Голос Древних

— А! — обрадовался коротыш, и в его правой руке блеснул дезинтегратор. — Как удачно.

Испытание завершилось, и в эти секунды система очищала игру — Охотек осветился синим контуром, чтобы вот-вот исчезнуть. Он вскинул левую руку, в которой всё это время держал цедарский исключитель, и Одиссей понял его план. Сейчас Охотек уйдёт в небытие, станев неподвластным даже Древним; система решит, что сработала и убрала лишнего игрока; а затем он вернётся и попытается убить остальных. Чтобы стать последним и единственным игроком, который ещё в игре, и автоматически одержать победу. И было не важно, позволит Планета Ноль воплотиться этому безумному плану или повторно выкинет Охотека прочь. Ведь Ане с Одиссеем будет уже всё равно.

Дезинтегратор уставился на безоружного человека.

Но у Одиссея было оружие — и был выбор, куда его применить.

Он схватил профессора Свийса за шею и взмахнул им, как двухвостым кнутом, метким ударом выбив из левой руки Охотека цедарианский исключитель — тот отлетел и упал рядом, поблёскивая из воды.

— Змеи, — сказал коротышка в шоке. — Ненавижу змей.

Он выстрелил из дезинтегратора, но тонкий пласт пространства сместился у Одиссея прямо перед лицом, и бесцветный луч ушёл в воду, а тело Охотека вспыхнуло по контуру и исчезло, вышвырнутое из игры. Последним выражением бизнесмена, которое увидел Одиссей, было ошеломление.

Секундой позже с прощальным рокотом ушёл Геометрис, ещё живой, но такой непривычно-малый и ослабевший. Один за другим очищались и исчезали взрывы, обломки, раскиданные повсюду бесценные артефакты. Расслоённое пространство сошлось обратно, и Фокс увидел, как бледный призрак Афины становится ярче, внутри один за другим вспыхивают и оживают подвижные полевые слои. Богиня вернулась и тут же окутала Ану, стремясь её защитить.

Одиссей едва успел нагнуться и схватить то единственное, что лежало рядом: маленький артефакт цедаров, похожий на металлический цветок из тонких лепестков-лезвий. Скорее всего, система сочтёт его частью человека и не выкинет вслед за бывшим хозяином.

— Надеюсь, и нас с Уулей не тронет, — испуганно зашипел Свийс, обвивая рукав Фокса. — Конец раунда, может, повторная проверка не заметит наше присутствие? Так хочется заглянуть в финал, хотя бы одним хвостом!

Синее сияние обняло его и хистеройку. Ты можешь обмануть систему Древних, но она вернётся и исправит ошибку.

— Ой! Мамочки! — воскликнула Ууля, став красной, как боевое знамя жеров. — А как же муршму…

И все исчезли.

Наступила поразительная тишина, солнце медленно закатилось за горизонт, угаснув. Две тёмных фигуры, одна с лёгким сияющим ореолом, стояли между бескрайними просторами звёзд: небесным и водным.

Неужели они остались одни, без соперников и врагов? Может ли быть, что все опасности миновали, все испытания пройдены, Ана и Одиссей опередили и победили невообразимое количество тех, кто стоял на пути у их… возвращения друг к другу?

Огромное облегчение пронзило обоих, они шагнули друг к другу, не успев подумать, и так же непроизвольно обнялись. Рука девушки на спине мужчины раздвоилась на две: живую и сотканную из силовых полей. Две женщины обнимали Одиссея, как одна. Или одна, как две?

Прошли минуты, полные тишины, спокойствия и тепла. Безопасности.

— Что ж, — сказал Одиссей, отступая назад и глядя на обеих женщин, взволнованную и строгую. — Свийс говорил, что мир замер на переломе судьбы. Мы в финале. Самое время выяснить отношения.

Глава IX: Истина на троих

Ана смотрела на линию горизонта, где небо соединялось со своим отражением. А рядом молчаливо замерло её собственное. Одиссей гадал, как же дочери Зевса оказались в игре вместе? Ведь Ана хотела сбежать как можно дальше и от Афины, и от Фокса — но в итоге, вопреки логике и любой статистической вероятности, они сошлись здесь втроём.

— Вот зараза, — сказал детектив, хлопнув себя по карманам. — Куда запропастился мой кристалл?

Девушка глянула на него с тихим непониманием.

— Такая красота, — Фокс неопределённо развёл руками. — Хочу сделать запись.

