Страница 12 из 164
Молодое поколение американских немцев постепенно отходило от отцов. Ему не хватало воспоминаний о земле дедов и прадедов. Семейные рассказы об утраченной родине звучали уже приглушенно, в них не было живых красок и тех незначительных на первый взгляд деталей, которые задевают чувствительнейшие струны в душе. Молодежь утрачивала язык своих предков. На улице среди детей звучала английская речь, в магазине — английская, в школе, по радио, в кино, в газете — везде английский язык. Неимоверных усилий стоило родителям научить детей наряду с английским немецкому языку. Не всем это удавалось, многие махнули рукой, будь что будет!
Юджин Вернер родился в семье, которая не могла и не хотела забывать свою бывшую отчизну. Как-никак за нее была пролита кровь их предков! Истинно немецкому воспитанию Вернера способствовало и то, что он с детства никуда не выезжал с отцовской усадьбы, не рвался в Чикаго или Нью-Йорк, а спокойно работал в патриархальном хуторке.
Когда началась война, Юджин, как истый американец, добровольно явился на призывной пункт и заявил, что хочет одним из первых вступить на немецкую землю, чтобы своими руками бить фашистов. Его желание было истолковано своеобразно. Юджина послали в школу разведчиков, после окончания которой он получил чин сержанта.
Когда войска союзников после долгого топтания на месте наконец высадились в Северной Франции, Юджина перебросили на самолете в Англию, на военно-воздушную базу Стенмор. На базе все было американское: самолеты, летчики, «джипы», палатки. Когда-то английские солдаты уходили за моря и океаны, завоевывая для британской короны все новые и новые владения. Теперь пришлось не только стягивать на Альбион свои войска, но даже впустить к себе чужие, чего Англия не делала ни разу в своей истории.
Американцы жили в палатках, в бараках из штампованной жести. Юджин думал, что те несколько дней, которые ему придется ждать до вылета на задание, он тоже будет жить в одной из палаток, однако вежливый подполковник в форме генерального штаба посадил Вернера в «джип» и повез к небольшому городку Нортолт, красные кирпичные домики которого были хорошо видны с базы.
— Там вы отдохнете в интимной обстановке, — сказал подполковник. — Это полезно.
Был ясный летний день, солнце припекало совсем по-американски, Юджин расстегнул еще одну пуговицу форменной сорочки и, лениво жмурясь, посматривал вокруг. Ему нравились и эта узенькая дорожка, по обе стороны которой росла густая высокая трава, и зеленый луг, на краю которого стояли ровные ряды стандартных домиков Нортолта, и небо, чистое, голубое, ласковое.
«Хороша эта Англия! » — подумал Юджин.
Внезапно подполковник остановил «джип», выключил мотор и бросился под машину.
— Прячься! — крикнул он Юджину.
Сначала Юджин ничего не понял. Зеленый луг, сонный городок, теплый ветер и чистое небо — какая здесь могла быть опасность? Но сразу же, как только перестал гудеть мотор, в уши Юджина ворвался новый звук — жуткий, ужасающий свист. Он нарастал с шальной быстротой.
Вернер не был обстрелянным солдатом. Он никогда не слышал, как свистят артиллерийские снаряды, как шелестят мины, как воют бомбы. Он не представлял себе, что может быть на свете такой немыслимый, адский звук.
— Прячься, черт тебя возьми! — еще раз крикнул оторопевшему Юджину подполковник, и сержант, скорее подчиняясь его властному голосу, чем своему страху, вывалился из машины и припал грудью к теплому асфальту.
Свист перешел в рев. Он крошил и рвал голубой простор на куски и бросал их на беспомощную землю, на ошеломленных людей. Юджин теперь хотел только одного: чтобы поскорее все кончилось. Здесь, под маленькой зеленой машиной, он впервые столкнулся лицом к лицу с войной.
Взрыва Юджин не услышал Он только увидел вдруг, что машина как-то странно накренилась и плывет в воздухе. Увидел, что и подполковник, распластав по-жабьи руки и ноги, тоже плывет в воздухе, и только тогда понял, что и сам он больше не лежит на асфальте, а висит между небом и землей. Впереди за какую-то сотню метров от них неведомая сила извергала из глубин земли черную тучу песка, глины и сажи. Туча все лезла и лезла из земли, и Юджину даже надоело это зрелище, он зажмурил глаза. Оскорбленная такой неучтивостью, сила, поднявшая сержанта в воздух, сразу же бросила его наземь, и он услышал наконец звук взрыва — медленный и мощный, в котором слились все небесные и земные громы.
