Хозяйка над бесами

Аглая замычала. Ей в рот запихали тряпку. Лучше не знать, из чего она. Руки стягивала веревка. Аглая пыталась пошевелить ими — бестолку.

— Ну да один к одному, — сказал Олег, — думал я о другой девке, но будешь ты.

Бабушка бы догадалась, кто он. Если бы он пришел в деревню на три дня раньше, бабушка бы догадалась! Она бы изгнала его. Свет давали только свечи, поэтому Аглая не видела его глаз. Наверняка они горели потусторонним огнем.

Ты не бабушка, ты не сможешь с ним совладать.

— Но сначала, пойдем-ка отсюда. А то кричать будешь, придется язык тебе вырезать. Как этой забулдыге, — Олег пнул бабку Евросинью. Она завалилась набок. Мертва, определенно! И давно. Аглае недосуг было думать, почему же тогда бабка Евросинья с ней говорила.

Олег, точно пушинку, поднял ее на ноги.

— Пойдем, пойдем. Только тихо, — предупредил он, — Иначе лицо порежу.

Аглая покосилась на самодельный тесак. Таким он убивал больных коров! Он же Пеструшку трогал. На глаза навернулись слезы. Нечисть издевалась над ней. Потому что Аглая не ведьма. Аглая обычная девка, и скоро умрет.

Над деревней растянулось огромное звездное небо. Стоял оглушающий запах цветов. Избы спали. Аглая переставляла ноги и знала, что все кончено. Олег подгонял ее, как корову. Между ребрами кололо — туда Олег наставил тесак.

Они вышли из деревни. Впереди начинался черниговский лес. Отчего-то Аглае стало легче — значит, она умрет там. И хорошо, и правильно. Вот бы найти покой около бродячего озера. Олег вел ее вглубь леса. Он знал, куда идти. Далеко от деревни, на поляне, стоял пенек. Олег заставил Аглаю сесть на него. Около пенька валялась груда тряпья. Аглая не разглядела, что это. Да и неважно.

— Значит, будешь ты, — повторил Олег. Луна выглянула из-за туч, осветив его лицо. И поляну. На ней, словно поломанные, лежали тела. Рядом с Аглаиной ногой валялась голова. А под пеньком, с другой стороны, рука. Аглая замычала, затрясла головой.

— Хорошо, здесь ты можешь кричать, — сказал Олег. Он вытащил кляп, — Тебя не услышат. А если и услышат, решат, что волки воют.

— Что ты за нечисть? — шепотом спросила Аглая.

— А тебя на философские темы потянуло? — казалось, Олег даже обрадовался, — Ну давай поговорим. Вы, деревенские, обычно дальше своего двора не видите. Может, это в вашей крови, не способны вы к науке и искусству. Я из бывших студентов, не деревенский сын отнюдь, а из-за циркумстенции вынужден тут прятаться и коров стеречь. Очень я устал, Аглая, притворяться. Эх, ты меня почти не понимаешь, наверное…

— Какой циркумстенции? — спросила Аглая. Ей вдруг показалось, что в темном лесу посветлело. Она различала прогалы между деревьями.

— По глупости своей и неопытности не проверил, что у старухи сестра есть. Она как раз пришла, а тут я ее расчленяю. Убежать успела, дознаватель на меня вышел. Пришлось спешно бросать столицу. И вот я здесь.

— То есть, ты человек? — Аглая чуть не расплакалась от облегчения. Бабушка говорила, что бывают люди — нелюди. У них человечье тело, но живут они по законам самого мерзкого нечестивого отродья. И страшное самое то, что их просто так не узнаешь.

— Может, даже больше, чем человек. Лучший человек, чем многие. Самый сильный, — Олег улыбнулся. И то, что это была нежная улыбка, а не звериный оскал, придало Аглае сил.

Аглая встала, ударив Олега головой в подбородок. Олег пошатнулся. Аглая наступила на оторванную руку, заскользила — и выровнялась. Крик застыл в груди. Не время бояться. Потом — сколько угодно. Аглая побежала. Руки, связанные за спиной, не давали разогнаться. Аглая надеялась только на чудо. Мимо проносились черные стволы. Сначала Аглая пыталась выбрать дорогу да плюнула. Везде одно.