Глаза Аны потемнели: ей стало жалко человека без нейра, который не мог, как все нормальные люди, сохранить драгоценное пережитое, чтобы в любой момент испытать его снова. Принцесса в который уже раз ощутила предательский прилив симпатии к этому архаичному мужчине, который умудрялся быть не просто наравне с остальными, а обгонять их порой на много шагов вперёд.

— Сейчас, — прошептала девушка и отыскала в компактной сумочке на бедре небольшой предмет: плоский ромб-хамелеон с вытянутым нижним углом.

Это был экскогнит, внешний глаз с тактильным нейролинком — старомодная вещица дочиповых времён, когда люди ещё не рождались с нейрами и им требовались отдельные аугменты. Это была круговая сканирующая камера с сохранением запахов, температур и ощущений носителя, и она выполняла ту же функцию, пусть и слегка неуклюже: запечатлеть воспоминание и сохранить его, чтобы потом проиграть для себя или восхищённой публики.

Для современного человека экскогнит был всё равно что костыль вместо экзопрошивки: слишком заметный, не особо удобный и слегка нелепый. Но милый. Детектив узнал старинную вещицу и тут же нацепил на лоб.

— У меня три глаза и все разные, — улыбнулся он.

Теперь Одиссей мог сохранить всю красоту, которая расстилалась вокруг: бесчисленные звёзды, мёртвый мир архаев — и двух женщин, каждая из которых удивительна по-своему.

— Итак, — негромко сказал он, вспомнив, что миллиарды лет существования Мира Ноль вели к этому моменту. Пора выяснять отношения.

Обе сестры смотрели на детектива, Афина сумрачно, Ана растерянно, её волосы пытались побелеть, но в прядях вспыхивали и гасли красные и фиолетовые порывы, полные чувств. Внезапно цвет заполнил их целиком, и девушка взорвалась:

— Почему? Почему ты так сделала⁈

Афина хотела ответить, но Ане нужно было высказать всё, что накопилось на душе:

— Ты слышала, какую тайну раскрыл Одиссей! Конечно, я была в шоке, но ты знала, что я успокоюсь и пойму: какую жертву он принёс, как отказался от мести и отдал жизнь за дочь врага. Разве я могла не вернуться, осознав всё это, полная благодарности к человеку, которого мы полюбили? Ты знала все мои мысли и чувства, как сильно я хотела быть с ним… И всё равно пришла вместо меня!

Её взгляд метнулся к Фоксу и обжёг его искренностью и упрёком.

— А ты, — воскликнула Ана, пылая. — Как можно любить и не сказать об этом? У тебя было десять возможностей, а в итоге ты признался в любви ей! Но пусть ты не знал, пусть она обманула нас обоих, как можно было не остановить меня… если любишь? Как можно было дать мне уйти?

— Я остановил тебя, — сказал Одиссей.

Ана запнулась, а потом поняла.

— Ты сказал Гамме транслировать новости на весь корабль, чтобы я услышала… И чтобы мы вступили в игру вместе.

— Я не знал, что из этого выйдет, но это отвлекло тебя от бегства в никуда.

— Не в никуда, а в собственную жизнь! — огрызнулась девушка. — Я сказала, что не хочу быть твоей тенью. Почему я не могу начать всё с нуля?

— Потому что бросить друзей, уйти от своего предназначения и от любви — значит выйти не в ноль, а в глубокий минус.

— Любви, — прошептала она, опуская блестящие глаза. — Ты и не знаешь, что я влюбилась в тебя давным-давно, задолго до нашей встречи. Понятия не имеешь, как я ждала наше свидание и как счастлива была в тот день. Для меня это было важнее дома, в котором я выросла, я мечтала путешествовать с тобой! А теперь поздно, всё испорчено, и первой близости больше не будет, потому что она уже была.

Ана была права: у всего на свете существует естественный порядок, а он был вывернут наизнанку и растоптан. Немудрено, что девушка потеряла палубу под ногами и ориентир.

— Я не собираюсь попрошайничать о твоей любви, как нищенка, и не стану терзать за то, в чём нет твоей вины, — сжавшись, глухо сказала Ана. — Ты прекрасный человек, Одиссей, я всегда буду тобой восхищаться. И в этой игре, как всегда: ты без малейших технологий был умнее самых продвинутых игроков, снова умудрился выручить и спасти кучу народа. Мне будет так тебя не хватать, но я должна!..