Тишина, которая наступила, была прекрасна. Опять пекло солнце, млел под его щедрыми лучами зеленый луг и хмурил сонные глаза маленький Нортолт.
— Кончилось! — весело крикнул подполковник. — Поехали, сержант! Вы родились в сорочке. Я был в Африке, на Сицилии, но такого видеть не приходилось. Наше счастье, сержант, что мы были ближе всех от места взрыва. Теперь не нам будут рассказывать, а мы сможем сказать кое-что интересное этим штабным крысам. Сейчас они сбегутся.
Действительно, со стороны Стенмора уже показалось несколько «джипов», они во весь опор неслись к месту взрыва.
Подполковник лихо развернул машину у самого края гигантской воронки, соскочил и крикнул Юджину:
— Пожалуйста!
Сержант посмотрел вниз. Широченная, глубокая, закопченная черной сажей прорва, на дне ее еще вился дым, а под ним уже собиралась густая мутная вода. Обожженная, забросанная кусками глины трава вокруг. Изувеченное шоссе без асфальтового покрова, с голыми каменными ребрами основы. И смрад — тяжелый, острый, как в газовой камере.
— Могло быть хуже! — весело сказал подполковник, выразительно поглядывая на домики Нортолта.
Подъехало несколько машин. Из них повыскакивали оживленные американцы и солидные, нахмуренные английские офицеры, должно быть очень высоких рангов, потому что подполковник вытянулся и козырнул. Юджин тоже козырнул, но сделал это автоматически: он еще не пришел в нормальное состояние.
Офицеры о чем-то быстро заговорили. Юджин слышал слова «тяжелая вода», «захвачена в Норвегии», «немецкие ученые», «возможна новая страшная бомба», но ничего из этого разговора не мог понять. Подполковник, который вез его, выслушав офицеров, уверенно сказал:
— Джентльмены, это просто немецкий летающий снаряд «фау-1». Я был за какие-то полсотни метров от места взрыва и имею представление о силе и характере действия этой штучки.
— А вы уверены, что это не новейшее оружие, которым грозит Гитлер? — спросил один из офицеров.
Подполковник пожал плечами:
— Это же та самая чертовщина, что летает на Лондон! Хотя «фау-1» летит, пожалуй, медленнее, переворачивается в воздухе, как жирный индюк. А эта штука несется чуть ли не из стратосферы и падает на вашу голову, как кара божья. Да, ее, пожалуй, не остановишь ни зенитками, ни истребителями, как это вы делаете с «фау-1». Наверно, не зря болтали немцы про свое новое оружие.
Офицеры еще немного поговорили и разъехались. Подполковник тоже завел машину и, трогаясь с места, сказал Юджину:
— Наверно, сержант, ко всем вашим заданиям прибавится еще одно: вот эти штуковины, что так красиво падают людям на голову среди бела дня с пустого неба.
Через несколько дней Вернера снова привезли в Стенмор. Теперь он уже был не в форме сержанта американской армии, а в чистенькой одежде немецкого железнодорожника путевой службы.
В большой палатке-столовой его накормили вкусным ужином, причем сам повар подходил и спрашивал, что ему подать. Юджин сначала пожелал яичницы из настоящих куриных яиц, а не из порошка. Ему принесли сковородку, на которой шипели и подпрыгивали аппетитные кружки желтков. Юджин поделился яичницей с авиационным техником того самолета, на котором должны были его везти. Техник засмеялся:
— Тебя кормят как на убой.
Потом в той же палатке тот же повар, который был одновременно капелланом авиационного полка, прочитал перед всеми, кто летел в Германию, молитву.
— Господи, — бормотал он, — воззри на людей, что летят в эту ночь, и позволь им счастливо вернуться к нам. С уверенностью будем ждать будущего, зная, что не оставишь нас, господи, в своем милосердии ныне и присно. Аминь!