Страница 95 из 139
Глава 17
9 ноября 2042 г.
…В шесть десять утра в Ростовцевой проснулось желание. В ванной, в которую она вломилась сразу после меня. Вернее, не проснулось, а вспыхнуло, как лужа бензина от брошенный спички. В результате процесс умывания затянулся минут на сорок, и до лифта мы добрались с солидным опозданием. Пока кабинка ехала на крышу, напарница винила во всем меня, а перед тем, как дверцы разъехались в сторону, перестала валять дурака и заявила, что честно признает свою вину. Однако каяться в своих прегрешениях не потребовалось, так как в бассейне не было ни души!
Само собой, мы с ней полезли в телефоны, подключились к камере в спальне Мадонны и обнаружили, что она осторожно бродит по помещению, широко открыв незрячие глаза и выставив вперед обе руки, а госпожа Рыжова дрыхнет без задних ног!
Будь на месте Лерки кто-нибудь еще, я бы понял, ведь накануне вечером мы всей командой праздновали конец очередной рабочей недели и отрывались до половины третьего ночи. Но рыжая была Одаренной и уже давно перешла на трехчасовой сон, а значит, просто не могла спать столько времени. К сожалению, составить мне компанию Анька отказалась наотрез, заявив, что довести Мадонну до лифта я смогу и «в одно рыло», а тут, блин, нега, прерывать которую нельзя!
Плющило ее действительно прилично, поэтому я не стал вредничать, а растрепал подруге и без того не особо причесанные волосы, вернулся в кабинку и спустился на этаж ниже. А там прогулялся по коридору, открыл нужную дверь, пересек небольшую гостиную и оказался в спальне.
Люда, которая в этот момент исследовала терминал климат-контроля, оставила в покое матовый прямоугольник и развернулась ко мне. Я сразу же прикипел взглядом к ее лицу, несколько секунд вдумчиво разглядывал те два рубца, которые вчера утром начали «оплывать», пришел к выводу, что процесс продолжается в нужном направлении, и переключился на шрам, уродующий левую грудь. А через мгновение подобрался: та его часть, которая «отсекала» верхнюю треть ареолы, практически исчезла!
— Что-то не так? — почувствовав мое удивление, испуганно прошептала Мадонна, которой Афина еще позавчера разрешила понемногу нагружать голосовые связки.
Я отрицательно помотал головой, потом сообразил, что она меня не видит, и так же тихо описал обнаруженные изменения. Страх в эмофоне девушки тут же исчез, а вместо него появилась не радость, а угрюмая решительность.
— Нам… надо… поговорить! — делая паузы между отдельными словами, чтобы не перетрудить горло, заявила она, нащупала мою тушку, добралась до плеча и «съехала» до запястья.
— Не вопрос! — ответил я, стряхнул ее захват и сходил к креслу за кроваво-красным шелковым халатиком, подаренным Танькой и Линдой. Вернувшись, накинул его на плечи девушки, запахнул, не вдевая руки в рукава, завязал пояс бантиком и вывел подругу в гостиную.
В ней она более-менее ориентировалась, поэтому с моей помощью добралась до дивана и осторожно села. Потом требовательно похлопала по сидению слева от себя, дождалась, пока я сяду, снова нащупала запястье и минуты три произносила три предложения:
— Денис, объясни, пожалуйста, что за хрень со мной происходит! Я с каждым днем все лучше и лучше чувствую ваши эмоции, практически не устаю и сплю по три-четыре часа в сутки. Кроме этого, у меня обострился слух, улучшилась координация движений, голова работает, как компьютер, и, до кучи, появилось какое-то новое чувство, позволяющее определять стороны света и что-то непонятное!
— Включаются те способности организма, к которым у тебя имеется предрасположенность… — ответил я, озвучив ту часть правды, которая не противоречила сказанному ранее, и нисколько не покривив душой. Потом понял, что столь лаконичный ответ Люду не удовлетворил, и приоткрыл еще кусочек тайны: — Ты не одна такая. То, что включилось в Росянке, превратило ее в супер-пилота и фантастическую рукопашницу, мне добавило всего понемногу, а Рыжова обрела способности лечить, поэтому целыми днями штудирует учебники и очень осторожно пробует помогать твоей естественной регенерации.
— Лечила, пока я спала?
— Наверное. Но результат налицо: трех сантиметров шрама почти не видно, а ареола почти как новенькая.
Несмотря на более чем серьезную причину для радости, Полунина не задохнулась от счастья, а задала следующий вопрос. Причем достаточно толковый:
— Всю первую неделю изменений ты по пять-шесть раз в сутки разминал мне стопы, и после каждого такого сеанса неприятные ощущения становились слабее. Получается, что лечить можешь и ты?
— Нет, не могу. У меня получается только стабилизация начальных изменений.
— Поняла. А Афина, если и знает, то самый минимум, верно?
Я подтвердил. И объяснил, почему. А когда закончил, подсветил еще один кусочек мозаики:
— Скажу больше, о сути происходящего знают всего четыре человека — ты, я, Лера и Татьяна.
Мадонна осторожно сглотнула, прислушалась к ощущениям в горле и решилась нагрузить его еще чуть-чуть:
— Человек, научившийся так лечить и продолжающий развиваться, стоит, как бриллиант размером с голову. Ты не можешь этого не понимать, значит, рискнул ради меня всем, что тебе дорого. А еще вытащил с того света мою племяшку и помогаешь моей сестре.
— Люд, для меня это нормально… — начал я, но она впилась ногтями в мое предплечье, безмолвно требуя не перебивать, а затем начала вкладывать в каждое следующее слово столько безумной уверенности в собственной правоте, граничащей с фанатизмом, что мне откровенно поплохело:
— В госпитале… я… считай… умерла. И дождалась… тебя… только… из любви… к Афине… Но ты… заставил… меня… поверить… в утверждение… «Я решаю… как тебе… дальше… жить…» Так вот… именно так… и будет… Всегда… Выздоровею я… или нет… Клянусь всем… что для меня… по-настоящему… дорого!