Связанные

«Лучше бы тебе всё-таки оторвали голову, честное слово! Один чёрт ты ею не пользуешься», — обречённо подумала Кристина. Однако высказывать свои мысли вслух не рискнула: ещё не хватало, чтобы Хель приняла их за чистую монету; тогда неизвестно, как всё повернётся. Вместо этого она откашлялась и выдавила из себя, старясь придать голосу нарочито безразличный тон:

— Это они за мной? Жечь будут?

Хель не оценила сарказм. Она, казалось, вообще перестала реагировать на происходящее — по крайней мере, внешне это никак не проявлялось. Тогда Кристина мысленно потянулась к разуму своей спутницы в надежде, что это поможет разобраться в происходящем, а самое главное — понять её намерения. Впрочем, подобное «зондирование» всегда было лотереей, поэтому не стоило ожидать от него слишком многого: можно было вообще не получить никакой обратной связи.

Однако на этот раз обратная связь была. Кристина на удивление легко проникла в сознание призрака — и ей крайне не понравилось то, что она в нём обнаружила. От той ярости и ненависти, которая ещё недавно испепеляла её изнутри, не осталось и следа; вместо этого внутри медленно копилось несвойственное Хель раздражение. И не просто копилось — эмоции скручивались в тугую пружину, готовую в любой момент лопнуть и обрушить на жителей Формо весь гнев и злость, на которые способен разве что рах. При этом Хель прилагала поистине титанические усилия, чтобы хотя бы немного стравливать напряжение и держать себя в руках, но даже это могло лишь ненадолго отсрочить неизбежный взрыв.

«Стоило спасать этих болванов от одного раха, чтобы их почти сразу же прикончил другой», — Кристина закусила губу, судорожно соображая, как поступить. Однако в голову не лезло ничего толкового, кроме, пожалуй, самого очевидного варианта.

— Раз нам здесь так не рады, может просто уйдём?

Она тут же пожалела о своих словах: скрытая где-то внутри Хель пружина сжалась ещё сильнее. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, каким будет ответ.

— Нет.

— Но почему? — Кристина бросила взгляд на возбуждённую толпу, потрясающую светильниками и лампами, и довольно недружелюбно выставляющую в их сторону факелы — нужно быть рахом, чтобы захотеть оставаться в подобном месте!

Ответ Хель сразил её наповал:

— Этот посёлок — мой.

Она обернулась; изумрудные глаза то и дело заволакивало тьмой, руки дрожали. Неожиданно по телу пробежала короткая судорога, как будто что-то скручивало его изнутри, и с губ призрака сорвалось ещё одно слово, произнесённое едва узнаваемым шелестящим голосом с жутковатыми шипящими призвуками:

— Наш.

На этом внутренняя пружина в сознании призрака затянулась почти до предела, настолько, что ещё чуть-чуть, и можно было бы услышать металлический скрежет.

— Если что, я не претендую, забирай целиком, — быстро проговорила Кристина и встревоженно взглянула на толпу — как они отреагируют на внезапно изменившийся голос вельменно? Однако как раз в этот момент Эйдон вновь вступил в переговоры с восставшими, а Хель говорила недостаточно громко, чтобы привлечь всеобщее внимание.

Между тем, решение отказаться от своей доли честно отвоёванного посёлка оказалось совершенно правильным: Хель заметно успокоилась; и, хотя внутреннее напряжение никуда не пропало, его нарастание немного замедлилось. Кристина же обнаружила себя в абсолютно патовой ситуации: Покинуть Формо нельзя, но нельзя и оставаться, поскольку рано или поздно Хель сорвётся, и тогда прежде, чем невовремя взбунтовавшиеся селяне успеют воскликнуть «Ох ты ж, блин!», с десяток из них, а может и больше, уже отправится на тот свет. Нужно было что-то решать, причём чем быстрее, тем лучше.

«Но ушла же ты из своего леса! — в сердцах подумала она, когда поняла, что размышлять под наблюдением разъярённой толпы у неё не очень-то получается. — Своими ногами ведь ушла, и ничего тебе тогда не помешало!»

