Страница 94 из 107
Завязав горловину мешка, парень перекинул его через плечо и попробовал взлететь еще раз. Второй раз получился лучше. При наборе большой скорости в сторону не уводило, да и вещи не так давили на плечи. Оценив эффект от последних решений, воздушник поменял направление на север и начал набирать скорость и высоту.
Маленький дух, в образе старичка с бородой и в соломенной шляпе, сидел на плече Песта и довольно улыбался. Вид, открывающийся с плеча парня, вызывал если не трепет, то гордость точно.
Колосья гнуло к земле под тяжестью собственного веса, но до земли еще, конечно, было далеко.
— Такой вот урожай! — довольно начал рассказывать Лукаша. — Покумекали мы, да и решили сильно семя силой не накачивать. В прошлый раз уж больно крупный колос был, едва успели убрать. А нынче, вона, и рук лишних не будет, да и урожай будем убирать позже.
— Все поля такие? — поинтересовался парень.
— Не все, — мотнул головой Лукаша. — Там, где греча сеяна, аккуратно с семенем работали. Хлеб — оно понятно, ужо и силой накачивали, сеяли и смотрели, как оно вышло. А с гречей первый раз… Ртов нынче будет много, потому мы все закутки, овраги и поляны перепахали и засеяли.
Пест кивнул и, не отрывая взгляда от желтого моря колосьев, спросил:
— Лесной хозяин что говорит?
— Лесной хозяин силу скребет по сусекам. Малышня каждые три дня с накопителями по местам силы носится, — Пест от таких слов Лукаши нахмурился, но спросить ничего не успел. — Ты не думай, хозяин Лесной силу для дела собирает. Нынче ягоду да гриб обещает. Говорит, грибницы в этом году и так должны много дать, а уж если Ветра хозяин слово сдержит и дождя по ночам нагонять будет — быть сбору с леса добрым.
— Пришлых не было?
— Как не быть? Были… — Лукаша вздохнул, снял шляпу и начал рассказывать: — В прошлый год, как с торжища вертались, за нашими мужиками лихие увязались. Хозяин Лесной предупредить успел. Тогда мужики телеги бросили, лошадей под уздцы — и лесом ушли. Шутка ли, на 4 золотых сторговали! А потом всю зиму в лес наш ходили, все дорогу в село наше выведать пытались. Тогда хозяин Лесной на пришлых шатуна вывел, а в следующий раз волков семью, ну и тропу их в болота завел.
— Унялись?
— Унялись, — кивает Лукаша. — После волков всего один раз приходили, весной, как снег сошел. Тогда уже мужики и отроки за луки да пращи взялись, чтобы неповадно было. Хозяин на них лихих вывел, а уж стрела — дура, но коли в грудь воткнется… Побежали лихие, одним словом. Больше в землях наших их не видали. Теперь думу думаем, как нам на торжище в этом году идти.
— Не будет в этом оду торжища, — вздохнув, произнес Пест. — На севере война идет, и ежели по плану все будет, на севере лютая буря закрутится. А с той бури и град прийти может, и другая напасть. Пока спокойно все, собирать народ из пришлых надо, от отрока до старца. Всех, кто серп в руках держать может. Урожай убрать надо до того, как буря случится.
— До того сильная буря будет? — посмурнел хозяин Полей.
— Страшная буря будет, — кивает Пест. — И буря та не от природы аль погоды. Мажеская та буря будет, и силы в той буре будет столько, что небесные духи со всей Гвинеи полетят на нее. Наш хозяин Ветра там же будет, к гадалке не ходи…
Лицо духа совсем помрачнело. Он сполз с плеча Песта, цепляясь ручками за его рубаху, и начал расхаживать из стороны в сторону перед парнем.
— Это что ж выходит? Надо прямо сейчас урожай убирать? — дух начал нервно теребить края шляпы. — И по соседям вестовых рассылать? А когда буря будет?
Пест неопределенно пожал плечами.
— Но точно будет? — Кивок молодого ведуна. — Знать бы, когда. Через день, два али седмицу…
— Вчера, Лукаша… — хмыкнув, произносит Пест. Он разворачивается и идет в сторону села. — Считай, что вчера началась…
Пест подходил к землянке и уже издалека наблюдал дым поднимающийся из трубы старой печки. Если быть точнее — не сам дым, а тепловой след, который получалось видеть внутренним взором издалека.
— Никак ведьма в доме ведуна хозяйничает, — пробормотал молодой ведун, протягивая руку к ручке двери.
Как только юноша открыл дверь, на него пахнуло духом приготовленной еды с легкой примесью дыма, запахом протопленной печи и ароматом высушенных трав, которые были подвешены к потолочным балкам.
Парень, не ожидавший такой встречи, замер на пороге и несколько секунд стоял, не шевелясь.
— Не стой на пороге! — слышится голос Кара’кан. На секунду, на одно мгновение показалось, что голос степнячки очень похож на голос старой ведьмы.
— Аккилурой пахнет… — произносит Пест и входит в дом.
— Ты про хозяйку старую? — переспрашивает девушка.
— Ага, тоже ведьма была…
— А что с ней стало? Тьма прибрала?
— Нет, — Пест сел за стол и начал гладить старую отполированную столешницу рукой. Пальцы провели по глубоким царапинам, которые были так похожи на следы от когтей. — На ней клятва была. На этом свете жить, пока себе замену не найдет, чтобы в селе свой ведун был. А каждое прожитое колено к ней смерть захаживала. Забирать не забирала, но корежило и гнуло ее так, что каждый раз находили ее и про себя бормотали, мол, страшнее некуда. А она жила… Когда я на учебу ушел, она за мою судьбу выведать пыталась, и за то смерть звала…
— Убила кого?
— Нет, на свою смерть торг вела. За мою судьбу узнала, старосте успела рассказать и померла. Прямо за этим столом, — руки юноши продолжили гладить стол, словно это не просто стол, а что-то особенное.
— Видать, дорога тебе была та ведьма… — задумчиво произносит Кара’кан и берет ухват, чтобы достать из печи горшок.
— А как же не дорога? Она ведь меня учила. Не по учебнику, хотя и книги были. Она меня нюхать все учила да душой смотреть. Силой своей пользоваться учила, с духами торг вести, — Пест хмыкнул и грустно улыбнулся. — Считай, вторая мать…
Кара’кан ничего больше не спрашивала. Девушка ставит перед парнем горшок с парящей ароматной кашей и садится рядом. Взгляд её прикован к ведуну, который совсем перестал снимать повязку с перечеркнутыми кругами на месте глаз. Вот рука берет ложку, черпает наваристую кашу, и…
Пест съел три ложки очень горячей каши. И ни словом, ни выражением лица не показал своё неудовольствие. Кара’кан устало вздохнула.
— Ты вкус еды не чувствуешь… — тихо произносит девушка. Пест кивает. — И то, что кашу ешь горячую, тоже не чувствуешь?