Беды с любовью

— Кэссиди. – Прошептала она.

Он усмехнулся. Она увидела это краем глаза. — Мне нравится, что ты всегда называла меня только Кэссиди.

Она пожала плечами. — Тогда тебя только так и называли.

— Что было логично, когда все знали меня по тому, что было написано на моей джерси. Но ты придерживаешься этого, даже когда мои футбольные дни давно позади. И ты заставила всех остальных делать то же самое. Ещё никто не назвал меня Алексом.

Эмма сжала губы, не желая признавать, что отчасти она придерживалась старого имени потому, что пыталась сохранить старые воспоминания, каким-то крошечным, безобидным способом.

Вот только безобидных воспоминаний не бывает. Не тогда, когда дело касалось их двоих.

Он повернулся к ней лицом, на его знакомые черты легла тень. — Спроси меня, что ещё я помню.

Она хотела было отвернуться, но его рука коснулась её руки.

— Спроси меня, – приказал он.

Эмма покачала головой, чувствуя себя одновременно испуганной и самой живой за последние годы.

Он терпеливо ждал, пока её глаза не встретились с его. — Я помню нас, Эмма.

Эмма не могла отвести взгляд.

При свете дня Эмме было легко убедить себя в том, что она независимая женщина, которой не нужен мужчина. Любой мужчина.

Но ночью, когда в поле её зрения нет ничего, кроме мерцающего горизонта Манхэттена и Алекса Кэссиди?

Это было сложнее.

Сложнее было вспомнить, что это был тот самый мужчина, который однажды оставил её стоять в одиночестве в очень пышном белом платье.

И ещё сложнее забыть, что когда-то пребывание в объятиях этого мужчины было лучшей частью её дня.

Лучшей частью её жизни.

Она приказала себе двигаться. Бежать. Но его глаза удерживали её на месте.

Он придвинулся ближе и обнял её одной рукой, его ладонь коснулась её поясницы.

— Тебе нравилось, когда я клал свою руку сюда. – Голос Кэссиди был резким.

Она слегка приподняла подбородок. — Разве? Должно быть, я забыла об этом. – Но от того, как тепло его ладони обдало её, ложь вырвалась с трудом.

Его рука сжалась, притягивая её ближе, пока между ними не осталось ничего, кроме их бурного прошлого.

— Ты уверена в этом?

— Да, – ответила она, её глаза смотрели куда угодно, только не на него. — Ты совершенно незапоминающийся.

Его вторая рука коснулась её подбородка, его пальцы приподняли её лицо к своему. — Докажи это.

У Эммы перехватило дыхание, когда её глаза упали на его рот, который теперь был всего в нескольких дюймах от её.

Он шагнул ещё ближе, и Эмма не могла дышать.

Он прошептал её имя, и она закрыла глаза. Она чувствовала его запах, чувствовала его... хотела его.

Она хотела этого. Ей так сильно хотелось снова ощутить его губы на своих. Вспомнить, каково было находиться в его объятиях.

Вспомнить, каково это – когда тебя любят и тобою дорожат.

Дорожат.

Эмма распахнула глаза.

Кэссиди никогда не дорожил ею. Недостаточно. Не так, чтобы это было долговечно и по-настоящему. Он ушёл сразу, как только всё стало трудно.

Что я делаю?

Ей потребовались годы, чтобы собрать осколки после того, как этот человек разбил её сердце. Она не могла сделать это снова.

И не станет.

Эмма отступила назад.

Его рука на её спине сопротивлялась совсем недолго, прежде чем отпустить её, его взгляд был озадаченным.

Она отступила ещё дальше. — Если ты хочешь совершить прогулку по воспоминаниям, то вперёд, но не жди, что я присоединюсь к тебе.

На его лице промелькнула обида, прежде чем гнев отразился на его чертах. — Я не единственный, кто почувствовал это, Эмма. Ты забываешь, что я знаю тебя. Я знаю, что я не единственный, кто желает, чтобы мы могли повернуть время вспять. Я не единственный, кто хочет...

— Мы не можем просто вернуться назад, Кэссиди.

