Связанные

— Назад! — Эйдон угрожающие наставил палаш на рослого торговца, неумело сжимающего в руках не плотницкий топор или кузнечный молот, а настоящий клевец в стиле старой школы. Мужчина отпрянул; рукоять выскользнула из дрожащей руки, металлический клюв гулко ударился о землю. Оставалось только посочувствовать фамильному оружию: прежде, чем попасть к этому незадачливому вояке, ему наверняка довелось увидеть немало славных сражений; теперь же, будучи обращённым против вельменно, оно покрылось несмываемым позором.

— Эй, мужичьё, вы что, ослепли? Не видите, кто перед вами? — в голосе Нильсема, прежде спокойном и обстоятельном, зазвучала сталь, а кончик палаша раздражённо заплясал на вытянутой руке.

— Люди! — в который раз обратился к восставшим Эйдон. — Вас обманом втянули в мятеж! Выдайте зачинщика и расходитесь по домам! Даю вам слово, что учту это обстоятельство и те, кто не успел совершить преступления, не пострадают!

— Не слушайте! — откуда-то из толпы раздался срывающийся не то от злости, не то от страха голос Бравила-младшего. — Вон та, что выдаёт себя за вельменно — не человек! Двойница! Клянусь, я сам видел, как она обращалась в чудовище! А та, вторая — ведьма, которая и притащила эту нечисть в Формо!

— Бравил, дурная твоя голова, немедленно прекрати этот балаган, пока ещё не поздно! — вновь попытался Эйдон. Однако Бравил был совершенно искренен и, самое главное, не лгал — а потому его слова оказались невероятно убедительными.

— Чудовище загубило пятерых! — не унимался, тем временем, сын управляющего. — Но ей было мало! Ещё почти три дюжины лежит у ворот — клянусь, я сам видел, как эти дезертиры с ними расправились по приказу этого монстра! Так чего мы ждём, пока они перебьют нас всех? Двойница уже напала на Диля, кто будет следующим? — Рваным жестом он указал на мужчину с рассечённым виском — тот обескураженно оглядывался по сторонам и, казалось, вообще перестал понимать, где находится.

— Я уже говорил, но повторю: эти люди были мертвы, когда…

— Они считают нас полудурьем, раз думают, что кто-то поверит в россказни об оживших мертвецах!

— Дело говоришь! — подхватил один из торговцев — к удивлению Эйдона, тот самый, который уже потерял семейную реликвию; теперь он предусмотрительно перебрался во второй ряд. — Нас больше — окружим их, посмотрим, как тогда запоют!

— Так выйди вперёд, потолкуем, — с добродушной улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего, предложил Анор.

Однако вперёд выступил вовсе не он, а сурового вида женщина в летах, которая, протиснувшись через ряды односельчан, бесстрашно направилась к бесстрастно разглядывающей её аристократке. Эйдон прекрасно знал, что эту женщину ни в коем случае нельзя подпускать к вельменно, но как остановить её так, чтобы лишний раз не возбуждать толпу и не подкидывать Бравилу ещё аргумент, на этот раз о том, что гвардия короля Геррана сражается со старухами?

— А вот я верю мальчику, молодому Бравилу! — хрипло объявила женщина, останавливаясь в паре десятков шагов от вельменно. — С детства его знаю — мы все знаем! — хороший мальчик, глупостей болтать не станет. А этих — этих никто сродясь здесь не видал, мало ли кто кем назвался!

В глазах её зажегся недобрый огонёк, который разгорелся ещё ярче, когда она запустила руку за ворот поношенного платья. Из-за пазухи небольшой амулет, выполненный из отполированного временем дерева и украшенный тёмно-красным камнем.

— Так вот, ежели настоящая, значит, пускай наденет! — громким голосом, в котором раздавались противные визгливые нотки, продолжала старуха. — Всем известно, что призрачницы яндрового камня боятся, да ещё и еловым дымом окуренного! Вот и проверим! А как случится, что напраслину на госпожу возвели, так и повинимся да на суд себя отдадим!

— Старая Кида дело говорит! Пусть наденет!

Старуха с ехидным прищуром вытянула оберег перед собой и, свесив его на длинном оплетённом шнурке, проскрежетала:

— Ну так что, госпожа наша, наденешь? Иль поостережёшься камня-то касаться?

