Страница 60 из 66
— Спенсер… — я вздрагиваю, когда он продолжает идти, по-видимому, решив не обращать на меня внимания. — Мне нужно тебе кое-что сказать. — Моё сердце бешено колотится, и я чувствую тошноту в животе. Кроме того, мне действительно нужен тампон. Или менструальная чаша. Или, серьёзно, принять душ. — Пожалуйста, опусти меня, чтобы я мог с тобой поговорить.
— Ты сможешь поговорить со мной после того, как мы остановим кровотечение. Ты порезался или что-то подобное?
— Спенсер, всё, что мне нужно — это тампон, чтобы остановить кровотечение.
Его лицо морщится.
— Зачем тебе понадобился…
Он останавливается. Просто останавливается. Замирает. Его руки крепче обхватывают меня. Его бирюзовые глаза скользят по моим, и на его лице появляется выражение ужаса.
— Я собиралась рассказать тебе на этой неделе. Я имею в виду, именно поэтому я попросила тебя пригласить меня на свидание в конце, чтобы у меня было время…
— К чему ты клонишь? — шепчет он, осторожно опуская меня на землю и отступая назад. Его кремовая спортивная футболка прилипает к потной коже, подчеркивая каждую красивую мышцу под ней. Я вижу, как сильно бьётся пульс у него на горле.
Я отвожу взгляд и на мгновение закрываю глаза, чтобы собраться с мыслями. Я знала, что ему будет труднее всего рассказать об этом. Я так и знала.
Когда я оглядываюсь назад, Спенсер всё ещё смотрит на меня так, словно не может или не хочет разобраться в этом самостоятельно. Мне придётся объяснять ему по буквам.
— Спенсер, я… Я девушка.
Его ноздри раздуваются, и мы просто стоим и смотрим друг на друга.
— Нет, — говорит он, но я киваю головой.
— Да. У меня… месячные. — Мои щёки вспыхивают, и он отступает от меня на шаг, как будто в ужасе. Надеюсь, не из-за моего цикла. Я имею в виду, это некрасиво, но это естественно и нормально. — Вот из-за чего кровотечение. Я в порядке. Я просто… не мог бы ты проводить меня обратно в общежитие?
— Ты не девушка; я видел твой член. — Спенсер непреклонен в этом. Мои щёки вспыхивают ещё ярче, и я чувствую странное желание просто свернуться калачиком в его объятиях. Этого никогда не случится. Сексуальная химия не создаёт отношений. Мы никто друг для друга, фактически незнакомцы.
— Это был поддельный пенис, имитация, — шепчу я, и его глаза становятся ещё шире. Медленно я протягиваю руку и расстёгиваю верхние пуговицы на своей рубашке, чтобы он мог увидеть белую ленту, которой перетянута моя грудь. — Я использовала их, чтобы скрыть свою грудь.
— Твою мать, — выдыхает Спенсер, отворачиваясь и кладя руку на стену. — Обалдеть, чёрт возьми, нихрена себе. — Капелька пота стекает с его лба на пол, когда он наклоняется и делает несколько глубоких вдохов. — Я ведь не гей, не так ли?
— Ну, точно не из-за того, что тебя влечёт ко мне, — начинаю я, не зная, с чего начать. — Думаю, у нас просто, может быть, есть что-то вроде физической химии или что-то в этом роде? — Спенсер смотрит на меня в ответ с таким чистым выражением на лице, которого я никогда раньше не видела. Это почти… нежно.
— Ты девушка, — повторяет он, и я киваю, с трудом сглатывая.
— Меня зовут Шарлотта, — говорю я ему, — но ты всё равно можешь называть меня Чак, если хочешь. Близнецы так и делают.
Глаза Спенсера расширяются, и это нежное выражение разламывается пополам, как с ударом молнии, разрушающим выражение его лица. Он проводит пальцами по своим серебристым волосам.
— Близнецы знают? — спрашивает он ледяным голосом.
— Они сами во всём разобрались, я им не говорила. И Рейнджеру, и Черчу тоже. Всё это просто как-то… случилось.
— Рейнджер и Черч знают? — повторяет он, его бирюзовые глаза темнеют, когда он смотрит на меня так, словно я только что пнула его по яйцам.
— Они знают… и Росс тоже, — шепчу я, потому что, если быть честной, то с таким же успехом я могла бы пойти до конца.
