Дитя божье

Они дали ему фонарик и пристроились за ним. По узким капающим коридорам, через каменные залы, где из пола повсюду торчали хрупкие шипы, а в каменном русле бежал в непроглядной темноте ручей.

Они пробирались на четвереньках между сдвинутыми плоскостями плит вверх по узкому ущелью и Баллард время от времени останавливался, чтобы поправить манжеты своего комбинезона. Его сопровождающие время от времени удивленно переглядывались.

Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное?

Когда я был мальчишкой, мы часто лазили в эти старые пещеры.

Мы тоже, но я никогда не знал об этом месте.

Внезапно Баллард остановился. Балансируя одной рукой, с фонариком в зубах, он взобрался на уступ и пошел по нему, прижавшись лицом к стене, снова поднялся вверх, цепляясь босыми пальцами за камни, как обезьяна, и пролез в узкую расселину в камне.

Они смотрели, как он уходит.

Черт побери, тут слишком узко.

Я думаю, как нам протащить тут тела, если мы их найдем.

Ну, кто-нибудь, посветите туда и пойдемте.

Вот, Эд. Держи фонарь.

Первый человек пошел по уступу и забрался в дыру. Он повернулся боком и опустился.

Подай мне фонарь сюда.

Что за беда?

Черт.

Что такое?

Баллард!

Имя Балларда затихло в череде удаляющихся отголосков в дыре, куда он ушел.

В чем дело, Томми?

Этот мелкий сукин сын.

Где он?

Господи, он исчез.

Давай за ним.

Я не могу пролезть в эту дыру.

Ну, поцелуй меня в задницу.

Кто самый маленький?

Эд, я думаю.

Иди сюда, Эд.

Они подняли следующего человека и он попытался пролезть в отверстие, но не смог.

Ты видишь его свет или что-нибудь еще?

Нет, ни черта.

Кто-нибудь, позовите Джимми. Он может пролезть сюда.

Они смотрели друг на друга, собравшись там, в бледных и разбегающихся лучах своих фонарей.

Ну и дела.

Вы думаете то же, что и я?

Еще как думаю. Кто-нибудь помнит, как мы пришли?

О, черт.

Нам лучше держаться вместе.

Как думаешь, есть еще один вход в эту дыру, в которой он находится?

Не знаю. Может, оставить кого-нибудь сторожить?

Мы можем больше никогда его не найти.

В этом есть доля истины.

Мы можем оставить свет за углом, чтобы было похоже, что кто-то остался и ждет.

Ну.

Баллард!

Мелкий сукин сын.

Да пошло оно все. Пошли.

Кто хочет идти впереди?

Думаю, я смогу найти выход.

Ну так иди.

Черт побери, если этот мелкий ублюдок не оставил нас в дураках.

Думаю, он разыграл всё заранее. Не могу дождаться, когда расскажу ребятам снаружи, что произошло.

Может быть, нам лучше поменяться, и посмотрим, кто веселее расскажет.

Следите за своими головами.

Ты ведь знаешь, что мы сделали?

Да. Я знаю, что мы сделали. Мы вытащили этого маленького ублюдка из тюрьмы и выпустили его на свободу, где он снова сможет убивать людей. Вот что мы сделали.

Именно так.

Мы его поймаем.

Возможно, это он нас поймал. Ты помнишь это место?

Я ничего не помню. Я просто шел за тем, кто был передо мной.

В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ ДНЕЙ БАЛЛАРД исследовал пещеру, в которую попал, пытаясь найти другой выход. Ему казалось, что прошла неделя и он удивлялся тому, что батарейки в фонарике еще держатся. Он полюбил дремать, просыпаться и снова идти вперед. Он не мог найти ничего, кроме камня, на котором можно было бы спать и сон его был краток.

Под конец он постукивал фонариком по ноге, чтобы поддерживать его тусклое оранжевое свечение. Он вынимал и снова вставлял батарейки, заднюю и переднюю. Один раз он услышал голоса где-то позади себя, а один раз ему показалось, что он увидел свет. Он направился к нему в темноте, чтобы не выдать себя на случай, если этот свет был светом фонарей его недругов, но ничего не обнаружил. Он встал на колени и попил из лужи накапавшей воды. Отдохнул, снова попил. В луче фонаря он наблюдал за крошечными полупрозрачными рыбками, плавающими в неглубоком каменном бассейне, чьи кости словно тени просвечивали сквозь их хрупкую слюдяную оболочку. Когда он поднялся, вода качнулась в его пустом желудке.

