33

— Зачем мне нужно было убивать эту дурочку? — наконец пришла в себя Татьяна.

Антон облизал губы. Он помнил, что ему запрещено «лезть в наркоту». Проще говоря, Татьяна не должна знать о том, что следствие интересуется её «личным» бизнесом. Причина присутствия Антона в её доме — отравление молодожёнов. И всё. Но о смерти дочери и Данилы, возможно своего будущего бизнес-партнёра, Татьяна тоже пока не знала.

— Я полагаю, всему стали причиной деньги. — Выкрутился следователь. — Махинации в крупных размерах… Об этом мы ещё поговорим и с вами, и с господином Лагуниным, вашим финансовым сутенёром… А приключения с убийством Клавдии ещё не закончились, не так ли? — Сделав паузу, Антон уставился на собеседницу с выражением детского любопытства. Та раздражённо дёрнула плечами. Следователь продолжал. — Давыдова видели три бабульки. У подъезда в ту самую ночь. В списке свидетелей они не значатся, но в круг вашего внимания попали. Почему? Они всегда пребывают на разных забантуйчиках и тусовках. В своей местности, разумеется. Столы «убирают». Чтобы поддержать беседу, они обязательно обсуждают всякие новости и криминал… и непременно вспоминали о нашем Денисе и его жене… о её смерти… о том, что деньги она им одолжила… «Ох-ах, бедняжка, а мы её знали…» вздыхали милые старушки. Дальше — хуже. Время от времени, они припоминали то, что видели его, мужа… в ночь убийства. Давыдов начал нервничать. Он просит вас подъехать на его день рождения, на совещание. Там, в суматохе веселья, вы подсказали ему пригласить трёх болтушек к вам в дом на пустоши, «к столу». В список приглашённых ни он, ни свидетельницы включены не были, но их ожидала та же участь, что и Клавдию… Кто-то должен был напасть на них по дороге домой… Или нет! Они просто бы исчезли… кто их будет искать?

Лицо Татьяны окаменело.

— Без адвоката разговора у нас не состоится.

«Стоит ли уведомлять её о смерти дочери и провале всех саратовских связей с исчезновением со сцены Данилы?» — подумалось Антону. — «Нет уж… Не сейчас, да и не мне следует этим заниматься.»

— Мне нужен телефон. — Продолжала настаивать собеседница.

Антон согласно кивнул, вытягивая её собственный мобильник из заднего кармана своих джинс.

— Между прочим, там у вас поездочка во Францию вбита. — Сказал он. — В Париж! На неделю…

— Чево? — Татьяна поморщилась, просматривая календарь. — Это не моё…

— Ясное дело, не ваше! Вон как вы подробненько визит к парикмахеру комментируете, фиксатор, мол, Ларику не применять… и даже «полчасика» приставили к дню рождения Давыдова… а о таком событии как тур по Парижу полностью проигнорировали! — Усмехнулся Антон и, встав, протянул даме руку. — Я отвезу вас в больницу…

Прокол.

На выходе во двор, Антона ждал сюрприз. Там уже стояли три кареты «Скорой помощи». В две из них грузили найденных в доме охранников. Они были без сознания, но живы. Сам сюрприз представлял собой Синяев. Третья команда «Скорой» возилась с его окровавленной головой.

— Мужик ловко вывернулся. — Уныло объяснился он. — Я даже не понял, что произошло! Дверь в «обезьянник» открываю и вдруг хлоп! Чернота в глазах…

— Изумительно… — Покачал головой следователь. — Я должен был предвидеть его ход. Эксперты предупреждали о том, что это очень сильный, ловкий и выносливый человек…

Дубильщик пропал! Сбежал из-под ареста! Теперь причина спокойствия убийцы легко объяснялась. Он знал, что уйдёт.

— Я провожу нашу даму в больницу и возьмусь за её охрану до тех пор, пока не подойдёт смена караула. — В большей степени Антон говорил сам с собой, нежели с дважды раненым прапорщиком. — Нужен кто-нибудь, кто пребывал бы в доме до трёх…

Ясное дело, Дубильщик уничтожил все следы убийства Данилова, но порядок ведения следствия должен соблюдаться. Надо было дождаться группу криминалистов…

— Я останусь. — Поморщился на это Синяев.

Договорились. Никакие резонные доводы медработников относительно здоровья прапорщика на его решение не повлияли.