Эйдон сдержал тяжёлый вздох — ни один вельменно, живой или мёртвый, не согласится на подобную унизительную проверку, да ещё и предложенную ему в столь неуважительной манере. Строго говоря, если уж что-то и выдавало в Её светлости призрака, так это проявленное ею необычайное терпение и понимание, с которым она позволяла гвардейца разобраться с ситуацией так, как они посчитают нужным. Однако близился момент, когда вельменно возьмёт ситуацию в свои руки и начнёт отдавать приказы — те самые, которые должны были прозвучать с самого начала.

Тем временем старуха, продемонстрировав амулет односельчанам и убедившись, что все успели как следует его разглядеть, осторожно шагнула вперёд. Гвардейцы скосили взгляды на аристократку, но та не выказала никаких признаков неудовольствия — собственно, она и вовсе выглядела так, как будто всё происходящее не имело к ней ни малейшего отношения.

Однако безразличие оказалось обманчивым: когда старуха, неверно истолковав её спокойствие, вытянула перед собой амулет и шустро засеменила вперёд, вельменно резко вскинула руку, как будто собиралась отвесить дерзкой и нахрапистой селянке звонкую пощёчину. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить женщину сначала остановиться, а затем и попятиться назад, боязливо сжавшись в комок и втянув голову в плечи.

— Отойдём, почтенная. Не следует огорчать госпожу ещё больше…— Анор воспользовался моментом и в два шага оказался рядом. Осторожно взяв пожилую женщину под руку, здоровяк попытался было отвести её в сторону, однако та с неожиданной силой вырвалась, после чего бесцеремонно ткнула пальцем куда-то за спину вельменно:

— А молодуха-то куда пошла? Боишься, значит, камня-то? Чего глазки свои, бесстыжие, прикрыла, а, ведьма?

Восставшие поддержали её слова недовольным ворчанием. Эйдон обернулся — и действительно не обнаружил Кирис на прежнем месте. Одарённая успела отступить на пару десятком шагов, и теперь стояла с закрытыми глазами, заложив за спину руку; губы двигались, словно девушка беззвучно спорила сама с собой.

— Чего шепчешь? — старуха напористо подалась вперёд и упёрлась руками в бока. — Никак кудесишь? Ну так вот тебе, нечисть лесная, получай три пуда гоокского дерьма в неурожайный год! — С этими словами она раскрутила амулет на шнурке и, прежде чем кто-либо успел отреагировать, яростно метнула его в Кирис — и тут же застыла, в ужасе прикрыв рот руками. Вельменно исчезла.

В следующий миг аристократка появилась перед одарённой, заслоняя её собственным телом. Голова её почти незаметно склонилась к плечу, что придавало ей задумчивый и в то же время немного удивлённый вид. В руке она с осторожностью удерживала длинный шнурок, на котором мерно покачивался запущенный старой Кидой амулет. Ещё через мгновение изящная кисть вельменно перестала существовать — и оберег, в последний раз сверкнув тёмно-красным камнем, глухо ударился о землю.

Толпа перестала дышать — а затем взорвалась негодующим рёвом. Брызжа слюной и топая ногами, выкрикивая угрозы и проклятия, бунтовщики угрожающе выставили перед собой светильники и факелы, топоры, молотки, дубинки и копья. Отовсюду слышались срывающиеся от ненависти выкрики:

— Самозванка!

— Смерть!

— Дело! Бей ведьму!

— Так и этих тоже! Раз поддерживают чудовище, пусть разделят его судьбу!

Первые ряды возбуждённо колыхнулись под напором задних. Дальше слов, впрочем, дело пока не заходило, однако Эйдон не тешил себя иллюзиями: капитан отлично понимал, что людей сдерживают вовсе не их клинки, а поразительное внешнее сходство призрака с настоящей вельменно из плоти и крови.

— Луки несите, нече под железки-то лезь! Да рогатин побольше! — засуетились, тем временем, восставшие ополченцы.

— Оружием двойницу не возьмёшь, — возбуждённо включился в разговор Бравил-младший. — Нужно лишить чудовище силы — убьём ведьму первой!

— Тогда тут круг нужон, значит, супротив чуды-то, ага. Из оберегов; тех, что вкруг складов стояли. Заключить внутрь, а там уж и с ведьмой потолкуем!