Разжигать

Но я уже сказал Чипу, что приду, а я не бросаю свои слова на ветер.

— Папочка? – Теперь это была Хэлли.

— Хм.

— Я хотела спросить.

Она всегда хотела что-то спросить. Она задавала больше грёбаных вопросов чем кто-либо и никогда не принимала ответ, который ей не нравился

— Ещё слишком рано, чтобы задавать вопросы, – сказал я ей. — Никаких вопросов до шести утра – таково правило.

— Ты не можешь отключить у нас желание задавать вопросы. Это работает не как телевизор.

— Могу я тогда хотя бы выключить звук?

— О чём я хотела спросить, – продолжила она, притворяясь будто меня не услышала – это был навык, которому они научились от мамы, — так это о том, носил ли ты ботинки в учебном лагере (прим. пер.: игра слов: boots – ботинки, а boot camp – учебный лагерь)?

— Да.

— Поэтому он так называется?

Я снова зевнул. — Конечно.

— А это было похоже на летний лагерь?

— Нет. За исключением того, что там тоже было жарко.

— И что ты там делал?

— Много отжимался.

— Поэтому у тебя такие мускулы?

— Отчасти да.

— И ты долго задерживал дыхание под водой, да?

— Это были тренировки морских котиков.

Она замолчала на секунду. — Когда мама первый раз сказала, что ты морской котик, то я представила тебя в тёмно-синем костюме.

Я улыбнулся с закрытыми глазами.

— Правда?

— Да. У тебя были светло-голубые усы. И я представила, что ты работаешь где-то вроде «Морского мира». Ты плавал в большом аквариуме и делал трюки, а люди тебе аплодировали.

— Это было бы поинтереснее, чем то, что я делал на самом деле.

— А что ты там тогда делал?

— Много чего. – В большинстве случаев я старался оставить свою команду в живых и не повредить оборудование. Это, кстати, не сильно отличается от того, что я делаю, будучи отцом-одиночкой.

— Мама говорит, что она никогда не знала, где ты был и что делал.

— Это потому, что я не всегда мог ей об этом сказать.

Она легла на спину и снова устроилась под одеялом, повернувшись ко мне лицом.

— Тебя очень долго не было.

— Я знаю. – Как всегда, я чувствовал себя разбитым, когда сталкивался с правдой. Я горд своей карьерой, но за неё пришлось заплатить слишком многим. Мой брак распался, я не видел, как родились мои дети, не видел их первые шаги, не слышал их первые слова. Когда три года назад я вернулся домой насовсем, Хэлли даже не хотела меня обнимать. Она знала, что я её папа, но не знала меня в лицо. А Луна начинала кричать, когда я брал её на руки. Она и понятия не имела, кто я такой. Я знал парней, которые могли просто не обращать на это внимание, но я не был одним из них. Я не хотел быть одним из них.

— Но ты же больше никуда не уйдёшь, правда? – Хэлли дотянулась и взяла меня за руку, обнимая её как плюшевую игрушку.

— Нет. Я больше никуда не уйду. – Из-за пулевых ранений на моей правой ноге я стал непригоден для службы морским котиком, моя карьера на морском флоте была закончена. Я бы ни за что не согласился на скучную офисную работу. Мне предложили должность преподавателя в школе снайперов, и я даже рассматривал её, но Наоми ясно дала мне понять, что если я соглашусь, то она не поедет со мной в Индиану, что она и наши дочери останутся в Мичигане, где мы выросли. Она хотела жить в знакомом доме, хотела, чтобы семья была рядом, хотела стабильности для себя и девочек... и я не мог винить её.

Я сказал флоту, что увольняюсь и вернулся сюда, устроился на работу пожарным и попытался вернуться к гражданской и семейной жизни. Но наш брак не пережил этого и теперь я отец-одиночка.

По правде говоря, мне так больше нравилось.

И большинство дней мне кажется, что я не плохо, блять, справляюсь хотя я слишком много ругался, сжёг немало ужинов и не мог заплести Хэлли косички даже ради спасения своей жизни.

