Страница 1209 из 1220
– И что же с ними такими бедненькими теперь будет? – хмыкнул Костоправ.
Виктор пожал плечами:
– Не знаю. Если печать Черного Креста еще сохраняется на их мозгах, и если она воспрепятствует новому зомбированию, значит, Инквизиторы какое-то время будут по привычке молиться своему несуществующему уже богу и драться с перьеносцами, пока не погибнут. Если же со смертью Креста закончилась и его власть над воинами Ордена, то рано или поздно крестоносцы попадут под влияние американского Тотема. Обретут нового бога. Новый смысл бытия. И новое счастье.
– Нафиг, нафиг, нафиг такое счастье! – затряс головой Костоправ. – Надо валить отсюда к едрене фене, и поскорее. Ну его в жопу весь этот зомбятник, и поглубже.
Виктор подумал, что проблема заключается не только в том, чтобы самим свалить из «зомбятника», но и в том, чтобы «зомбятник» не двинулся следом. С Тотемов ведь станется. А чтобы остановить их армию, сил потребуется гораздо больше, чем на оборону Сибирска от Йап-повых мутантов. Так что в новых условиях ценность поморской карты возрастала многократно.
Глава 32
Портовый город Святой Инквизиции, к которому они выехали, был и похож, и одновременно не похож на южнороссийскую Бухту. Собственно, город, защищенный и с моря и с суши мощной крепостной стеной и вплотную примыкавший к хорошо укрепленной гавани, являлся лишь частью береговых фортификаций. Вдоль побережья на скалах и мысах стояли, словно бдительные часовые, рыцарские замки, сторожевые башни и артиллерийские редуты. Многочисленная стража на смотровых площадках, жерла тяжелых бомбард, метательные машины, а кое-где и торчавшие из бойниц и амбразур пулеметы свидетельствовали о том, что при должном настрое Инквизиторы могли если не остановить, то надолго задержать под стенами любого врага. Вот только с нужным настроем сейчас в орденских землях большие проблемы.
Проехали через открытые ворота. Караульные даже не взглянули в их сторону. Вооруженные алебардами ландскнехты и пара рыцарей-мечников что-то беззвучно шептали, глядя на черные кресты поникших крепостных штандартов. Стража молилась.
«Много же они так насторожат», – подумал Виктор.
Сам по себе городок оказался не очень велик, да и орденский порт не шел ни в какое сравнение с Бухтовским. Вероятно, торговля здесь шла не так бурно, как в южнороссийском купеческом приморье. А может, торговли, как таковой, и не было вовсе, и порт лишь выполнял функцию перевалочной базы для орденских грузов.
И город, и его окрестности были переполнены растерянными крестоносцами, не очень понимающими, к чему теперь стремиться, и беженцами-простолюдинами, лелеющими одну-единственную надежду: уплыть хоть куда-нибудь.
Вот только на чем?
В отличие от городских кварталов, порт, наоборот, казался пустынным и покинутым. Лишь с полдесятка судов сиротливо жались к пустующим причалам, но этого явно было недостаточно, чтобы увезти всех желающих. Да и судовладельцы не торопились никого принимать на борт: корабли и причалы бдительно охраняла вооруженная до зубов стража, состоявшая, кстати, не из крестоносцев. Вероятно, суда принадлежали либо иноземным купцам, либо снабженцам Ордена, не являющимся его полноправными членами. И главной загадкой было то, почему они не отплывают.
Но вот что примечательно: паники как таковой не было. Ни паники, ни погромов, ни бунтов, ни попыток захватить корабли. В Инквизиторских землях наступление перьеносцев и неминуемое поражение воспринималось по-разному, но только без паники, которая давно возникла бы в любом другом месте. Животный страх простолюдинов растворялся в глухом отчаянии Посвященных рыцарей и ландскнехтов и пока не перехлестывал грань, за которой человек окончательно впадает в безумие.
А может быть, все дело в том, что люди здесь слишком долго жили под знаком Черного Креста и железной пятой Святой Инквизиции и слишком привыкли подчиняться. Долгая покорность не способствует ни проявлению бунтарского характера, ни развитию буйно-панических настроений. Разве что апатия цветет на этой почве буйным цветом.
