Страница 42 из 64
У сотрудников Североамериканского департамента, где я теперь находился, было очень мало времени. После недавней высылки сотрудников КГБ из США в наших резидентурах царил полный беспорядок. Московский штаб не успел координировать их деятельность. Каким-то образом между чтением газет и зарядкой мы умудрялись скоротать рабочие часы. Ежемесячные партийные собрания с моментами черного юмора вносили комическое облегчение в унылую атмосферу скуки.
На одном из них генерал Андросов провозгласил: «Наша кадровая политика должна быть ясной и однозначной. Нейрохирурги нам не нужны, но и откровенных идиотов нам тоже не надо. Наш идеал — прохожий, но прилежный оперативник».
После чего он приступил к комплектованию отдела в соответствии со своим мировоззрением. Первая реакция на нововведение исходила от действующего жителя Нью-Йорка. Этот конкретный оперативник был почти моего возраста. Он получил эту должность после недавней массовой высылки офицеров КГБ из США. Умный, блестяще образованный человек, он был чудом работоспособности. Генералы не любили его, но вынуждены были смириться с ним.
«Вы не поверите, каких людей ко мне присылают в эти дни», — с негодованием сказал мне молодой резидент. «Они ведут себя так, как будто они на Марсе. Боятся всего, наглые в своей неполноценности, невежественные дураки, которые ни хрена не умеют. Боже, сколько времени потребуется, чтобы исправить ущерб, который они наносят своей кадровой политикой! "
Что толку разглагольствовать и бредить? Я думал. От скуки я решил перечитать собственный материал о Сократе и Спутнике, но в очередной раз неприятно испугался. Меня поразили комментарии генерала Андросова на полях моих отчетов о моих встречах с Сократом. Страницы были испещрены саркастическими замечаниями типа: «Товарищ Льюис явно увлекается», «Несколько преждевременно делать такие выводы», «Где гарантии?» А на мое утверждение, что «Похоже, Сократ взвешивает возможность в конечном итоге переехать в Советский Союз», генерал ответил взрывом насмешки: «Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой».
Я всегда считал, что сомнения и скептицизм — полезные элементы в нашей работе. Без них разведка была бы бесконечной чередой неудач. Меня раздражали не сомнения генерала, а то, что он никогда не считал нужным обсуждать их со мной.
Атмосфера вокруг меня в Североамериканском департаменте была буквально заряжена электричеством. Офицер разведки, досрочно отозванный из заграничной командировки, обычно подвергался суровому наказанию; ему сделают выговор, понизят в должности или звании, почти наверняка лишат оперативного статуса. Со мной, однако, все было таинственно и неопределенно.
Никакого наказания не последовало. Я появлялся в офисе каждый день, но мне не давали никакой работы. Я посещал партийные собрания, но меня не пускали на оперативные. Сослуживцы относились ко мне нормально, многие даже сочувствовали, но осторожно, чтобы начальство не заметило. Что касается начальства, то меня обходили стороной, как прокажённого. Понятно, что долго так продолжаться не могло. Рано или поздно мыльный пузырь должен был лопнуть. Генерал Андросов не стал бы проходить со мной проверку на полиграфе, но он должен был проверить меня каким-то другим способом. Я терпеливо ждал, пока упадет второй ботинок.
Однажды, идя по коридору здания разведки, я столкнулся с полковником Виктором Черкашиным, бывшим начальником отдела контрразведки вашингтонской резиденции. Теперь он был начальником отдела Управления РТ (российская аббревиатура, означающая «территориальная разведка») Службы внешней разведки, Первого главного управления. В отличие от ЦРУ, Служба внешней разведки КГБ была уполномочена проводить разведывательные операции против иностранцев в пределах границ своей страны. Этими операциями занималось специальное подуправление — РТ.
Мы немного поболтали, а потом Черкашин вдруг сказал: «Почему бы вам не перевестись в мою часть? Североамериканское отделение находится на последнем издыхании. Дирекция РТ. Нам нужен результат, мы нацелены на успех. Вы не об этом?»
Вот оно, долгожданное испытание, подумал я и тут же с ним согласился. Андросов был рад меня отпустить, и в моем личном деле появилась новая запись о том, что я досрочно отозван из США из-за опасения возможных провокаций со стороны ФБР.
