Беглая

Я скользнула от ворот в самую узкую и темную улочку. Где-то здесь должен быть водовод — хотя бы набрать в бутылку воды, иначе иссохну заживо. Я лезла вверх, на пологое брюхо скалы, которая потом возвышалась крутым безжизненным обрывом. Наконец, показались трубы водовода. Я присела на корточки, достала бутылку и открыла вентиль. Набрала холодной воды в ладонь и ополоснула лицо. Инстинктивно осмотрелась — не привлек ли кого плеск.

Я вздрогнула, заметив скользнувший луч света. Замерла, забыв закрыть вентиль. Всматривалась в переулок и, холодея, увидела, как из-за угла медленно выползает знакомый фактурат с красной полосой. Если здесь фактурат, значит, недалеко и стража. Я оставила воду, надеясь, что этот шум отвлечет машину, бросила бутылку и нырнула в первую попавшуюся безлюдную улочку. Бежала, прижимаясь к домам, пока не поняла, что загнала себя в ловушку — улица оканчивалась тупиком. Я забилась в дверную нишу и уже видела вдалеке отсветы подвижного фонаря — фактурат надвигался прямо на меня. Я вжалась в угол, и вдруг почувствовала, что падаю. Но увидела лишь яркий свет и различила женский голос:

— Ш-ш-ш… Не шуми.

9

Ее нарекли правильно — Разум. У меня никогда не было Тени, соответствующей своему предназначению настолько точно. Разум… Но от нее веяло холодом. Я чувствовал это с самого начала, и сейчас, со временем, это ощущение не исчезло. Если не усугубилось. Порой она даже казалась мне непозволительно равнодушной, будто у нее не было своих чувств. Мыслей, переживаний, желаний. Впрочем, женщина не должна иметь желаний. Особенно Тень. Разум — лучшее, что могли предложить Чертоги.

Она стояла у переборки, опустив голову. Глянцевые черные волосы рассыпались по смуглым плечам. Она не была асторкой. Вернувшись в Красный Путь, отец повелел брать женщин из покоренных народов. Разумеется, только суминок. Обучать с малолетства, как и полагалось обучать Теней. Разум не помнила другой жизни. Она была идеальной. Умной, услужливой, предусмотрительной, верной. Она была красива. Очень красива. Но я не хотел ее, будто это оказывалось чем-то противоестественным. И отчего-то, глядя на нее, я постоянно думал о той, кто предназначена мне в жены. Сам не знал, почему.

Амирелея Амтуна… Меня мутило от одного этого имени. Крес врал — я чувствовал это. Он знает больше, чем говорит, его отец слишком во многое посвящен. И слухи, достигшие моих ушей, наверняка не напрасны. Разумеется, никто не смеет говорить о том, что происходит в стенах Чертогов. Тем не менее... Говорили, говорят и будут говорить. И в каждой сплетне я слышу насмешку: моя будущая жена принцесса Нагурната Амирелея Амтуна уродлива. УРОДЛИВА! Это смаковали с особым наслаждением. Крес все время твердил, что я компенсирую уродство жены красотой Теней. Здравая и очевидная мысль. Я могу видеть жену лишь по необходимости, но об этой необходимости не преминет напомнить отец — ему как можно скорее нужен законный наследник Нагурната. Наследник нашей крови. Эта мысль словно тянула жилы. Я даже отчасти был благодарен этим недостойным дурам за то, что они дали мне отсрочку, вынудив застрять на этой помойной планете. Цена не важна — их жизни ничего не стоят. Чуть дальше от Фаускона — чуть дальше от жабы, на которой я обязан жениться совсем скоро… Чем дольше я торчу здесь — тем позже увижу ее. Если бы этой неуловимой эйденской потаскухи не существовало — ее стоило бы выдумать. И мои суда не двинутся с места, пока я не увижу эту девку у своих ног. А потом я решу, что с ней делать.

Удушающая злость бродила в крови, словно хмель. Будоражила и изводила. Эта сучка, с которой не могла управиться тупая коллегия Эйдена, представлялась своеобразным трофеем. Достойна ли она стать моей Тенью? Едва ли. Разве что выбить из нее спесь. Но я хотел посмотреть на нее. Так ли она хороша, как утверждала сводка коллегии? И чем сложнее было ее достать — тем сильнее этого хотелось. А при одной мысли о ней припекало в штанах. Даже Разум становилась желаннее. Но не настолько, чтобы снова трахнуть ее. А, впрочем… В паху дрогнуло и заныло, наливаясь. К чему сдерживать инстинкты?

