33

— А как вы со своим «гольём» проскочили?

— Когда Елену успокаивал после встряски с захватом Давыдова?

— Точно! Только зацикленный на работе кожевник красивые женские ножки «гольём» назовёт, от того, что привычен к профессиональному термину, определяющему шкуру, после удаления с неё волосяного покрова…

— Тоже неудачно! Сам дурак.

— А кто говорит о внешнем виде родственника ссылаясь на фотографию?

— Эх, это вы о том, как я о Саше сочинял, когда вы о её отношениях с матерью спросили?

— В целом, не плохо получилось. — Поддакнул Антон, вписавшись в поворот на скорости сто шестьдесят километров в час. Машина резко развернулась и, в дрифте, чуть не угодила в навстречу ехавший грузовик. Антон самокритично оскалился. — Сашу Моловец вы видели лишь раз, при её приезде в дом… и то из окна. Она была в положении и выглядела полноватой в свободном платье. О беременности вы не знали. Татьяна, видно, забыла оповестить вас о столь счастливом повороте дел в её «святом семействе»…

— Вот я об обжорстве девки историю-то и сляпал…

— И очень правдиво! Но Соколов давеча бросил фразу о Сашиной привычке «клевать» еду, а не нажираться… Весьма расхожая характеристика!

— Ошибся… А Соколова этого тоже убрать надо было!

Следователь резко выдохнул. Получился довольно гадкий смешок. В ответ Дубильщик прошипел нечто невнятное, но Антон уже выходил из себя.

— Да, я-то думал, что этот Соколов за вами хвостиком ходит, а в действительности…

— Я его пас! Сука за вами в туалет шмыгнул… думал втихаря вам обо мне настучать… И у стола вокруг вас начал активничать. И…

— Не думаю, что он в действительности желал раскрыть мне ваше прикрытие. — Вновь перебил Антон. — Он просто держал вас в напряжении, чтобы самому расслабиться. Видно, думал, что Татьяна разыгрывает некую комедию… Но, вы хорошо держались в качестве хозяина. Кстати, само ваше присутствие в доме Татьяны казалось неуместным. Ключи-то она от своей виллы работникам «Лучшего времени» передала, а значит какого чёрта ей понадобилось приглашать Захарова «следить за домом»? И ещё вопрос: откуда у неё столько ключей коль живёт она одна?!

— Не подумал я, ох не подумал! — В трубке раздался рычащий смех. — Как вы всё это запомнили…

— Оттого вы и Давыдова убили, мм? — Антон злился и нажимал на газ, будто мысли его могли приобрести бо́льшую ясность под треплющим волосы ветром. — Будучи прикованным к стулу в комнате, в одиночестве, Давыдов начал вспоминать слова Татьяны на его дне рождения. Но, хуже всего, он совершенно определённо начал понимать, что Татьяна вообще ни в какую Францию не собиралась, так как сама планировала свадьбу дочери, а значит собиралась на ней присутствовать…

— Её не дочь интересовала. — Голос Дубильщика изменился в подобие той страсти, коей пылает священник перед сожжением ведьмы.

— Да, Давыдов знал о причине свадьбы. Бракосочетание лишь пристраивало Сашу к номинативному мужу, а Данилу — к новой «семье» на законном основании. На это красноречиво указывало неторопливое принятие ванны женихом… Они были далеки друг от друга. Об этом знали все участники «торжества». Главной целью свадьбы являлось собрание Татьяной всех членов её милой шайки под шумок. По-видимому, отношения с остальными лидерами наркобизнеса приобретали напряжённый характер. Относительно этого, я бы указал на гибель второго мужа Татьяны, и её скорое изменение в прописке. На тяжёлый конфликт указывает и отсутствие на свадьбе семьи Данилы. Те, очевидно, не желали очень уж быстро демонстрировать свою «дружбу» хоть и на союз через свадьбу согласились. Видно, что Татьяна искала партнёров, но особо в саморекламу не лезла. Осторожничала. В любом случае, Давыдов не желал более удерживать Татьянин секрет в тайне думая, что та действительно смылась в Париж. Кинула его… бросила, оставив решать задачку о трёх старушках наедине со мной…

— Каких ещё старушках?