Её едва произнесённые слова, казалось, дребезжали об окно, эхом разносясь по квартире, а затем повисли между ними, как отравляющий призрак.

Вот. Ей хотелось, чтобы кто-то из её бывших парней увидел её сейчас. В её нынешнем смятении не было никакой холодности и бесчувственности. Оно всегда было там. Всегда угрожало выйти из-под контроля.

Его челюсть сжалась, он вдохнул, но ничего не сказал.

— Мы не можем просто вернуться назад, – сказала она, на этот раз более спокойно. — У нас есть хорошие воспоминания. Их очень много. Но у нас есть и плохие воспоминания, и...

— И мы можем выбирать, за какие из них держаться, – перебил он. — У нас есть выбор, Эмма. А ты намеренно делаешь неправильный выбор…

— Безопасный, Кэссиди. Я делаю безопасный выбор, и я не буду за него извиняться.

Он скрестил руки, выглядя одновременно взволнованным и презрительным. — Мы взрослые люди. Разве мы не обязаны друг другу...

— Ты ранил меня! – крикнула Эмма. — Ты сделал мне больно, Кэссиди!

— Ты тоже причинила мне боль, Эмма! – выпалил он в ответ, его заявление было таким же яростным, как и её, и стало ещё более яростным из-за выражения муки на его лице. — Ты думаешь, это легко – ежедневно видеть женщину, которая когда-то разорвала меня в клочья? Думаешь, легко сидеть напротив тебя за столом в конференц-зале, ездить в одном лифте или есть с тобой чёртов гамбургер? Каким-то образом ты умудряешься притягивать меня ближе несмотря на то, что мы друг от друга дальше, чем когда-либо, и я чертовски устал от этого, Эмма.

Её губы слегка приоткрылись от удивления от неожиданной вспышки. Кэссиди никогда не был склонен к монологам. И уж точно не к тем, которые касались его чувств.

— Я не пытаюсь притянуть тебя ближе, – сказала она тихим голосом. — Я не хочу всё усложнять, я просто хочу...

Он посмотрел на неё мрачным взглядом. — Чего ты хочешь?

Она заставила себя посмотреть ему в глаза. Сделала глубокий вдох. — Я хочу преодолеть тебя. Полностью преодолеть и двигаться дальше. Именно поэтому я согласилась на эту чёртову статью. Но я подошла к этому неправильно. Разговоры об этом не помогут. Мы не можем сказать ничего такого, что другой человек хотел бы услышать.

— Так что же может помочь? – Его голос снова был резким.

Она сглотнула. — Дистанция. Мне нужно пространство.

— Мы соседи. И мы работаем вместе. С дистанцией будет трудновато.

— Мы делали это раньше, – сказала она, теперь в её голосе звучало лёгкое отчаяние. — Мы присутствовали в жизнях друг друга в течение последнего года без всяких странностей. У тебя были девушки, я встречалась с людьми... Я хочу вернуться к этому.

Он вглядывался в её лицо. — Ты хочешь, чтобы я встречался с другими женщинами? Ты хочешь увидеть, как я привожу женщину к себе домой в пятницу вечером, и то, как она уходит на следующее утро?

Эмму затошнило от этой мысли, но она заставила себя кивнуть. — Мы так делали раньше. Мы можем сделать это снова.

Он разжал руки, засунул их в карманы и вернулся в исходную позицию у окна, глядя на улицу. Только раньше выражение его лица было задумчивым.

Теперь же жёсткая челюсть и отстранённость во взгляде придавали ему холодный вид. Ледяной.

Он не смотрел на неё, пока говорил. — Знаешь, когда я пришёл сюда сегодня вечером, я знал, что буду отвечать на вопросы. Я был готов к этому. Но я надеялся, что ты тоже ответишь на некоторые из них. Я хотел знать, что ты помнишь о нас.

Он перевёл взгляд на неё. — Но ты не хочешь вспоминать.

Она расправила плечи и слепо уставилась на мерцающие огни, на самом деле их не видя. Ничего не видя.

— Нет. Наверное, не хочу, – тихо сказала она.