Я поднял голову:

— Разум…

Она подбежала к моему креслу легкими неслышными шажками, опустилась на колени:

— Повелитель…

Я указал взглядом на ее платье на тонких искристых бретелях:

— Избавься от этого.

Ей не нужны были пояснения. Тонкие руки скользнули к плечам, и легкая ткань упала на пол, открывая взгляду тяжелую налитую грудь с большими сиреневыми сосками и округлый мягкий живот. Я заметил, как зарозовели ее смуглые щеки. Разум слишком неумело скрывала свою радость. В этом она оказалась не так хороша. Значит, у Разума все же были изъяны. Но этот недостаток делал ее чуть живее.

Она тронула горячими ладонями мои колени, поглаживая сквозь ткань штанов, пробиралась выше, мягко разводя мои ноги. Потянулась к пряжке и разомкнула ее легким нажатием. Заглянула в глаза и прижалась щекой к налитому бугру, мягко потираясь. Она сделает все, что я захочу. Все, что угодно. Тень не может мне возражать. Тень не может отказывать. Тень не может не хотеть или ставить условия. Она полностью моя. Но как так случилось? Происшествие все еще не укладывалось у меня в голове.

— Разум…

Она вздрогнула. Ее маленькая рука, уже касавшаяся моей голой кожи в паху замерла. Разум подняла голову:

— Да, повелитель.

У нее был низкий грудной голос. Обволакивающий и томный. Я кивнул, приказывая ей продолжать движения.

— Почему ты осталась?

Она высвободила мой член и нежно касалась мягкими ладонями. Чуть улыбалась уголками губ, когда он подрагивал под прикосновениями.

— Разве я могла покинуть повелителя, которому предана всем своим существом?

— Но они смогли…

Она качнула головой:

— Они были недостойны, повелитель. И в достаточной мере проявили себя. Я не сочувствую их участи.

— Я хочу знать, что ты думаешь на самом деле.

Она помедлила, проводя горячим языком по стволу, коснулась уздечки, и по телу прокатила жаркая волна.

— Они не хотели попасть в Стены забвения, повелитель.

— Разве они это могут выбирать?

— Конечно, нет…

Я облизал губы и запрокинул голову, глядя в потолок:

— Продолжай.

Разум замолчала, заняв свой рот другим делом. На мгновение темнело перед глазами, когда напряженный член погружался во влажный жар и касался раскаленной гладкой стенки горла. В эти мгновения голова словно опустошалась, лишаясь мыслей. Оставалось лишь сиюминутное чувство. Тени знали, как ублажать своего повелителя. Все до одной. А Тени, вышедшие из Чертогов, невозможно было превзойти. У них был лишь один недостаток — одна мало чем отличалась от другой. И очень скоро красота стала единственным критерием при оценке Тени. Но, думая о Разуме, я снова невольно вспоминал о будущей жене. Ее так же воспитали Чертоги…

Я велел Тени ускориться, и быстро спустил, сбросив напряжение. Если так будет каждый раз, я возненавижу свою жену еще сильнее. Разум оделась и отошла, вновь встала у стены. Я утер ладонью взмокший лоб:

— Новые женщины, которых привели, что ты скажешь о них?

Разум сокрушенно покачала головой:

— Они недостойны моего повелителя.

Я усмехнулся:

— Это лучшее, что смог предложить Эйден.

— Коллегия проявила неуважение.

Я медленно кивнул: со словами Разума сложно было не согласиться. Она была рассудительна, и, порой давала недурные советы.

— Приведи их в должный вид, чтобы этих женщин хватило на выход в порту. Больше они ни на что не годны. Оттуда они прямиком отправятся в Стены забвения. Можешь не церемониться — мне важен лишь внешний вид.

Разум склонила голову:

— Исполню, как угодно повелителю. — Она замялась: — Но, мой повелитель, женщин всего две.

Я стиснул зубы, чувствуя, как рот невольно наполняется слюной:

— Третья будет, не беспокойся.

Вдруг раздался звуковой сигнал, оповещая, что у меня визитер. Разум отошла в дальний угол, а в каюту шагнул Грумедис. Я напрягся, даже поднялся с кресла: