Всего одна ночь

Райли поджала губы. — У меня ничего нет. Мой разум слишком чист.

Сэм фыркнул. — Точно. Образ наивности в облегающем платье.

— Думаю, тебе нравится моё облегающее платье.

Сэм на долю секунды застыл в процессе ополаскивания шейкера, прежде чем очень намеренно перевернул его вверх дном на полотенце для просушки и уперся обеими руками в стойку. — Какого чёрта ты задумала, Райли?

Она осторожно скрестила ноги и сделала глоток коктейля. — Он хорош, – сказала она, слегка удивлённая. — Твой виски идеально подходит сюда. Сладкий, но не навязчивый.

Он издал звук тц-тц. — Пытаешься сменить тему, используя лесть? Я был лучшего мнения о твоих приёмах.

— Дорогой, ты ещё даже не видел моих приёмов.

— Значит, прокрасться с чёрного хода в дом мужчины, порыться в его вещах, а потом напугать его до смерти – это не твой типичный образ действий?

— Откуда ты знаешь, рылась ли я в твоих вещах?

— Разве нет?

— Ну, конечно, – сказала она, вылавливая вишенку из своего бокала. — Но это была пустая трата времени. Там не было ни дневника, ни грязного журнала, ни боксёров с леопардовым принтом.

— Очевидно, ты не заглянула в правый нижний ящик.

— Большие секреты там, да?

— Я вообще-то не любитель секретов.

— Говорит человек, который охраняет свой бизнес по производству виски тщательнее, чем атомную станцию.

Он выглядел удивлённым. — Я не держу это в секрете.

— Правда? Тогда почему я не была здесь с тех пор, как ты купил это место?

— Ну, я не устраивал кучу свадебных вечеров на своём рабочем месте. Я имею в виду, что ты не очень-то упрашивала меня зайти в офис «Стилетто».

— Тебе не место в этом офисе, – сказала она, окинув взглядом его джинсы и рабочую футболку.

В его глазах мелькнула обида, и она запоздало поняла, как снисходительно это прозвучало. — Я не имела в виду... просто... ты такой мужчина.

— В «Стилетто» нет парней?

— Только Оливер, и, скажем так, он делает маникюр каждый понедельник и пятницу и коллекционирует календари с Джастином Тимберлейком.

— Мне нравится музыка Джастина Тимберлейка.

— Календари, где он без рубашки, – добавила она.

— Значит, ты действительно не заглядывала в мой правый нижний ящик.

Райли улыбнулась, сделав ещё один маленький глоток виски. — Я скучала по этому. Давно мы этого не делали.

Опять эта насторожённость. — Что именно? Препирались? Пытались залезть друг другу под кожу?

— Я собиралась сказать "разговаривали".

— Так вот почему ты преследовала меня всю дорогу до Гринпойнта? Чтобы поговорить? Потому что, знаешь, теперь есть такие штуки... телефоны?

— Ты бы взял трубку, если бы я позвонила?

Его выражение лица резко стало серьёзным, почти обиженным. — Конечно. Разве я не забирал тебя, когда ты напилась в Уильямсбурге и не могла найти свои ключи? Или, когда ты решила взять машину напрокат и поехать на север штата, но с запозданием вспомнила, что тебе нужно немного подтянуть навыки вождения? Или был случай, когда ты забыла свой бумажник и постеснялась сказать об этом своей семье, так что мне пришлось приехать и выручить тебя...

Она подняла руку. — Я поняла. Ты спасаешь мою задницу, когда я лажаю. Но это не то, к чему я клоню. Я имею в виду, что мы разговариваем. Мы больше почти не разговариваем.

Он повёл плечом.

— Как долго ты здесь живёшь? – спросила она, желая сохранить этот лёгкий поток между ними. — В задней части винокурни, я имею в виду.

— Шесть месяцев? Может, чуть дольше? У меня закончился срок аренды, а здесь уже была кухня и ванная, и я подумал, почему бы и нет?

— Тебе это не надоедает? Работать и жить в одном месте? Разве здесь не пахнет... виски?