— Это иная история. Вас касается только то, что Давыдов расклеился, боясь того, что я, узнав истинную историю гибели его жены, возьмусь за всю семью Татьяны. После моей быстрой разборки с ним, вы поняли, что тот уже не будет подыгрывать планам «предавшей» его соучастницы убийства, а значит, включит в свою альтернативную историю настоящего Захарова. Вот этого никак нельзя было допустить! К счастью, вам представилась удачная минута… даже десять минут…

— Ха! Когда же я успел? Давыдов охранялся полицейским вплоть до самого нашего всеобщего выхода во двор!

— Да, но, когда началась перестрелка, вы весьма красноречиво замахали руками. Все ошарашенные событиями гости запомнили это. Это то, что нужно было для совершения преступления! Вы присоединились к Лагунину, в помощь раненому Синяеву. Далее, когда я сосредоточился на «Тромбоне», а гости — на поиске своих мобильников, вы отделились от толпы. Когда же, Елена грохнула наркодельца, вы проскользнули в дом. Никто даже не обратил внимание на отсутствие одного человека. Я, увы, не был исключением. Вам нужно было от силы пять-шесть минут… О чём вы там говорили с Давыдовым?

— Почему вы решили, что я с ним ещё и….

— Рот Давыдова был свободен и если бы он знал, что вы собираетесь убить его, то обязательно бы заорал…

Трубка разочарованно фыркнула.

— Ну да… конечно. Я спросил его, что ему известно… Убивать не хотел, время-то близилось к завершению, а лишний труп снова оттянул бы время.

— Верно. Но тот видел в разоблачении Татьяниной легенды возможность реабилитироваться и принялся наседать.

— Он повышал тон…

— В тот самый момент, вы услышали, как в дом уже рвётся стадо обезумевшей толпы…

— Пришлось ёкнуть в самый выхлоп…

— Подобрались сзади, чтобы тот не заподозрил, на что вы решились. Очень мудрое решение… Прихватили за глотку, откинув голову так, чтобы у жертвы не было возможности кричать… Несуетливо прикинули куда бить… Даже слегка присели, чтобы следствие ломанулось искать низенького убийцу… вроде Соколова.

— Как вы догадались, что это был я?

— Прекрасное понимание ситуации!.. Дураки, обычно, спереди, с фронта, в грудь ткнуть пытаются. Представьте сколько крови вылилось бы на брюхо убийцы! А вы ловко так… сзади и сверху, чтобы только рукавчик замарать… тот, который у вас уже в крови Синяева был.

— Эх, я-то думал, что выкрутился!

— Кстати, и со второй гостевой спальней, вы меня почти убедили. — Антон начал получать удовольствие от разговора, нараставшей скорости и подступавшей ярости. — Я-то подумал, что она была для вас, вернее для Захарова, приготовлена. В действительности, молодожёны собирались спать отдельно…

— Какая разница?!

— Саша была на сносях и серьёзно к тому относилась. Вы о сей подробности не знали, а посему взялись убеждать меня в том, что вторая спальня предназначалась вам… то бишь Захарову, которого якобы пригласила Татьяна… Очень важная подробность! В помощь точности умозаключений следствия, вы перекинули Сашину одежду из второй спальни в первую, так, чтобы создать видимость будто молодые собирались ночевать вместе. Весьма неразборчиво вы всё это провернули. Судя по воспоминаниям соседей и хозяйки квартиры с улицы Марата, которую Саша разделяла с Сениными, девушка обладала особым влечением к чистоте. Она никак не могла так скомкать и бросить чистое белье в шкаф. А когда я услышал о её подходящем материнстве, мой доводы начали меняться не в вашу пользу.

В эфире наступила тишина.

— Да, кстати, нас представить забыли, — не успокаивался Антон, — как мне величать-то вас?..

Молчание. Дубильщик бросил трубку. Антон побелел. Нет, не от того, что упустил опасного убийцу.

— Как он мой номер телефона узнал? — процедил он сквозь сжатые зубы.

Попытка разложить всё по полкам.

Совершенно пустой коридор больницы окрашивал настроение любого прибывшего сюда в лишённые жизни цвета. Посетитель стремительно погружался в хаотично-переходные чувства подобно расстроенной системе компьютера, запущенной в долгую перезагрузку. Даже чистота привлекала исключительно то, что на языке Димыча называлось «прострацией функции объектно-ориентированного подхода». Что это значило, Антон не понимал до тех пор, пока не оказался сжатым в зелено-глянцевых стенах больницы. Некая невидимая рука отсоединила его от источника молекулярного питания. Голова начинала гудеть, ноги слабеть, мозг расслаиваться, тело разваливаться, а желудок, присвоив себе право на голос, взялся сочинять какофонию на тему «время обеда прошло».