Эйдон повысил голос, толпа недовольно загудела; но Кристина оставила это без внимания. Поведение Хель казалось совершенно патологическим упрямством, в котором не было ни малейшего смысла. Сумела же она — пусть и без особого энтузиазма — покинуть свою территорию, да и рах тоже себе ни в чём не отказывал — выходит, никакого правила, намертво привязывающего этих призраков к месту, не существует. Но чем, в таком случае, объяснить бурную реакцию Хель, когда Кристина с дуру предложила раху забрать себе часть её леса? Обыкновенной жадностью? Чем-то вроде территориального инстинкта?

Именно последнее умозаключение никак не шло из головы, и Кристина судорожно ухватилась за него, как за спасительную соломинку. Боясь спугнуть мысль, она даже закрыла глаза, чтобы отгородиться от гула и возбуждённых голосов: разгадка была близка.

«Допустим, дело и правда в инстинкте. Но чем тогда Формо отличается от леса?»

Ответ, пусть и не сразу, но всё же нашёлся. В прошлый раз Хель уходила совершенно добровольно, не отказываясь от своей «собственности» и явно намереваясь вернуться. Теперь же после того, как она честно вырвала Формо и окрестности у другого раха, ситуация стала куда сложнее.

Может быть, ради Кристины, которая обеспечивала призраку «спокойную», по их излюбленному выражению, и «сытую» жизнь, ещё можно было бы немного потесниться — и то, от одной мысли об этом, Хель едва не вывернуло наизнанку — но ради каких-то непонятных селян — никогда. Мало того, что местные, со своими криками и воплями, угрожающим размахиванием факелами и оружием, да ещё и с настойчивыми требованиями — она предполагала — убираться подальше, заставляли рассматривать себя как угрозу, так они ещё и знатно оттоптались на инстинктах, покушаясь на то, что Хель по праву считала своими. По сути, всё это превращало их в соперников.

С этой мыслью Кристина резко вскинула голову и помертвела от внезапного осознания: рах будет защищать свою территорию до последнего, со всей доступной ему упёртостью и изобретательностью. Кроме того, как будто одного этого было мало, вполне могло статься, что она сама всё это и запустила, когда начала опрометчиво раздавать чужие «владения». Из чего следовало, что и обязанность разобраться с ситуацией также целиком и полностью ложилась на неё.

— Тяни время, — глухо обратилась она к Хель. — Знаю, что тяжело, но постарайся себя не выдать, а то сюда сбежится весь посёлок… Да, а ещё попробуй пока не отрывать им головы, хорошо? Я что-нибудь придумаю.

Что-то просвистело в воздухе — и Кристина рефлекторно сжалась, готовясь встретить летящий в неё снаряд. Однако почувствовать удар ей так и не пришлось: Хель молниеносно отставила руку в сторону и поймала что-то небольшое, окрашенное в буро-коричневый цвет — скорее всего сколовшийся кусочек черепицы. В следующий миг что-то глухо щелкнуло — и грубоватого вида мужчина, который, по-видимому, и запустил черепичиной в их сторону, вскрикнул и осел на землю, схватившись за рассечённый висок: Хель не осталась в долгу. Вместе с тем вокруг зашипели мечи — и гвардейцы бросились вперёд, отодвигая толпу на расстояние вытянутого клинка.

Для Кристины это означало только одно: ситуация переходит в решающую фазу. Но как увести из Формо раха, который ни в какую не желает его покидать? Просто поднять и унести прочь, благо, что призрак почти ничего не весит? Как же, попробуй удержать в руках облако тумана! Убежать, пользуясь тем, что сила, связывающая их друг с другом, заставит Хель последовать за ней? Но и этот вариант Кристина почти сразу отбросила — в конце концов, стоит только начать, а дальше в эту игру можно сыграть и вдвоём: Хель запросто может ухватить её за шиворот и притащить куда угодно — если конечно, не придумает что-нибудь ещё более занятное.

Кристина обернулась и вгляделась в темноту. Оставался ещё один вариант — самый рискованный и абсолютно безрассудный, поскольку никто, и прежде всего она сама, не смог бы предсказать, к чему приведёт это решение и чем в итоге всё это закончится.

* * *