимузина и чуть не плакали, а в самолете признались, что ни разу в жизни не были на море, и теперь влюбились в океан. Бизнес-джеты им тоже понравились, поэтому добрую половину перелета до Лас-Вегаса они просидели у иллюминаторов, разглядывая огни ночных городов, в результате чего в наш отель приехали практически спящими. Зато сразу отключились. А я, добравшись до своего номера, приняв душ, завалившись на кровать и обняв Таньку с Леркой, еще долго смотрел в потолок и считал баранов.
Четверг прошел без каких-либо потрясений. В половине девятого утра меня навестили допинг-офицеры WADA, но сделали свое дело на удивление корректно и быстро. В девять я показал вес сто восемь килограммов, что с очередным «приросшим» сантиметром роста было вполне нормально, а вечером, на стердауне, пообщался со своим будущим противником, фанатами и журналистами. И пусть француз моментами откровенно хамил, я его даже понимал — да, он очень не хотел нарываться на мое «наказание», но в то же время не мог потерять лицо перед своими поклонниками. А те за многие годы успели привыкнуть к наглости своего кумира и могли не простить «потери лица».
В общем, утро пятницы я опять встретил в состоянии воздушного шарика, наполненного гелием, и не знал, куда девать избыток «лишней» энергии. Правда, проснулся аж в одиннадцать утра. А в двенадцать, сытно позавтракав и усевшись в чертовски удобное кресло с широченными подлокотниками, почувствовал себя персоной как минимум императорских кровей. Ну, а что — на протяжении двух с лишним часов мне пришлось давать аудиенции сильным мира сего типа Форда-старшего и четы Эллисонов.
По большому счету, ничего особо серьезного во время этих встреч не обсуждалось. С первым прикинули перспективы Тимура добраться до первой тройки официального рейтинга WBA и очередной раз сдвинули дату начала съемок рекламных роликов кроссовера «Edge-ST». Со вторыми согласовали приблизительную дату нашего визита к ним в гости. С Кавендишами и Морвилями, появившимися одной компанией, поболтали об опасностях парашютного спорта и, как ни странно, об американском футболе. А Сеймуры с хорошим юмором рассказали о последствиях раздачи автографов, которую мы невольно устроили в Майами-Бич, во время визита в один из их магазинов.
Вся эта болтология продолжалась только до обеда. А после него три злобные фурии объявили мораторий на любые визиты и звонки, заперли входную дверь, вырубили все телефоны и помогли мне выключить голову. В смысле, посмешили очередной подборкой перлов моих фанатов, ведущих непримиримую войну со сторонниками Мориса Буске, дали прочитать письмо девчонки, которую мы когда-то вывезли с точки передержки живого канала под Кабулом, вместе со мной посмотрели новую российскую комедию и так далее. В итоге к вечеру меня плющило и колбасило от сумасшедшего избытка энергии, зато на душе воцарилась тишь, гладь да божья благодать. И я млел от тихого семейного счастья, до тех пор, пока не услышал требовательный стук во входную дверь.
Прекрасно понимая, что просто так к нам долбиться никто не будет, я со вздохом подался вперед, но Танька, оказавшаяся шустрее, уже выстрелила собой вперед и за считанные мгновения исчезла в прихожей. Еще через пару секунд оттуда раздались знакомые голоса, а потом в гостиную вломились сияющие Линда и Рич!
Владелец «Овердрайва», как обычно, затянутый в идеально сидящий деловой костюм, поздоровался со всеми сразу и… решил помучить нас неизвестностью. В смысле, прошел к минибару, достал из него пакет сока манго и два бокала, вернулся к нам и плюхнулся в кресло напротив меня. Пока он изображал радушного хозяина, Доулан изнывала от желания расколоться, но старательно поддерживала игру друга. Зато после того, как он вручил ей бокал, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу, расплылась в счастливой улыбке:
— Есть две новости, хорошая, и… очень хорошая. С какой начинать?
— На ваш выбор! — усмехнулся я.
— Садио Нганну объявил об окончательном и бесповоротном уходе из Большого Спорта из-за проблем со здоровьем… — заявил Логан. — Таким образом, победитель сегодняшнего поединка получит полноценный титул!