Я прекрасно знал, что предложение Черкашина было хорошо подготовленной схемой, к которой были причастны Андросов и Управление внутренней контрразведки. Проверка на детекторе лжи была лишь незначительно полезной; его результаты нельзя было считать абсолютно достоверными. Меня хотели поймать с поличным, и тут вмешался полковник Черкашин.
В управлении РТ никогда не было ни одного американского агента. Персонал управления можно условно разделить на пять категорий: сгоревшие разведчики; рекрутеры; неудачи; незрелые юноши; и бездельники.
Должность в РТ никогда не была престижной, потому что ее сотрудники не работали за границей. Но после того, как резидентуры КГБ в США были снесены, ситуация изменилась. Перед Управлением РТ была поставлена задача создать из бывших «американских» специалистов первоклассный отряд для восполнения пробелов, вызванных вырождением Североамериканского отдела. Американский проект был инициирован и возглавлен полковником Черкашиным, ставшим моим главным начальником и — противником!
Мы знали друг друга с тех пор, как оба были в Вашингтоне, где Черкашин руководил контрразведывательными операциями в резидентуре. Он считался мастером вербовки с помощью шантажа и был известен своим умением загружать и выгружать тайники. Одним словом, он был настоящим асом контрразведки.
Предательство Моторина нанесло серьезный удар по карьерным устремлениям Черкашина. Тем не менее, он не упал духом. Он надеялся искупить свой грех успехами в вербовке. Мне понравилось отношение Черкашина. Большинство офицеров его ранга предпочитали искупать свои проступки тем, что лизали сапоги начальству.
Когда я доложил своему новому командованию, Черкашин сказал мне: «Я считаю, что «Сократ» и «Спутник» — хорошие перспективы для вербовки. Мы уже отправили им приглашение посетить Советский Союз».
— Какое приглашение? — удивленно спросил я. — А кто послал?
— Как вы и Сократ договаривались, приглашение отправлено из информационного агентства «Новости». Мы договорились об этом вместе с Североамериканским отделом.
Он не потерял много времени, не так ли? Я думал. Теперь я видел, как меня собирались проверить: Сократа привезут в Москву и допросят о его и моих связях с ФБР. Забавно, но я сам просил об этом. С другой стороны, у меня не было выбора. Меня подозревали в предательстве, и Сократ либо рассеивал сомнения, либо, наоборот, подливал масла в огонь.
В любом случае Черкашин оказался в беспроигрышной ситуации. Если бы мое мнение подтвердилось, Сократа бы завербовали; если бы подозрения Андросова подтвердились, я был бы разоблачен как «враг народа». Недаром Черкашин считался мастером контрразведывательной игры.
«Могу ли я чем-нибудь помочь?» Я спросил.
«Сейчас нет. Мы все сделаем сами», — заверил меня Черкашин, и я подумал, что он тянет ко второму варианту.
Это была сумасшедшая ситуация, которая может возникнуть только в бюрократической разведке. Основная цель
Внешняя разведка КГБ должна была вербовать граждан США. Но в глубине души бюрократы разведки были уверены, что цель почти недостижима. Они не могли озвучить свои сомнения, чтобы не ставить под сомнение сам смысл своего существования. Поэтому официально оперативников призывали к вербовочным делам, но как только офицер сообщал о малейших успехах в этом ведомстве, он тотчас же становился объектом серьезных подозрений.
Как ни трудно было найти потенциального агента в Америке, это было ничто по сравнению с трудностью убедить бюрократов разведки, что кандидат не является агентом ЦРУ или ФБР. Конечно, если человек появляется в советском посольстве в Вашингтоне и предлагает продать коды военно-морской связи США или пачку секретных документов ЦРУ или АНБ, мало кто сомневается, что это подлинный товар. В таком случае неудивительно, что почти все известные агенты КГБ в США сами предложили свои услуги, а не были повержены. Мои коллеги из Североамериканского департамента вспомнили только один случай, когда оперативник собственными силами нашел и завербовал агента. Это был агент Валентина Аксиленко Билл.