Великий вождь Арис

— Быстрее, вождь, — поторопил его Антор, привстав на стременах и вглядываясь в приближающееся войско. — Их много — несколько тысяч!

— Антор, — пытаясь перекричать грохот подступающей орды крикнул Арис, — скачи к Бако! Соберите всех, кого можете! И ждите меня в Ирисовом ущелье со всеми людьми, которых найдете!

— А куда пойдешь ты⁈ — воскликнул Антор.

— Я должен кое-что сделать.

— Но Наро будет рад, если Лаодокий тебя убьет!

— Я знаю! Я не стану просить его о помощи! — крикнул Арис и помчался наперерез приближающемуся войску, в сторону Глухих земель.

Антор только скрипнул зубами.

— Уходим! Или нам конец! — крикнул Пако, и они помчались в другую сторону. Несколько раз Антор приподнялся на стременах, оглядываясь назад.

Арис удалялся, превращаясь в крошечную точку. Облако пыли вскоре скрыло его.

Глава 3

Вождь хорьков

1

Стены шатра из войлока, но изнутри покрыты шелком, чтобы грубостью своей не смущать взгляд вождя. Три ряда подпорок понадобилось, чтоб удержать огромную крышу. Пол в шатре не покрыт сеном, а сложен из досок и укрыт цветными коврами, а в середине устроен деревянный помост, с горой шкур вперемешку с шелковыми подушками.

Из-за этого вождь кажется огромным, больше обычного человека, и гораздо значительнее; и гонец у ступеней замер в почтительном страхе, не смеет поднять взгляд. В шатре тихо, слышен только треск смоляных факелов. Хотя еще день, более десятка их горит вокруг помоста. Дымный хвост уходит сквозь прорези в крыше, и закопченные края шелка подрагивают от тепла.

Старый вождь коттов молчит, обдумывая ответ. Гонец от старшего сына принес обычные вести — все хорошо, и на границах спокойно; люди сыты и довольны. Соседи исправно шлют дань. Он прислал гонца лишь потому, что хочет получить одобрение отца. Он — хороший и послушный сын, как и все пятеро, впрочем.

Громко затрещала смола в пламени и вождь, подняв голову, наткнулся взглядом на воинов застывших у дальней стены. Это его личная охрана, Серые Тени. Об их присутствии забываешь: Серые Тени больше похожи на каменные изваяния, чем на живых людей. Это особые воины, самые лучшие во всем мире, может быть.

Очень много лет прошло с тех пор, как вождь видел их в деле. Он попытался вспомнить, что тогда случилось, но почему-то не смог и снова перевел взгляд на гонца, чтобы сказать: пусть едет обратно, и передаст сыну, что отец всем доволен. Но прежде, чем вождь успел вымолвить хоть слово, тишину разорвал звонкий голос:

— Зачем ты убил меня?

На ступенях, между гонцом и вождем появился мальчик лет двенадцати. Босоногий, с сухой травинкой, застрявшей в светлых волосах. Еще одну травинку он засунул в рот и лениво жевал ее, склонив голову на бок, а глаза, безмятежные, синие, как летнее небо, с любопытством разглядывали вождя.

— Зачем ты убил меня? — повторил мальчик, не разжимая губ.

— Снова ты пришел! — пробормотал вождь сквозь зубы, и с досадой заметил, что гонец, услышал его слова, на миг поднял голову и с недоумением оглядел пустые ступени. Вождь заметил выражение его лица и слишком резко произнес слова, которые следовало передать сыну. Подумав, добавил несколько распоряжений и взмахом руки отпустил его.

Кланяясь, тот покинул шатер. Едва за ним опустился полог, как звонкий голос снова спросил:

— Зачем ты убил меня?

Вождь некоторое время смотрел на мальчика. Вот, травинка, которую он жевал, почти исчезла. И тут же появилась вновь. Вождь вздохнул:

— Пойдем, я покажу тебе, зачем, — он поднялся. — Идем.

Тут вождь вспомнил, что Серые Тени сейчас видят, как он разговаривает с пустотой, и поморщился, но потом ему стало все равно. Он спустился с помоста и поднял полог. В глаза ударили лучи солнца. Взмахом руки приказав охране оставаться на месте, вождь вышел наружу и оказался в поле, заросшем густой травой. Кроме его шатра вокруг не было больше ничего, только луговые травы, темный лес чуть поодаль, да еще на горизонте угадывались в летнем мареве силуэты большого стойбища.