— Миленько! — восхитился я. — А теперь давайте хорошую.
— Нет, хорошую мы уже озвучили! — хохотнула американка. — А теперь пришло время сообщить вам Очень Хорошую!
— Мы вас внимательно слушаем.
— Заявление Баффало было выложено в Сеть чуть менее часа тому назад. А буквально через десять минут началась вторая волна безумных продаж платных трансляций. И с легкостью побила твой прошлый рекорд…
— Прошлый рекорд составил девять миллионов двести с мелочью тысяч! — сообщила Таня. — Значит, теперь, как минимум, десять?
— Четырнадцать! — осклабился Ричард. — Но продажи еще идут!
— Что ж, новости действительно порадовали, и вам огромное спасибо… — начала Рыжова и прервала фразу, решив, что намек понятен и так.
— Мы просто хотели сообщить об изменении статуса боя задолго до его начала! — виновато затараторила Линда, вскакивая с кресла. — Чтобы Денни ненароком не вышибло из состояния сосредоточения…
…Настроиться на поединок получилось в самом начале разминки и без посторонней помощи. Грегор, первым почувствовавший нужное изменение в моем состоянии, мгновенно отпихнул в сторону ассистировавшего мне Тимура и занялся «тонкой подстройкой». В результате его стараний к моменту выхода на помост, ведущий к октагону, я ощущал себя болидом «Формулы-1», стоящей на стартовой линии. Поэтому не видел ничего, кроме клетки, не слышал ничего, кроме голоса Алферова и не ощущал ничего, кроме его руки, лежащей на моем плече и корректирующей скорость передвижения.
Вопли ринг-анонсера, представляющего меня публике, рев фанатов, предвкушающих долгожданное зрелище, и осмотр судьей тоже прошли мимо. А первое изменение в моем восприятии окружающего мира случилось после того, как я вцепился взглядом в Галла, возникшего в перекрестии лучей прожекторов в самом начале второго помоста.
Пока он спускался к клетке и готовился выйти на канвас, я терпеливо ждал возможности заглянуть в его глаза и оценить уровень готовности к бою. А когда это желание, наконец, осуществилось, расплылся в безумной улыбке — да, он ответил тем же. Но вильнул взглядом уже на второй секунде незримого противостояния! Да, потом разозлился на самого себя и злобно ощерился, но я уже почувствовал крошечную искорку страха, и был готов ее раздуть.
Раздувать начал с прохода в ноги, выполненного под самый первый пристрелочный джеб, и с красивейшего тейкдауна, оформленного буквально на третьей-четвертой секунде боя. Добивать Галла, охреневшего от скорости выполнения этого действия, не стал — просто показал добивание в голову, стремительно вернулся в стойку и разорвал дистанцию. От двух первых лоу-киков по внешней стороне левого бедра, исполненных «без души», одинаково сместился вправо-назад, а третий встретил своим. И, отсушив внутреннюю часть бедра, взорвался отработанной двойкой на полной скорости. При этом в левый кросс, намеренно вбитый не в печень и не в косую мышцу живота, а чуть ниже солнечного сплетения, вложился процентов на шестьдесят. А апперкот, вынудивший француза разогнуться, исполнил чисто для галочки. Чтобы, ненароком, не закончить бой так быстро. Впрочем, дарить противнику возможность восстановиться я не собирался, поэтому выбил из-под него опорную ногу, завалил на спину, взял фулл-маунт, расстрелял ошарашенную тушку четверкой быстрых, но легких хаммер-фистов и… выкатился из выигрышного положения самым обычным кувырком.
Как и следовало ожидать, Морис озверел от такого унижения и. вскочив на ноги, ринулся в атаку. Нет, головы он не терял. Просто выключил инстинкт самосохранения и решил умереть, но дотянуться до меня хотя бы одним полноценным ударом. В так называемой «рубке». И ведь почти преуспел. В смысле, смог ворваться в ближний бой и на протяжении секунд, эдак, десяти-двенадцати расстреливал меня всеми ударными поверхностями. Благо очень хороший уровень в муай-тай позволял грамотно подключать локти и колени.