Он оглядел огромное помещение. — Пахнет. Но мне нравится. Конечно, иногда я бываю немного беспокойным. Но это не похоже на работу, когда ты её любишь, понимаешь?

— Наверное.

Он осушил остаток коктейля и начал смешивать другой. — Ты не чувствуешь этого по отношению к «Стилетто»? И не тебе говорить о разделении работы и жизни. Тебе платят за то, что ты пишешь о своей жизни.

Она не могла бы попросить более идеального вступления. Вообще-то, забавно, что ты об этом упомянул... Возможно, я, как бы, подтасовывала свою авторитетность в этой области...

Но она не могла. Пока не могла. — Можно мне ещё? – спросила она, хотя её первый бокал был ещё наполовину полон. Немного больше жидкой храбрости не повредит.

— Почему ты никогда не говоришь о своём виски? – спросила она.

Сэм не отвечал несколько секунд. — Вот что я тебе скажу... Я отвечу, если ты скажешь мне, что ты здесь делаешь. И не надо меня обманывать, что просто хочешь поболтать и побыть приятелями. Несмотря на твои заявления той ночью, я знаю тебя. И я знаю, когда ты чего-то хочешь.

Конечно. Но знаешь ли ты, когда я хочу кого-то?

— Сначала ты, – сказала она, делая большой глоток своего напитка и подталкивая бокал к нему, чтобы налил ещё.

— Ну, – сказал он, последний раз взболтав шейкер, прежде чем процедить его в её бокал. — Думаю, можно сказать, что это слишком важно.

— Не понимаю.

— «ROON» – это всё для меня. Это мои сбережения, средства к существованию, моя страсть. Но МакКенны для меня тоже всё. Вы были моей семьёй, когда моя была паршивой, и вы стали ещё больше моей семьёй теперь, когда моя в основном выбыла из общей картины.

Райли сопротивлялась желанию накрыть его руку своей. Сэм был единственным ребёнком, которого воспитывала самая равнодушная мать на планете. Райли встречалась с Хеленой Комптон всего раз или два, и хотя она передала сыну хорошую внешность, матерью она не была. Не в том смысле, который имел значение.

— Я не понимаю, – мягко сказала она. — Поскольку и то, и другое важно для тебя, они не могут пересекаться?

— Давай просто скажем, что мой виски – это мой ребёнок, а твои родители – мои родители. Не думаю, что смогу вынести, если Эрин и Джошу не понравится их внук.

Он по-мальчишески улыбнулся, но Райли услышала правду за его непринуждённым тоном. Он до смерти боялся разочаровать МакКеннов.

— Но ты разрешаешь мне пить его.

— Только потому, что ты ворвалась в мой дом, и я хотел, мне нужно было выпить, чтобы справиться с тобой.

— Как ты думаешь, почему?

Его глаза встретились с её. Она не хотела, чтобы её голос звучал так хрипло, но её застенчивый вопрос очень походил на опасное предложение.

— Потому что ты опасна для меня, – ответил он очень просто. — Особенно когда я не знаю, чего ты добиваешься, и признаюсь, прямо сейчас я в полном замешательстве. Вечер пятницы. Разве ты не должна быть в каком-нибудь шикарном месте с каким-нибудь костюмом в городе?

Она протянула руку через барную стойку и взяла вишенку в его бокале. — Может, я в настроении для непринуждённого домашнего бара с парнем в джинсах и футболке в Бруклине.

Сэм схватил её за запястье, и она перевела взгляд на него, поражённая напряжённым выражением его лица.

— Не надо, – резко сказал он. — Не играй в эту игру. Не со мной.

Это не игра.

Она отдёрнула руку, и он отпустил её руку, но не её взгляд. Райли глубоко вздохнула. Пришло время.

— Я сказала, что я здесь, потому что мне нужна была услуга...

Выражение его лица не изменилось. — Что угодно.

Её сердце слегка дрогнуло от этого. — Это эм... немного более личное, чем мои обычные услуги. Это не поездка домой, не урок о разнице между отвёртками, не помощь в передвижении мебели.

Глаза Сэма сузились. — Насколько личное?