Страница 59 из 78
Пока Арис шёл к выходу, старики завели песню. Арис слышал ее уже не раз. Слова этой песни очень просты: в шатре у огня сидят люди. Люди прижимаются локтями друг к другу. Их защищает от бури огонь костра и плечо рядом. Пока горит огонь, в сердцах горит надежда.
Он подвязал полог покрепче и снова вернулся на подстилку из лисьего меха. Лег лицом вниз. Старики тянули свою песню, вторя звуку урагана:
— О-эи! О-эи!
Арис закрыл глаза и некоторое время ждал, когда вернется пустота. В последние дни это происходило все быстрее.
И вот голоса стариков, и рокот ветра, и запах рыбы будто отдалился, перестал иметь какое-то значение. Только обрывки мыслей и неясные картинки крутились перед ним.
Шел пятый день, как они с Ларой появились в стойбище Ворона.
2
Пять дней назад, он, Арис стоял перед шаманом племени воронов, едва держась на ногах после всего пережитого.
Шаман Кукуранау был вежлив и назвав себя, спросил, как зовут гостя и откуда он родом.
Шаман Кукуранау вел беседу, будто не замечая, что Арис переступает в глубоком снегу босыми ногами, из последних сил удерживая неподвижную Лару на руках.
— Я пришел из земель, которых больше нет. Мои руки отрезаны. Мое племя ушло кочевать на Ту сторону.
— Почему ты еще не лежишь в земле, о мертвый вождь?
— У меня осталась моя месть. Затем я уйду к своему племени и буду водить его в долинах Той стороны.
— Когда же свершится твоя месть? — глаза шамана были как две узкие щелки, он чего-то ждал, Арис не понял чего, да и не пытался. Всё вокруг, этот шаман, островерхие шатры за его спиной и бескрайнее пространство, засыпанное снегом во все стороны, куда ни глянь, казалось Арису не настоящим. Может быть всё это ему мерещится?
— Когда женщина, которую я держу на руках проснется, она скажет, как мне отомстить, — произнес он.
— Твоя женщина не спит, — возразил шаман Кукуранау, — Её дух заблудился на Той стороне и не может найти дорогу обратно. Ее нужно звать, иначе она потеряется и уйдет навсегда в смертные долины. Хочешь, чтоб я помог вернуть ее?
Если б мог, Арис рассмеялся бы последним словам шамана, только губы замерзли и не слушаются. Этот шаман ничего не знает о ней! Разве Лара может заблудиться на Той стороне? Лара, которая гуляла там, будто в собственном шатре?
— Как ее имя? — спросил шаман Кукуранау.
Арис покачал головой:
— Ларой, но это имя придумал для неё я. Я не знаю ее настоящего имени.
— Это плохо… — шаман сложил пальцы домиком и покачал головой, — чтобы призвать дух назад, я должен петь особые песни и повторять его имя. Песни, которые укажут путь домой. Но если я не знаю ничего о ней, как я позову её дух? Расскажи о ней хоть что-то, чужак, эти песни забирают очень много сил и тратить их напрасно я не буду. Так кто она такая, женщина, которую мы ищем в тенях?
— Она… была… великой колдуньей. — Арис вдруг понял, что ничего не знал о Ларе, — великой колдуньей, да. Она знала Ту сторону, лучше, чем ребенок знает Ирисовое ущелье… чем птица знает небо.
Снежные языки заметают его ноги. Босые ступни уже не ощущали холода. Он держался прямо, но если еще одна снежинка ляжет на плечо, он рухнет к ногам этого любопытного шамана.
А шаман всё смотрел, чего-то ожидая. Арис подумал, может быть нужно предложить оплату? Но у него ничего не осталось, даже меч потерян на берегу Туганны. И тут Кукуранау сказал:
— Хорошо. Пусть она остается. А ты? Хочешь остаться с нами? Или тебе нужно обратно, к друзьям?
Кажется, шаман бредит. Арис же ясно сказал — он вождь мертвого народа. Разве шаман оглох? Он ничего не ответил и тогда шаман сказал:
— Хорошо, ты остаешься. Я укажу тебе место в моем шатре.
И тут же Лару забрали у него из рук.
