Разжигать

Разозлившись на себя, я подошёл к холодильнику и достал ещё одно пиво, со злостью открутив крышку. Это напомнило мне, что я оставил две пустые бутылки на её столе – теперь она, вероятно, думает, что я один из тех мудаков, которые никогда не убирают за собой и ждут, что это сделает женщина, прямо как мой отец.

Прислонившись спиной к столешнице, я сделал большой глоток и поклялся больше не прикасаться к ней. Если это означало, что мне придётся держать дистанцию между нами, то так тому и быть. Я просто опущу голову, если увижу её. Помашу рукой и пойду дальше.

Это будет нелегко, но я умел справляться с трудными задачами. Разве не поэтому я в первую очередь стал морским котиком? Я до сих пор слышу, как смеётся мой отец, когда я сказал ему, что именно этим я хочу заниматься. Заядлый пьяница, азартный игрок и бродяга, он отслужил на флоте задолго до моего рождения, но никогда долго не задерживался ни на одной работе. Устав от его измен, моя мать выгнала его из дома, когда мне было десять лет, и после этого он то появлялся, то исчезал из нашей жизни без какой-либо стабильности. Он часто исчезал на несколько месяцев. Наша мать, любящая и добрая, всегда работала на двух работах, чтобы содержать нас.

Но у неё была слабость к нему, которая не хотела закаляться, и она всегда впускала его обратно в наш дом, когда ему хотелось вернуться, и даже иногда в свою постель. Раньше меня тошнило от одной мысли об этом, поэтому я старался не думать об этом. Я ненавидел дни, когда я возвращался домой после школы или тренировки и видел его грузовик на подъездной дорожке. Мне было жаль маму, потому что она говорила, что не может не любить его, но я также злился на неё за то, что она такая слабая, что ею так легко манипулировать. К тому времени, когда мы с Бри стали подростками, мы уже понимали, что она снова будет страдать, когда он уйдёт – потому что он всегда уходил. Что бы ни говорил этот лживый мудак, он всегда уходил.

Но он появился в тот день в выпускном классе, когда в школу приехал вербовщик военно-морского флота. Я пришёл домой, чтобы рассказать маме, что я решил делать со своей жизнью, так как раньше я никогда не был уверен, а она всегда заставляла меня строить планы.

Когда я вошёл в дом, он сидел за кухонным столом, пил пиво и смотрел, как мама готовит ужин. — Сынок, – сказал он, когда я замер при виде его. Он использовал это слово как оружие.

Я отказывался называть его папой. Я вообще отказывался признавать его.

Вместо этого я повернулся к маме и начал рассказывать ей о своём разговоре с вербовщиком и о том, как он считает, что я могу подойти для службы морским котиком. Сидя за столом, мой отец не выдержал. — Ты никогда не станешь морским котиком, – сказал он насмешливо. — Ты знаешь, как это трудно? Я знал парней гораздо круче тебя, которые не смогли с этим справиться.

Я взглянул на него, мои руки сжались в кулаки. — Наблюдай.

Я не видел его снова почти десять лет – у него хватило наглости явиться на похороны моей матери и заявить, что он сожалеет, и я чуть не сошёл с ума и не нанёс удар, который мечтал нанести в течение двадцати лет. Моей сестре и Наоми пришлось меня успокаивать.

Бри поддерживала с ним связь некоторое время, но я попросил её ничего мне не рассказывать. Мне было всё равно, услышу ли я когда-нибудь его имя снова.

Но я думал, что он преподал мне несколько ценных уроков – как не быть отцом. Как важно не позволять никому заставлять тебя чувствовать себя слабым. Как хорошо доказать, что кто-то ошибается, когда сомневается в тебе.

Повернувшись, я вылил остатки пива в раковину. Последнее, чего я хотел, это похмелье утром. Мои девочки заслуживали лучшего.

Выключив свет, я поднялся наверх, проверил их в последний раз и пошёл в свою спальню.

Пять минут спустя, раздетый и под одеялом, я лежал, закинув руки за голову, бодрствуя и не в силах остановить поток мыслей.

О прошлом. О моей матери и отце. О нас с Наоми. Наш брак не удался по иным причинам, нежели у моих родителей – я не изменял, и, насколько мне известно, она тоже, но мы просто не любили друг друга настолько, чтобы наверстать упущенное время, наши разногласия, неоправдавшиеся ожидания, обидные вещи, которые невозможно было не сказать.

Я думал о Чипе и Мэрайе и надеялся, что для них всё сложится лучше. Конечно, казалось, что некоторые люди способны разобраться с этим. Может быть, это было удачей случая. А может, помогло то, что Чип вырос в доме с мамой и папой, состоящими в крепком браке. Похоже, что Винни тоже так выросла.

Не то, чтобы она очень долго была взрослой.

Подавив стон, я перевернулся на живот и засунул голову под подушку, стараясь не думать о её идеальной круглой попке, о её обнажённой мокрой груди, о воде, стекающей по её тёплой гладкой коже. Я представил, как слизываю капли с твёрдых вершин её тёплых розовых сосков. Я вспомнил, каково это – притягивать её к себе и прижиматься к ней своим твёрдым членом. Каково это накрывать её тело своим, двигаться в ней, заставлять её стонать подо мной?

Наверное, сейчас она была в постели, всего в нескольких футах по другую сторону этой стены.

Это было слишком близко.