Он вскарабкался, как крыса, по длинному скользкому обвалу и вошел в длинную пещеру, заполненную костями. Баллард, пиная кости, обошел вокруг древней костницы. Коричневые и покрытые язвами остовы бизонов, лосей. Из черепа ягуара он выковырял единственный оставшийся в нём клык и спрятал его в нагрудный карман своего комбинезона. В тот же день он подошел к отвесному обрыву и когда он попытался посветить вниз угасающим светом своего фонаря, то луч соскользнул по мокрой стене и исчез в кромешной тьме.

Он нашел камень и бросил его вниз. Он падал беззвучно. Падал. В тишине. Баллард уже повернулся, чтобы достать еще один, когда услышал далеко внизу едва различимый всплеск, словно от камешка, брошенного в колодец.

В конце концов он пришел в небольшую пещеру с тонкой полоской дневного света, проникавшего сквозь щель в потолке. Только сейчас ему пришло в голову, что ночью он мог проходить мимо других таких проемов в верхний мир и не знать об этом. Он просунул руку в щель. Он пытался. Он царапал грязь.

Когда он проснулся было темно. Он пошарил вокруг, достал фонарик и нажал на кнопку. Бледно-красная нить зажглась в лампочке и медленно погасла. Баллард лежал, вслушиваясь в темноту, но единственным звуком, который он слышал, было биение его сердца.

Утром, когда свет в расселине тускло осветил его, этот дремлющий пленник выглядел таким неприкаянным во глубине своего каменного гроба, что можно было сказать, что он был почти прав, считая себя столь тяжко согрешившим против богов.

Он работал весь день, расширяя отверстие то куском камня, то голой рукой. Он спал, работал и снова спал. Или рылся среди пыльных останков, ища среди острых и изогнутых, точно иглы для шиться парусов, обломков костей с выеденным начисто мышами костным мозгом, целый гикори[13]. Он не нашел ни одного, да и есть не хотелось. Он снова уснул.

Ночью он услышал гончих и стал их звать, но чудовищное эхо его голоса в пещере вселило в него страх и он больше не стал этого делать. Он услышал, как в темноте забегали мыши. Возможно, они свили гнездо в его черепе и вывели своих крошечных лысых и пищащих детенышей в извилистых пещерах его головы. Его кости были отполированы, как яичная скорлупа, сороконожки спали в извилинах мозга, его ребра изгибались в темной каменной чаше, стройные и белые, словно костяные цветы. Ему нестерпимо захотелось, чтобы какая-нибудь грубая повитуха вытащила его из этого каменного чрева.

Утром между ним и небом появилась паутина. Он схватил горсть камней и швырнул ее в щель. И снова, пока от паутины не осталось и следа. Он собрался и начал копать.

Он просыпался, прислонившись головой к стене, с куском камня в руке и снова начинал копать. Поздно вечером он отвалил тонкую каменную пластину и она с грохотом упала вниз. Выворачивая ее, он распорол себе палец и теперь так и сидел держа его во рту: затхлый вкус земли смешивался с железистым привкусом крови. Из образовавшегося отверстия сыпалась сухая земля. На фоне неба виднелись верхушки деревьев.

Взобравшись наверх, он снова принялся за работу: теперь он непрерывно бил по цельному камню. Он слоился и крошился, а Баллард использовал наиболее крупные куски в качестве молотка и совка. Перед наступлением темноты он смог просунуть голову и выглянул наружу.

Первое, что он увидел, была корова. Она находилась примерно в ста футах от него, в поле, за лесом, недалеко от которого он высунулся, а за коровой был амбар, а за ним дом. Он посмотрел на дом в поисках признаков жизни, но ничего не увидел. Он опустился обратно в свою нору и лег отдохнуть.

Прошло несколько часов после наступления темноты и уже стояла глубокая ночь, когда он наконец вынырнул из-под земли. Внизу, в доме, горел свет. Он пошарил среди звезд в поисках хоть какого-то ориентира, но небо имело другой вид, которому Баллард не доверял. Он прошел через лес, перелез через забор и пересек поле, пока не вышел на дорогу. Он никогда не был в этом месте. Увидев, что дорога ведет в гору, он пошел в ее сторону и вскоре уже ковылял по ней, ослабевший, но бодрый; ночь была настолько прекрасной, насколько можно было только пожелать и в воздухе уже витал слабый аромат жимолости. К этому времени он не ел уже пять дней.

13

«Гикори» — индейское название ореха пекан.