Они проехали через весь порт. Внимание Виктора привлек стоявший у самого дальнего причала большой пузатый корабль, высокие борта которого щетинились шипами, словно бока Гуси – ползучего мутанта из русского Большого Котла.
С судна и причала сурово смотрела охрана. На берег были направлены бортовые бомбарды. «Не подходи! Не суйся!» – всем своим видом безмолвно говорили корабль и его экипаж. Ловить здесь было нечего, и Виктор предпочел увести свою команду подальше.
Порт заканчивался выездом за крепостные стены. Снова оказавшись вне города, путники сделали неожиданное открытие. Как выяснилось, все-таки не все Инквизиторы впали в тупое уныние. Некоторые – и таких было немало – развлекались. Правда, весьма своеобразно. Группа Виктора попала в самый разгар непонятного действа, происходившего в окруженной холмами котловине за городскими стенами.
Что именно там творится, понять было сложно. На холмах расположились зрители – рыцари, ландскнехты и даже нетрезвые простолюдины, которые, наверное, уже просто устали бояться.
Публика вела себя шумно и даже по-своему радостно. Правда, это была какая-то нездоровая, лютая и злая радость, как пьяный угар в беспросветном запое. Радость не привлекающая, а отпугивающая.
Но вот чем она вызвана?
С холмов доносились вопли людей, снизу – рев, похожий на быконский.
– Что за долбаный сабантуй?! – озадаченно почесал в затылке Костоправ. – Массовая пьянка? Пир, мля, во время чумы?
– Может быть, казнь, – предположила Змейка. – Может, Инквизиторы жгут мутантов?
Виктор заметил, как поежилась Костяника.
– Никого там никто не жжет, – отрезал он. – Дыма нет.
– Поехали, что ли? Поднимемся, да глянем, епть! Может, че полезное узнаем, – предложил Костоправ.
Да, информация сейчас нужна была им как воздух.
Поднимаясь наверх, Виктор заметил несколько любопытных взглядов, брошенных в их сторону. Насторожился. Забеспокоился. Пожалуй, за все время пути по Каталонии это был единственный случай проявления столь неприкрытого интереса. Однако, как оказалось, люди смотрели не на всадников. Они оценивающе разглядывали быконей. С чего бы, интересно?
Въехали на холм. Спешились.
Та-а-ак!
На дне котловины было оборудовано нехитрое ристалище, вроде того, на котором устраивали поединок-хольмганг ярлы викингов, только гораздо больше. Ристалище… нет, пожалуй, целую арену – просторную и округлую – огораживал возведенный на скорую руку дощатый заборчик.
А за заборчиком…
В общем, сразу стало ясно, отчего публика была так взбудоражена, чей рев доносится снизу и почему зрители так заинтересованно пялились на быконей четырех ландскнехтов.
Именно быконь был главным действующим лицом разворачивавшегося на ристалище-арене кровавого представления. Там внизу, за дощатой оградкой шла схватка животного и орденского рыцаря.
Бились один на один.
К небольшим рогам Инквизиторского быконя, которые при обычной кавалерийской атаке играли лишь вспомогательную роль, а чаще – срезались вовсе, чтобы не мешать движению в плотном сомкнутом строю, сейчас были привязаны обломки пик, делавшие рога гораздо длиннее и опаснее. Для строевого боя или похода через котловые заросли такие дополнительные острия, конечно, не годились, но здесь, на открытом пространстве арены, они смотрелись впечатляюще. Скотина с искусственно увеличенными рогами, метавшаяся по огороженной котловине, даже немного походила на боевых тварей перьеносцев.
Быконь был свиреп и изранен. По голове, морде и шее животного текла кровь, но полученные раны, судя по всему, не являлись тяжелыми. На звере не было налобника, попоны и прочего боевого снаряжения, но природная защита в виде роговых наростов пока спасала его от серьезных травм.
Разъяренное окровавленное животное снова и снова набрасывалось на двуногого противника, стараясь подцепить человека удлиненными рогами.