Страница 26 из 114
Его «можно обойтись без лирики» вернуло меня в счастливое прошлое. В то самое, в котором я приезжал сюда с папой, стрелял до потери пульса из всего, что можно и нельзя, а потом, счастливый до безобразия, возвращался домой и рассказывал маме о своих успехах. К сожалению, вернуло совсем ненадолго — я невовремя вспомнил, как «близкие друзья отца» сбрасывали звонок чуть ли не до того, как слышали мое имя. И как тренер по самбо, до которого я добрался, совершив самый настоящий побег из детдома, прятал глаза, усаживая в машину, чтобы вернуть обратно! И пусть Бульдога среди этих «помощничков» не было, осадок, от горечи которого первые годы «второй жизни» сводило зубы, остался.
В общем, процесс получения оружия, его проверка и постановка задачи прошли мимо меня. В смысле, я делал все, что должно, на автомате, но слушал инструкторов лишь частью сознания. Зато на огневом рубеже оглядел все пять стрелковых позиций, запечатлел в памяти взаимное расположение всех тридцати шести мишеней и сорвался с места.
Работал не в «классике», а так, как учил папа. В смысле, качал маятник, сбивая прицел предполагаемым противникам, менял уровень стойки, не стеснялся уходить в перекаты и так далее. Да, навыки, «заточенные» под другой рост, другую длину рук и так далее, работали на троечку. Но все-таки работали. А даже настолько «кривая» иллюзия возвращения в прошлое наполняла душу эмоциями, о которых я почти забыл. В результате отзывы о своей стрельбе я слышал словно сквозь толстое одеяло. И пялился на композицию из двух сфер и ромба, пытаясь понять, что в них изменилось и с какого перепугу они появились перед глазами именно в этот момент. Увы, картинка исчезла через все те же пять секунд, и мне пришлось сосредоточиться на том, что говорили инструктора…
…Следующие три часа я, полностью отключившись от окружающей действительности, восстанавливал полузабытые навыки под персональным руководством Бульдога. Львиную долю этого времени занимался холощением, отрабатывая все элементы работы с оружием, начиная от его выхватывания из кобуры и заканчивая «стрельбой» по разнообразным мишеням. Более-менее вернув «чувство оружия», принялся жечь патроны чуть ли не цинками как на стандартных, так и на «продвинутых» упражнениях. А последние двадцать минут тренировки попробовал свои силы в дуэльной стрельбе и «продвинутом мордобое». Первую, можно сказать, полностью слил, проиграв Геннадию Александровичу все пять «поединков». Зато в рукопашке на сверхблизкой дистанции с использованием имитаторов боевого оружия не давал ему ни единого шанса на выстрел, а сам раз за разом всаживал маркеры в те части тела, в которые хотел. За что заработал скупую похвалу и совет появляться почаще.
Похвалу пропустил мимо ушей, а совет принял. И даже пообещал как-нибудь появиться. Сделав это настолько равнодушно, что вывел Бульдога из себя:
— Денис, я был уверен, что тебя убили вместе с родителями!
Я поймал его взгляд, в котором плескалась самая настоящая боль, и успел задавить язвительный вопрос, рвущийся наружу. Но Бульдог как-то почувствовал мой настрой, нервно сглотнул и начал издалека:
— Когда это случилось, я был в «командировке». Вернулся через два года. Узнав о гибели Володьки, сходу начал копать. А так как, в отличие от него, всегда был чистым силовиком, воспользовался помощью «соседа », которого тогда считал близким другом. И, конечно же, наследил. В полученных данных, как я теперь понимаю, позаимствованных из информационного блока для особо криворуких любителей покопаться в секретах спецслужб, не было ничего особенного. Но меня все равно «предупредили». Выстрелом из снайперской винтовки в голову жены.
Тут мне откровенно поплохело, а Бульдог и не подумал замолкать:
— Смерть Леры напрочь сорвала мне крышу и сподобила совершить несколько серьезных глупостей. Поэтому на следующий день после ее похорон мне на электронную почту пришло письмо, в который неизвестный доброжелатель предупреждал, что если я не уймусь, то похороню сначала любимую дочурку, затем мать, сестру и племянников. А для того, чтобы я как следует проникся, прикрепил к посланию их свежие фотографии. И я сломался — сбежал в следующую «командировку», а после того, как вернулся, сосредоточился на работе.
— Я всего этого не знал… — глухо сказал я. — А злился из-за того, что после гибели родителей и сестры от меня отвернулись все, начиная от одноклассников и заканчивая тренером по самбо!
— На них наверняка надавили. Так же, как и на меня… — вздохнул мужчина и с хрустом сжал кулаки.
Я покрутил в голове новое знание, посмотрел на двух других инструкторов, что-то рассказывающих Джинг, и задал вопрос, который сжигал меня изнутри:
— Значит, вы так и не узнали, за что их убили?
— Увы, нет. И даже не догадываюсь, ведь о деятельности Призрака до ухода из Системы не ходило даже невнятных слухов. Мы знали, что он профи, каких поискать, иногда обращались за помощью и, не задумываясь, выполняли его неофициальные просьбы. Кто из уважения, кто из чувства благодарности, а кто и из страха. Да и какая теперь разница — любая попытка проявить хоть какой-нибудь интерес к этой теме поднимет волну, которая сметет не только нас с тобой, но и наших близких.
— Я дергаться не собираюсь! — твердо сказал я, почувствовав в словах Бульдога не только лютую ненависть к убийцам жены и неподдельное уважение к моему отцу, но и нешуточное беспокойство за родственников. — Просто вы заставили вспоминать. И разбередили душу.
Геннадию Александровичу ощутимо полегчало. Однако в его взгляде появилось чувство вины, и он чуть суетливо предложил при первой необходимости обращаться к нему за помощью. Впрочем, предложение прозвучало вполне искренне, и я коротко кивнул. А потом к нам подошла Кравцова, как раз закончившая заниматься по своему плану, и устроила мне форменную головомойку в связи с тем, что я, видите ли, скрывал свои способности:
— Скажи ты Алексею Алексеевичу, что умеешь так стрелять, был бы уже оформлен сотрудником какой-нибудь силовой структуры и получил на руки весь комплект документов на право ношения и применения оружия!
— А есть необходимость торопиться? — хмуро поинтересовался я.
— Дают — бери, бьют… — начала, было, она, но прервалась и усмехнулась: — Хотя второе точно не про тебя!