Но я был здесь, я старался изо всех сил, и я всегда ставил своих детей на первое место – что было больше, чем делал мой отец.

И, несмотря на обугленные гамбургеры и постоянные ругательства, девочкам нравится проводить со мной время, и они всегда обнимают меня очень долго перед тем, как вернуться к своей маме.

Они часто говорили, что любят меня, а я ещё привыкаю это слышать и говорить это в ответ.

С одной стороны от меня Хэлли прижалась ближе и подтянула колени, которые больно уткнулись мне в бедро. С другой стороны спящая Луна перевернулась, шлёпнула меня рукой по груди и пнула меня ногой. Но они всё ещё дышали, что означало, что я успешно сохранил жизнь двум людям ещё на один день.

Я называю это победой.

 

* * *

 

Я проснулся до того, как сработал будильник и аккуратно выскользнул из кровати, не разбудив девочек, что требовало тактики скрытности и контроля дыхания, которая соперничала с тем, чему я научился на снайперских тренировка. Но сегодняшний день будет полон суеты, и мне хотелось выпить всего одну чашку кофе в момент затишья перед бурей. Ещё раз взглянув на девочек, я надел футболку «ПСОТ» и сменил спортивные штаны на джинсы.

На кухне я засунул капсулу в кофемашину и закончил собирать кухонные принадлежности в коробку, пока варилось кофе. Аренда этой квартиры была оплачена ещё до конца недели, поэтому я мог оставить здесь какие-то вещи, но мне хотелось перевезти как можно больше вещей сегодня. Муж моей сестры, Джастин, который также работал пожарным в одну смену со мной, помогал сегодня утром перевозить крупные вещи – не то, чтобы их было много. План такой: отвезти девочек к ним, а потом заняться переездом. Бри, моя младшая сестра, привезёт их позже.

Пока девочки спали в моей комнате, я снял постельное бельё с их кроватей и закинул его в пакет для мусора. Потом я оттащил матрасы, взял отвёртку и принялся разбирать изголовья кроватей. Шкаф для одежды в комнате девочек уже был пуст, потому они собрали свои вещи в чемоданчики и были готовы ехать. А их одежда на сегодня уже лежала на комоде.

Я дважды проверил, что шкаф пуст, когда они, шаркая, вошли в комнату.

— Нам уже пора вставать? – с надеждой спросила Луна, почёсывая животик.

— Да, – сказал я. — Одевайтесь и мы заедем за пончиками по пути к тёте Бри.

— Но мама не разрешает нам кушать пончики, – сказала она.

— Мамы здесь, блять, нет, – ответила Хэлли.

— Эй, – я пристально посмотрел на свою старшую дочь. — Без ругани.

— Но ты же постоянно ругаешься.

— Это потому, что я ворчливый старик, и заслужил право ругаться.

Хэлли с возмущением упёрлась руками в свои худенькие бёдра.

— Тогда почему мама говорит, что она всё ещё молодая, а ты говоришь, что ты уже старик, если вам обоим тридцать четыре?

— Мама говорит, что она молодая? – удивлённо спросила Луна, когда стягивала с себя пижаму.

— Да, – ответила Хэлли, обратив своё внимание на матрасы, которые стоят около стены. Она разбежалась и со всей скорости врезалась в матрас и так же отскочила от него.

— На прошлой неделе, когда она сказала, что выходит замуж за Брайса, я сказала, что не знала, что невестам может быть столько же лет, сколько ей, а она сказала, что невесты могут быть любого возраста, если они верят в «долго и счастливо».

При упоминании о парне Наоми, богатом парне, с которым мы вместе ходили в школу и который мне никогда особо не нравился, я фыркнул. Мысль о том, что этот придурок преуспел там, где я потерпел неудачу, пробуждала во мне желание бить всё вокруг.

А что касается «долго и счастливо», то удачи, чёрт возьми.

— А как насчёт тебя, папочка? – спросила Хэлли снова врезаясь в матрас.

— Что насчёт меня?