— Моя внучка позаботиться о ней, не волнуйся, — пояснил шаман. — Моя внучка заботится о больных и стариках. Это было велением её сердца.
Арис смутно запомнил круглое лицо, толстые черные косы и имя круглолицей: Унау. Унау, что означает лунный свет.
3
Шаман указал Арису на постилку из лисьего меха в своем шатре. Теперь он может оставаться тут и спать. Так он и сделал — лег и уснул, а проснувшись, некоторое время лежал неподвижно и не открывал глаз. Густая рыбья вонь окружала его со всех сторон. Запах рыбы шел от лисьего меха, на котором он лежал, от стен и пола шатра, запах заносило порывами слабого ветерка с улицы, через поднятый полог. Неподалеку от входа высокими голосами переговаривались женщины, смеялись дети, грызлись собаки. Булькало рыбное варево в котлах, Арис слышал треск огня.
Люди то и дело входили в шатер, проходили мимо него, скрывались за оленьей шкурой, делившей шатер надвое, потом возвращались назад.
Арис задумался: что делать дальше? Уйти без Лары? Но куда идти и как отомстить колдуну? А Лара? Сколько времени еще она будет спать?
Он решил полежать еще немного и подумать. Может быть в голову придут умные мысли? Но время шло, а мыслей не было. Вскоре старики, что сидели за работой, немного оживились. Они всё повторяли: «Унау, Унау».
Он подумал, если есть вести, она скажет и настороженно ждал её прихода, но даже если бы он зарылся в лисий мех с головой, все равно бы её услышал.
Унау ворвалась в шатер с шумом — огромный котел, который она втащила на санках, захрустел полозьями по полу.
Она приветствовала стариков звонким голосом, обратилась к каждому по имени, а потом загремела деревянными мисками.
Старики шумно отвечали ей, спрашивали много ли рыбы принесли с побережья, что там у охотников. Унау отвечала, наделяя каждого миской с горячим варевом.
Наконец она остановилась возле Ариса и он увидел её сквозь ресницы. Унау была очень молода, её лицо похоже на круглый диск, волосы, заплетенные в две тонкие косы, черны как ночь и чуть поблескивали. Она разглядывала его с любопытством.
Арис открыл глаза и она вздрогнула и отступила назад, чуть не пролив варево из чашки.
— Женщина, которая пришла со мной ещё спит?
Унау залилась румянцем и присев, поставила миску рядом с ним, сказала:
— Ещё спит, огу! Вот. Поешь! — а затем быстро ушла.
Арис взял чашку в руки. Есть совсем не хотелось. Он все-таки сделал глоток, но потом отставил чашку на пол, и лёг, отвернулся и закрыл глаза.
Когда старики закончили трапезу, Унау снова прошла по шатру, собирая пустые чашки. Расстроенно щелкнула языком, увидев, что Арис едва пригубил. Присела рядом с ним и прошептала:
— Огу! Твоя женщина жива, с ней все хорошо. Я сама забочусь о ней, не волнуйся!
4
Почти сразу после ее ухода, к шаману пришел старший охотник, Каену. Не видя его, Арис понял, что в шатер вошел молодой мужчина. Шаги Каену были быстрыми и проворными, дыхание легким, и пахло от него морской солью и снегом. Арис ощутил этот запах даже сквозь рыбью вонь. Охотник сразу прошел за занавеску, к шаману и они долго разговаривали. И хотя они были на другой половине шатра, а старики пели свою любимую песню про горящий огонь и локоть друга, Арис разобрал часть их слов: «ранняя зима», а потом еще: «многие отправятся домой в эту зиму».
Потом оба вышли из-за занавески. Гость остановился в нескольких шагах от ложа Ариса и спросил:
— Этот человек, он спит, или он без сознания? Он сильно болен?
Арис открыл глаза и сел. Гость смотрел на него с веселым любопытством. Шаман стоял рядом, сложив руки домиком и молчал. Гость шагнул вперед и приложив ладонь ко лбу, быстро кивнул головой.
Арис понял, что это приветствие. На миг он замешкался — как ответить? Как вождь своего народа? Но какой он теперь вождь? Мертвый вождь с отсохшими руками. И он ответил на приветствие так, как отвечают кочевники, оставшиеся без клана — низко склонил голову и некоторое время не поднимал ее.