— Упрямая башка! — Заключил дежурный врач, откланиваясь. — Вот почему в России закрепилось самое первое иностранное слово «дурак». Дура… а ля… Кабеза! С испанского, «непробиваемая голова». Все мы — дураки! Доброго дня…

Татьяну Моловец санитары быстро привели в чувства, наскоро устроив в машине. Бело-красные фургончики гуськом отправились во Всеволожскую больницу. Антон рванул за ними в задках. С полчаса авангард дымил по песчаной дороге, забрасывая лобовое окно его маленького Пежо щебнем и опилками. Вылетев, наконец, на бетонку, Антон опустил боковое окно. Отдышаться.

Брякнул телефон. Номер — «неизвестен».

— Ну тебя. — Проворчал он.

Но мобильник не сдавался. Один и тот же номер — НЕИЗВЕСТНЫЙ. Настырные телефонные спамеры — редкие гости сотрудника Следственного Комитета. Ладно, лучше ответить. К тому же, сейчас важна любая мелочь, слово, движение, мысль…

Антон нацепил гарнитуру Bluetooth на ухо и коснулся смартфона. Поначалу ему показалось, что он слушал шум собственного авто. Но нет. В бесстрастное рычание мотора ворвалась волна восходящего рёва. Взлетающий самолёт. Кто-то там, на другом конце «провода», тоже сидел за рулём, проезжая, вероятно, либо Ржевку, либо Пулково.

— Слушаю! — Рявкнул Антон. Ему было не до игр в молчальников.

— То, что вы хитрить умеете, я сразу понял. — Раздался знакомый насмешливо-приятный баритон Захарова… Дубильщика! — Собачью шерсть на брюках Соколова заметили, а Толику сказали, что очки забыли.

— Да, это я неудачно пошутил…

Голос Антона моментально охрип.

Тет-а-тет по телефону

— Мне сразу надо было обратить внимание на замечание Ужа о том, что он вас в первый раз увидел… — Антон сделал над собой усилие, поддерживая разговор.

— Обычная человеческая надменность сработала. — Раздался смешок Дубильщика. — Трудно всерьёз принять слова столь обтрёпанно-ничтожного существа…

— Да, но вы и сами на мелочах попались. — Нашёлся Антон.

— В самом деле? Просветите-ка меня!

— Я вас по «нашей бане» сразу усечь должен был. Когда вы о бабьей ругани рассказывали. Улица Гастелло есть у Московского в Питере. Это так называемое в народе «Купчино». А вы ведь вроде как из Всеволожска. По документикам Захарова… Нет в Лубьей деревне34 таких названий. Да и настоящий Захаров не то, что «почистить» звуковой файл не мог, но даже на телефончике что-либо записать. И ресторанчики вы Питерские взялись перечислять, не имея никакого понятия о близлежащих к Всеволожску…

— Весело! — Как-то сдавленно хохотнула трубка.

— Пиджак вы с плеча Данилы смахнули. Он висел у него на спинке стула в спальне, наверху. Девчонки сразу заметили безвкусицу, да я был слишком занят болтовнёй о машинах! Джинсы вы свои два дня не снимали, хотя пиджак свеженький. Бархатный. Ну разве можно так себя преподносить разборчивым дамам?

— Почему вы взяли, что пиджак не мой? Может у меня с детства плохой вкус…

— Не отрицаю. Только вот, журнал мод на кровати молодожёнов увещевал меня в том, что они запаслись всеми необходимыми для вечеринки деталями. Там же значился рыжий бархатный пиджак к темным брюкам. Последнее я видел, но пиджак исчез… Как вы журнальчик-то просмотрели? Надо было и брючки стянуть!

— Прокололся… Согласен.

— Ага, и сигару из Татьяниного бара свистнуть не поленились. Очень приметно получилось. Ведь до этого вы отрицали ваше присутствие в верхних покоях… И между прочим, эта вредная привычка, как-то тащить сигары у своих жертв, встречается у вас с завидным постоянством.

— Очень поверхностное обвинение.

— Тогда ещё. На предложении Анны Николаевны сделать кофе, маху дали…

— Это как же?

— Ай, такая мелочь! Вы на кухне-то пошукать не успели, вот и понятия не имели, что массовик-затейница имела в виду, когда дорогую керамическую турку в шутку назвала «кофемейкером». Между тем, если бы мне такое «сравнение» дали, я бы очень обиделся!

— Вот ведь дура накрашенная! — рыкнула трубка.