— Росс знает?! — ревёт Спенсер, а затем ударяет кулаком по шкафчику с такой силой, что на нём остаётся вмятина. Костяшки его пальцев кровоточат, но, когда я пытаюсь схватить его за руку, он отдёргивается от меня с выражением боли и предательства на лице. — Ты солгала мне, — выплёвывает он с явным отвращением. — Как ты могла позволить мне сидеть там и вести себя как идиот перед всеми остальными? Как ты могла?
Моя челюсть сжимается.
— Дело не только в тебе. Дженика была единственной девочкой, которая когда-либо посещала эту школу, и теперь она мертва. Я тоже не хотела, чтобы всё закончилось таким образом.
— Ты могла бы сказать мне, — говорит он, указывая на себя. — Я… Я… — часть его гнева исчезает, и на его лице появляется это болезненное выражение вины. — Я швырнул тебя о дерево, я причинил тебе боль. Чёрт, я пытался избить тебя, и всё это время ты была…
— Может быть, это урок о том, что насилие неприемлемо по отношению к кому бы то ни было, независимо от пола? — шепчу я, но Спенсер меня не слушает. В нём так много гнева и вины, которые сливаются воедино в идеальный шторм.
— Мы могли бы стать кем-то большим, Шарлотта, — говорит он, глядя на меня с такой болью, что у меня слезятся глаза. — Но я ненавижу, когда мне лгут. Я ненавижу это. Спроси кого угодно. А парни… как они могли?
Тобиас и Мика появляются из-за угла, оба тяжело дыша, подбегают к нам трусцой в своей спортивной одежде. Они оба одеты в шорты, которые подчёркивают их мускулистые ноги. Трудно не пялиться, но, с другой стороны, я так потрясена этой проблемой со Спенсером, что волнение быстро проходит.
— Что происходит? — спрашивают они вместе, и Спенсер насмехается над ними.
— Вы грёбаные ублюдки, — говорит он, кружа вокруг них, как акула. Близнецы внимательно наблюдают за ним, зелёные глаза сдержанны. — Как давно вы знаете?
Мика и Тобиас обмениваются взглядами, а затем поворачиваются ко мне. Я едва заметно киваю, но они это видят.
— Некоторое время, — осторожно говорит Тобиас, — но я сам догадался об этом на Хэллоуин. Потом я рассказал Мике, и мы последовали за Шарлоттой в город, чтобы убедиться сами. Она не говорила нам об этом лично. Ты единственный, с кем она хотела поговорить по-особому.
Тпру.
Эй, эй, эй.
Тобиас… ревнует?
Я сейчас в таком замешательстве.
— Верно, — рычит Спенсер, поворачиваясь, когда Рейнджер и Черч оба направляются к нам по коридору. — Нет, даже не думайте. Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать извинения. Вы все лгали мне, хотя знали, что я ненавижу, когда мне лгут больше всего на свете. Больше, чем блять что угодно. — Он качает головой и поднимает руки вверх, когда Рейнджер пытается сделать шаг к нему.
— Спенсер, речь шла не о том, чтобы солгать тебе. Я сказал Шарлотте, что она должна была рассказать тебе, но это должно было быть на её собственных условиях. Кто-то пытался убить её, чувак. Не всё касается только тебя.
Спенсер усмехается и качает головой, упирая руки в бока и закрывая глаза, когда он смотрит в пол.
— Верно, — шепчет он с низким, мрачным смешком. — Потому что вы, ребята, недостаточно доверяете мне, чтобы думать, что я буду там, чтобы помочь, что я попытаюсь уберечь её. — Тон его голоса, он убивает меня. Как мне сказать ему, что ему было труднее всего говорить правду, потому что между нами так много всего, так много химии и желания.
Но я не могу сказать этого вслух. Я просто… у меня перехватывает горло, как будто я не могу дышать.
— Ты же знаешь, что это не так, — говорит Черч, держа в руках бутылку с водой… там что, кофе со льдом?! Он пытается приблизиться к Спенсеру, но у него ничего не получается.
— Да, конечно. Знаешь что? Я просто… — он снова бросает на меня взгляд, тяжело вздыхая. — Мне нужно пространство. Абсолютное пространство прямо сейчас. Я заставлю себя исчезнуть на день или два; не ищите меня. Вы не найдёте меня, даже если попытаетесь.
Он убегает по коридору, и я двигаюсь следом, но тут так много крови.
— Не мог бы кто-нибудь, пожалуйста, проводить меня обратно в общежитие? — шепчу я. Мне хочется плакать, хотя в первую очередь причиной этой ситуации были мои собственные колебания. Мой год в Адамсоне прошёл совсем не так, как я себе представляла. Всё оказалось и лучше, и хуже, чем я ожидала, и у нас вот-вот начнутся весенние каникулы.