Олег не отставал. Это не его собирались расчленить. Аглая мчалась сквозь темный лес, дальше и дальше. Ее сердце колотилось как бешеное. Она еле держалась на ногах. "Нет, нет, нет", — стучало в голове, — "Только не так, нет"

Аглая слышала топот за спиной. Он все приближался. Ветки цеплялись за волосы, ступни кололи шишки. Нельзя падать. Воздух стал резким и холодным, каждый вздох обжигал. Олег был все ближе. Аглае казалось, что она слышит его смех. Он гнался за ней, как за дичью. Он оторвет ей руки-ноги и оставит на той поляне. Боль в груди стала непереносимой. Небо слилось в одну черную полосу. Даже звезд было не видно. И когда Аглая решила "пущай догоняет", появилось бродячее озеро. Оно замерцало сквозь листву. Почему-то вокруг него лился туманный свет, густой как молоко. С новым притоком сил Аглая бросилась вперед. Озеро не даст в обиду! Оно ближе и ближе, вот уже играет та самая странная музыка… Нога зацепилась за корягу. С криком Аглая рухнула вниз. Она вдохнула холодной озерной воды. Аглая не могла встать, ноги гудели от натуги, руки ломило. Она не оперлась бы на них. Оставалось лишь захлебнуться. Тогда быстрей!

Последнее, что Аглая помнила — как поднялись воды озера.

Когда Аглая очнулась, луна сияла, как солнце. Было видно каждую травинку и песчинку. Даже дно проглядывалось. Аглая повернулась набок — и крик замер в ее горле. На берегу, головой в воде, лежал Олег. Он раскинул руки. А рядом, быстро-быстро раздирая его живот, сидела она.

Она была похожа на человека.

Никто не принял бы ее за человека.

Она сияла лунным светом и отправляла в рот куски человеческой плоти. Волосы — длинные и светлые — тянулись по земле, по приозерной траве — и уходили вглубь, под воду. Она посмотрела на Аглаю. Аглая посмотрела на нее. Самая настоящая нечисть. Медленно она поднялась. На ней была светлая рубашка, давно позеленевшая от тины. Она шла странно, покачиваясь в голенях. Наклонилась, блеснули когти — и веревка спала с рук Аглаи. Нечисть махнула в сторону леса. Аглая встала.

Перед тем, как броситься прочь, Аглая обернулась. Нечисть выдирала из Олега требуху.

Ольменовка встретила Аглаю тишиной. Мрак уже отступал, скатываясь под избы. Луна выцветала. Она не настоящая, — осенило Аглаю, — настоящая там, у озера. На крыльце ждала серая кошка.

Экая наглая, еще не рассвело, а ты за молоком пожаловала.

В избе стоял ночной холод, пахло деревом и водой. Аглая села на топчан, тут же ей на колени вспрыгнула кошка. Раньше она никогда не гладилась. Она мурлыкала, таращась на Аглаю. Ее зеленые глаза походили на два небольших озерца. Вот уж не надо больше, — Аглая вздрогнула. Ее затягивало в эти озерца. Они поблескивали. Кошки знают, как ходить между мирами. Аглая наклонилась, кошка заурчала. С углов набежал туман, заволакивая избу. Пропала паутина, растворился прогрызенный мышами пол. Аглая тут же увидела избу снова — чистую и нарядную. Все в ней светилось зеленым светом, как будто бы Аглая смотрела через кошкины глаза. На окне висели пучки трав. Даже запах почудился — мелиссы да мяты. На топчане стояла пирамида подушек, укрытая наволочкой. А значит… Аглая обернулась — бабушка сидела за столом. Она что-то писала, то и дело поглядывая на дверь. Бабушку еще не тронула болезнь. Перо она держала крепко, коса была черной. Бабушка состарилась в миг. Легла спать молодой женщиной, а проснулась старухой. "Эй, — позвала Аглая, но не издала ни звука. Бабушка продолжала писать. Эти чернила Аглая у нее не помнила. Они были красными, словно вишневый сок. Бабушка сильно надавила на перо, бумага надорвалась. Аглая отпрянула — никогда она не видела бабушку такой. Раздался топот, закачались цветастые занавески. Куда ж они делись после бабушкиной смерти? В избу забежала маленькая Аглая, было ей лет семь от силы. Она носила платье, которое взрослая Аглая пустила на тряпки в прошлом году — голубое с подсолнухами. Бабушка поднялась, смахнув юбками несколько листков. "Ну, моя красавица, пойдем сегодня поколдуем?" Маленькая Аглая запрыгала. Она пустилась в пляс, она напевала "колдовать!колдовать!" Кружились подсолнухи на голубом ситце. Взрослая Аглая посмотрела под ноги. Тетрадный лист, исписанный ровными красными буквами. У бабушки всегда был красивый почерк. "Я не могу противиться, — начала читать Аглая, — Володя, я слышу в собачьем лае послание для себя. Сухорукая не была настолько безумной, она действительно существует. И я боюсь, что в моей крови есть…» Аглая подняла глаза. Что-то изменилось, воздух перестал мягко обволакивать ее. Он наполнился звоном и холодом. "Бабуль, что случилось? — спросила Аглая-маленькая.