Вождь пошел по траве к лесу. Мальчик, почти прозрачный в ярком свете, следовал за ним.

— Зачем ты убил меня? — раздалось за спиной, и вождь, обернувшись, увидел, что верхушки травы не склонились под его ногами и сквозь его тело можно разглядеть шатер. Он поманил мальчика:

— Идем. Сейчас я покажу тебе.

Через некоторое время они остановились возле невысокой кучи серых камней. Камни заросли мхом у земли и вождь уселся на их теплые спины.

— Зачем ты… — снова начал мальчик.

— Ты видишь эти камни? — перебил его вождь.

Мальчик все так же жевал травинку, глядя на него любопытными глазами.

— Но ты не понимаешь, что они значат. Сейчас все уже забыли об этом. А прежде каждый человек знал об этих камнях. Они означали конец наших земель. За ними начинались земли фофоров. Мы не ходили за эти камни, а фофоры не ходили на наш луг.

— Нами правили старейшины и они говорили, если мы не хотим смерти, то не должны близко подходить, к этим камням, ведь фофоры иногда караулили, спрятавшись в траве, тех, кто хотел пройти в их лес. И это было правдой — фофоры убивали нас, если мы чуть-чуть заходили за камень. И поэтому мы не ходили сюда — из страха погибнуть. Но это была только часть правды. На самом деле и наши юноши караулили у камня, не пойдет ли кто из фофоров в нашу сторону?

Вождь пожевал губами, подставляя лицо полуденному солнцу. В прежние годы у него на такой жаре пот потек бы по спине, а сейчас он мерзнет и чувствует, как от земли поднимается холод и ползет по ногам. Переждав еще один вопрос мальчика, он продолжил свой рассказ:

— Мой младший брат всегда мечтал о подвигах и больше всего хотел вырасти и стать воином. Но он был слишком мал и мы никогда не брали его с собой. Кто знает, что случилось в тот день? Может быть он решил доказать нам, что уже вырос? И потому он взял мой лук и стрелы и пошел сюда. Разве он понимал, как это опасно? В восемь лет никто не боится смерти… Его нашли поздним вечером, мертвым. Сейчас мне почти не больно, вспоминать про это. Столько лет прошло… а тогда я готов был выть от ярости. Он лежал как раз там, где сейчас стоишь ты…

Мальчик повторил:

— Зачем ты убил меня?

— Мой отец пошел к старейшинам, — продолжал вождь не отвечая ему, — но они сказали, что ничего нельзя поделать. Что брат сам виноват. Что зря он пошел к камню. Что так было всегда — возле камня фофоры убивали нас, а мы — их. И так всегда будет потому, что так должно быть. Отец смирился, а я ушел от них в ярости. И собрал таких же парней, как я, которые тоже гневались и хотели, чтоб это прекратилось… Ночью мы пробрались в стойбище фофоров и убили их. И я вернулся домой, и сказал, что больше никто не будет убивать нас у камня.

— Зачем ты убил меня?

— Старейшины не согласились со мной, — продолжал старик. — Они были стары, как я сейчас, и трусливы. Они сказали, что я не победил фофоров, а лишь только разозлил их. «Ты разорил лишь маленькое стойбище, и скоро вождь фофоров об этом узнает и придет, чтоб отомстить», сказали они. И хотели отдать меня фофорам, чтобы восстановить мир. И тогда я объявил, что они больше не старейшины, и выгнал их. А потом я выгнал и вождя. И сам стал править своим народом. Это было давно, очень давно… сейчас мой народ силен и могуч, и людей у нас больше, чем листьев в лесу, а тогда мы были слабы, и у нас было много врагов. А больше всего я боялся фофоров. Их было много. Слишком много для нас…

— Зачем ты убил…

— Слушай меня! — закричал старик. — Я боролся три года и много раз мне казалось, что проиграл, прежде, чем одолел фофоров. В бою я убил их вождя, и его жену и его сыновей. Но оказалось, что у него есть еще один сын. Он не сражался с нами потому, что был безумен. Я не хотел пачкать руки кровью безумного ребенка, но мне сказали, что нельзя оставлять его в живых. Кто-нибудь мог забрать его к себе. Сын вождя, даже безумный, большая ценность. От его имени кто-то мог собрать оставшихся фофоров. Мне сказали, если я не хочу жить оглядываясь, то я должен убить тебя. И я…