Страница 88 из 98
Сумрак лихорадило. Сумрак сейчас сражался сам с собой — две его ипостаси сошлись в смертельной схватке. Двуединый — древний губитель цивилизаций — и Тигр — их древний хранитель. Оба всесильные. Оба безжалостные. Но за Тигром было только одно бесспорное право — сделать так, чтобы мы умерли не сегодня. Защитить прозвучавшее пророчество.
— Бежим, Надя, — сказал я. — Бежим… эта борьба нанайских мальчиков добром не кончится…
— Папа, мы не убежим… — Дочь взяла меня за руку. И вдруг сказала то, что я от нее даже в детстве не слышал: — Папа, мне страшно…
Сверкнуло — ослепительным огненно-льдистым росчерком, будто в глубине дерущихся тел что-то взорвалось. Клубок распался — в одну сторону отлетел Двуединый, в другую — Тигр.
Но Двуединый поднялся. А Тигр остался лежать.
Двуединый смотрел на меня единственным уцелевшим глазом — глазом Дениса. Из второй глазницы по-прежнему торчал нож. Лицо Алексея превратилось в кровавое месиво, он слепо крутил головой во все стороны.
— Вы все… — прохрипел Двуединый.
И в этот миг через дорогу, грохоча гусеницами по асфальту, перевалил ратрак. Мигалки и пищалки на нем были выключены, совок опущен. Ратрак врезался в Двуединого, с хрустом подмял его — и закружился на месте, сминая гусеницами человеческую плоть. Двуединый взвыл на два голоса и замолчал.
Мы с Надей стояли, онемев.
Ратрак замер и заглушил мотор. Из открытой двери кабины вылезла Арина, спрыгнула на снег.
— Я думал, ты убежала, — сказал я.
— От судьбы не убежишь, глупый, — ответила Арина.
Я подошел к машине. Посмотрел на торчащую из-под гусеницы кисть руки. Словно почувствовав мой взгляд, рука вздрогнула — и вцепилась в мерзлую землю. Ратрак дернулся. Подскочил на месте. Изуродованный, полураздавленный Двуединый начал выползать из-под многотонной машины.
— Все тебе неймется, тварь, — сказала Арина. Склонилась над наполовину выбравшимся Двуединым. В ее руке вдруг оказался Росток — уже не цветущий куст, а снова деревянный фаллос. Только теперь он был без горшка, и оказалось, что Росток лишь с одной стороны выглядит столь скабрезно. С другой стороны это был деревянный кинжал.
Арина занесла его над головой — и резким ударом пронзила тело Двуединого. Изуродованный монстр растаял бесследно. Вонзившийся в землю кинжал потемнел, покрываясь корой, и пустил один-единственный тонкий побег.
— Ты убила его! — сказал я. — Ты его убила!
— Двуединого так просто не убьешь, — с сожалением ответила Арина. — Я его остановила. На время.
— И где же он?
— Ушел в Сумрак, — сказала Арина. — Зализывать раны.
— Папа! — крикнула Надя.
Я бросился к ней. Дочь сидела на коленях возле Тигра. Тот слабо шевелился, пытаясь присесть. Я склонился над ним, протянул руку, помогая Тигру подняться.
— Как это выглядит? — спросил Тигр, поворачиваясь ко мне.
Выглядело это жутко — у Тигра отсутствовала половина головы. От макушки и до уха шел ровный, сверкающий срез, покрытый стеклянистой коркой. Ну или заполненный стеклянной массой.
— Я бы сказал, что ты мертв.
— Очень удачно, что я не человек. — Поднявшись, Тигр ткнул пальцем в дыру и на миг замер. Потом пожал плечами. — А закурить у тебя найдется?
— Не повредит? — Стараясь не смотреть на жуткую рану, спросил я. Порылся в карманах. Перекладывал же сигареты, Тигром и подаренные…
— Мне уже ничего не повредит, — спокойно ответил Тигр. — Мне осталось жить две минуты.
— А потом? — растерянно спросила Надя.
— Потом я уйду в Сумрак, девочка, — ответил Тигр. — Я нарушил правила.
— Ты ничего не нарушил, — сказал я. — Ты защищал пророчество. Выполнял свою функцию.
— Софистика, — фыркнул Тигр. Взял у меня из рук пачку, достал сигарету, сунул в рот. Та загорелась. — Но… она сработала. К сожалению, пока мы дрались, наступила полночь. После этого я не вправе был мешать Двуединому вас убить.
— Но ты же все равно мешал! — выкрикнула Надя.
— Верно. — Тигр кивнул. — Будем считать, что я увлекся.
— Мы можем что-то сделать? — спросил я. — Помочь? Ты же не человек…
— В том-то и вся суть. Сумрак отрезал меня. Отключил от питания, если можно так выразиться. — Тигр выпустил струю дыма, посмотрел в чистое ночное небо. — Вам хорошо. У вас есть звезды. Когда-нибудь человечество перестанет убивать себя руками Двуединого и дорастет до звезд…
— Я могу дать тебе Силу! — крикнула Надя. — Я же Абсолютная! Сколько ее надо, Силы?
Тигр посмотрел на мою дочь, и мне показалось, что между ними произошел какой-то стремительный безмолвный диалог. Надя опустила глаза.
— Не грусти, — сказал Тигр. — Я же говорю — я вообще не человек. Я даже умру не так, как вы. Не грусти. Лучше попробуйте справиться с ним. У вас есть Арина, кажется, она знает, что надо делать.
— Тигр, — позвал я. Истекали последние секунды его жизни, но я не мог промолчать. — Помнишь, что ты сказал у Саркофага? Ты ведь ошибся. Я Светлый.
— А я и не называл тебя Темным… — усмехнулся Тигр. — Спроси Завулона. Он объяснит.
Тигр затянулся, бросил сигарету и тщательно затушил ее ногой. Потом еще раз запрокинул голову, глядя в небо и улыбаясь. И осел на землю.
Он, конечно, не был человеком, но умер как человек — во всех смыслах. В отличие от Двуединого его тело осталось лежать на земле. Стеклянистая плоть потемнела и начала кровоточить.
Я обнял Надю, прижал к себе. Посмотрел на тихонько подошедшую Арину. Велел:
— Доставай Минойскую сферу.
— Куда? — тихо спросила ведьма.
— В офис Дневного Дозора. К Завулону.
Арина замерла со сферой в руках.
— Ты уверен?
— Абсолютно. И не вздумай убегать, стыдно будет до конца жизни.
— Можно подумать, много ее осталось, той жизни… — буркнула Арина.
Ох, как они на нее смотрели!
Два наших Высших и Великих. Гесер и Завулон. Уроженец Тибета и сын Иудеи. Светлый и Темный.
И скромно сидящая напротив них, неожиданно органично выглядящая в своем деловом костюме за столом заседаний в кабинете Завулона ведьма Арина. Глава ведьмовского Конклава.
Завулон по-прежнему был в своем удивительном маниакальном состоянии. На первый взгляд это не проявлялось, но Арине он церемонно поцеловал ручку и произнес, почему-то по-французски:
— Comme vous êtes charmant!
— Ах, старый проказник, — кокетливо ответила Арина.