Тайная девушка

— Мы с Коди расстались, — отвечаю я ему, поворачиваясь к нему лицом и засовывая руки в карманы нового платья — ох, разве вы не любите платья с карманами? — и улыбаюсь. — Это было необходимо. Я покончила с этим. Я просто… Моника не очень-то поддерживала меня, и я почувствовала, что предпочла бы быть здесь.

Папа кивает, но, похоже, его это не совсем убеждает.

— Ладно, Шарлотта, — говорит он со вздохом. — Послушай, я как раз собирался позвонить тебе…

Кровь отхлынула от моего лица, и я тяжело присаживаюсь на край кровати. Ни одно предложение, начинающееся словами «Я собирался тебе позвонить», в конце концов, не заканчивается хорошо. Моё сердце начинает бешено колотиться, а руки начинают дрожать.

— Что? Что это? Это ведь не мама, не так ли? — однако то, как папа смотрит на меня, говорит мне, что на самом деле это мама. — Она ведь не мертва?

— Не драматизируй, — отчитывает он, что на самом деле несправедливо с его стороны. Мама употребляет наркотики. Она ставит себя в опасные ситуации. Это было моим страхом в течение многих лет. — Она не умерла, но я забираю её сегодня, чтобы записать на программу реабилитации.

Воздух выходит из меня, и я прикладываю руку к груди, чувствуя себя сдутым воздушным шариком. Слишком много эмоций за слишком короткое время. Сейчас я как бы… оцепенела. Мой план на последние три месяца состоял в том, чтобы взять себя в руки и остаться здесь, вернуться к своей жизни в Калифорнии.

Сейчас всё, чего я хочу — это посидеть в том заброшенном женском общежитии и почитать книгу. Поправляя очки на носу, я приподнимаю бровь.

— Можно мне пойти? — то, как отец хмурится, отвечает на этот вопрос за меня. — Почему нет? Ты сказал, что я могу увидеть её на Рождество, но если она на реабилитации, то я вообще не смогу её увидеть!

— Не будь эгоисткой, Шарлотта. Твоя мать делает сознательный выбор в пользу своего собственного выздоровления.

— Не понимаю, почему я не могу просто поехать с тобой и отвезти её туда, — начинаю я, чувствуя, как слёзы застилают мне глаза, но папа явно закончил разговор. Он хватает свою одежду с кровати и направляется в ванную. — Это грёбаная хренотень.

— Я начинаю уставать от твоего грубого языка. Он заставляет тебя казаться необразованной. Ты хочешь, чтобы люди воспринимали тебя именно так? Как заведомо невежественную и необразованную? Потому что так, ты не очень далеко продвинешься в жизни, Шарлотта. — Мой рот сжимается в тонкую линию, но спорить с ним нет смысла. Он убедится, что выиграет все до единого. — Кроме того, ты должна уважать желания матери.

— В смысле? — спрашиваю я, следуя за ним на несколько шагов к двери ванной. — Она не хочет меня видеть?

Папа ничего не говорит, но я вижу, что это написано на его лице.

— Она попросила одного меня забрать её, потому что не хочет, чтобы ты видела её такой. Это потому, что она любит тебя, Шарлотта, она и не хочет, чтобы ты приезжала. — Он направляется в ванную и закрывает за собой дверь. Тем временем это чувство онемения просто проникает во все пальцы рук и ног и остаётся там, даже когда он выходит за дверь, даже когда возвращается, и оно не отпускает меня всю дорогу до Коннектикута.

Глава 17

Январь на северо-востоке чертовски холодный. То короткое пребывание в Калифорнии лишило меня всякой остаточной стойкости к погодным условиям. Большие каменные коридоры Академии Адамсон кажутся ледяными пещерами, когда я, дрожа от холода, иду с последнего урока на заседание Кулинарного клуба.

— Как долго этот чёртов обогреватель будет отключён? — огрызается Спенсер, ставя несколько кастрюль и сковородок на стол. — Эти придурки работали над этим весь день.

— Учитывая сумму, которую им платит школа, можно подумать, что всё уже сделано, — мягко добавляет Черч, потягивая кофе, когда я, проталкиваясь бёдрами, вхожу в комнату. Его янтарные глаза встречаются с моими, когда я бросаю рюкзак на пол и поплотнее запахиваю новую куртку, которую получила в подарок на Рождество. Это единственное хорошее воспоминание о Рождестве, с которым я вернулась из Калифорнии.

— Вот в чём проблема с вами, любителями сладкого, — говорю я, закрывая кулинарную книгу и притворяясь, что мне всё равно, что Рейнджер наблюдает за мной прищуренными сапфировыми глазами. Близнецы дразнили меня весь день, но это лёгкое поддразнивание, которое на самом деле меня не беспокоит. В какую игру они играют, я не знаю, но это лучше, чем, когда на меня вываливают банку с пауками, так что я соглашаюсь. — Эти люди там, на леденящем холоде, надрывают свои задницы, чтобы починить систему отопления, которая существует с начала века. Сделайте им небольшую поблажку.

— Ух ты, ты точно вернулся с дополнительным куском говна, — огрызается Спенсер, но я продолжаю смотреть на кулинарную книгу передо мной. Я не могу смотреть на него, только не после всех тех грёз наяву о его поцелуях. Эти бирюзовые глаза, эти серебристо-пепельные волосы, жар его рук. — Ты, должно быть, хорошо провёл время со своей девушкой, а?

— Они расстались, — объявляют близнецы, когда я с наслаждением распахиваю кухонную дверь. — Мы были свидетелями этого. — Они оба поднимают руки и пожимают плечами в умиротворяющем жесте.

— Вообще-то, Тобиас ударил Коди, парня, с которым спала Моника, — говорю я, листая страницы в поисках какой-нибудь запеканки, которую я могла бы приготовить, чтобы она не остыла. Теперь, когда я знаю, что мы на самом деле зарабатываем дополнительные баллы за этот урок, я стараюсь немного усерднее. Если я правильно разыграю карты, то в этом году больше не попаду в летнюю школу.

— Ты, блядь, серьёзно? — спрашивает Спенсер, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как он в замешательстве переводит взгляд с меня на близнецов. — Вы были вместе на каникулах?

Близнецы оба вздыхают и обмениваются взглядами, прежде чем повернуться обратно к Спенсеру. Когда я бросаю на них быстрый взгляд через плечо, я сразу понимаю, что Мика — тот, что слева.

— Наша мать работает в Санта-Крузе. — Они снова указывают друг на друга, и это напоминает мне Траляля и Труляля из «Приключений Алисы в Стране чудес». Очень причудливые. Но затем Мика жестоко ухмыляется и разрушает иллюзию.

— Как, по-твоему, его отец получил эту работу? — затем он указывает на меня, а после подходит и встаёт слева от меня, в то время как Тобиас занимает место справа. Тобиас переходит к разделу, посвящённому суфле, и постукивает по одному из них пальцем.

— Давай приготовим это.

— Здесь написано, что уровень сложности сложный, — говорю я, стараясь не обращать внимания на их сладковато-терпкий запах. Если бы я была поэтичным человеком, я бы сказала, что они пахнут ненасытностью. Ням. Я имею в виду… нет. Нет, спасибо.

— Не будь слабаком, — мурлычет Мика, выхватывая у меня книгу, в то время как его брат идёт к холодильнику за ингредиентами. Спенсер смотрит на меня так, словно я с другой планеты, а потом… его рот дёргается, и он позволяет этой похотливой улыбочке появиться на его сочных губах.

— Ты сделал то, о чём я просил? Ты сравнил мой поцелуй с её?

Близнецы оба останавливаются и смотрят на меня. Чёрт, даже Черч поглядывает в мою сторону. Рейнджер просто отворачивается, одетый в бело-голубой клетчатый фартук с оборками, который делает его похожим на Дороти из «Волшебника страны Оз».

— Она изменяла мне с Коди. — И это чистая правда. Они оба в каком-то смысле изменяли мне. И я рассталась с Моникой как с подругой, так что технически я не лгу. — Всё остальное, что произошло, не имело значения.

Спенсер хлопает ладонями по стойке и заставляет меня подпрыгнуть, ухмыляясь мне, как волк, который только что почуял добычу.

— Чушь собачья. Если бы тебе не понравилось, как я целовался, ты бы сказал мне. Ты слишком честный для своего же блага придурок, Чак Карсон. — Он выходит из-за кухонной стойки, чертовски красивый в синем блейзере, галстуке цвета шампанского и слаксах. Но также… немного пугающий.