Седьмой лорд

Глава 72. «Последняя битва (2)»

У У Си было такое чувство, будто он видит глубокую мечту, перевернувшую его мир. Мир снов был слишком похож на жизнь, настолько реалистичным, что все и вся внутри него казалось настоящим, из-за чего он не мог отличить реальность от фантазии. Он мечтал о том дне, когда катящаяся повозка проедет мимо густых пейзажей Наньцзяна. Спускаясь по очень длинной дороге, он увидит множество людей, а затем в одиночестве прибудет к самому цветущему и красивому месту в мире - Реке Полнолуния, которая текла бесконечно тридцать ли, и на ней и вокруг нее пели и танцевали красавицы. После этого он кого-то встретил. Глаза другого блуждали, казавшись даже более проворными, чем свет Реки. На его лице всегда была улыбка. У него всегда были средства, чтобы прожить жизнь с максимальным комфортом. Он любил прекрасное вино и прекрасных людей. Он говорил и работал спокойно, ни с кем не ссорился. Несмотря на это, у него было много недостатков. Однако, когда У Си заметил его, он почувствовал, как тепло вот-вот растопит его сердце. Он мечтал о многих днях безграничного мира. Другой мужчина немодно опирался на кресло с откидной спинкой под большим деревом, лениво прищурившись, неторопливо объясняя некоторые вещи, которых не было в книге, как будто он знал их с рождения. Ему даже не нужно было ссылаться на рукопись, он мог уверенно говорить в полусне и время от времени поднимал руку, чтобы выпить чашку чая и тогда особенно чистый аромат исходил из его широких рукавов. Ему также снились теплые ладони этого человека, когда он беспомощно называл его "ты, маленький ядовитый мальчишка", мечтал о том, как он держал соболя в руках, носил эту красную нить с кольцом, едва заметную на его белоснежной шее, мечтал о той ночи, когда кровь воспламенилась от эмоций, за которые он умрет несколько тысяч раз.

Однако эти радости заставляли его чувствовать себя неловко, он смутно чувствовал, что что-то не так. Широко раскрытыми глазами, он пристально смотрел на улыбку другого, наблюдая, он чувствовал, как внутри него возникает паника. Затем сияющие черты того, кто был перед ним, становились все бледнее и бледнее, пока не стали видны вены под его кожей. Затем приподнятые уголки его рта опустились, его глаза становились все более и более пустыми, пока линии красной крови не засочились с краев губ, капля за каплей падая на его белоснежную одежду. Чувствуя, что он вот-вот испугается до смерти, У Си потянулся к нему, но не смог дотянуться, он будто оступился и провалился в яму. Его сознание полностью искажалось, оставалось только отчаяние, которое врезалось в ядро ​​и сковало грудь, как будто собиралось взорвать сердце. Он резко открыл глаза, все вокруг было размытым. До его ушей донесся звук повозки. Некоторое время он тупо смотрел в потолок, не в силах вспомнить, где находится, но не мог сопротивляться, положив руку себе на грудь. Почувствовал влажность в уголках глаз он потянулся и обнаружил, что все его лицо в слезах.

-Шаман проснулся! Он проснулся!

Закричал чересчур громкий человек. В этот момент в его голове возникла нелепая идея - это была дорога в столицу, верно? Все это было только его воображением и еще не произошло на самом деле. Вскоре лицо А Синьлая появилось в поле его зрения, и он неуклюже помог ему подняться.

-Выпей воды, Шаман.

Взгляд У Си скользнул по тонким морщинкам, по краям глаз другого человека, затем скользнул по его собственным взрослым рукам. Мысль, которая была у него внутри, как фейерверк, падающий в воду, медленно угасала, в конечном итоге оставив после себя только клубок пепла, который хлынул леденящими кровь волнами. Он молча выпил половину чаши воды из рук А Синьлая, закрыл глаза и прислонился к циновке позади него. В голове было пусто. Он целенаправленно сконцентрировался на понимании боли, исходящей из его сердца, боли, которая волна за волной была такой, как будто его внутренности рвутся на части.

Цзин Бэйюань... Цзин Бэйюань... Цзин Бэйюань... Бэйюань...

А Синьлай и Ну Аха наблюдали за ним со стороны, не смея шуметь. Они видели, кок он сидел, прижимая руку к груди и не моргая. Подъем и опускание его груди почти не было видно, его густые брови плотно нахмурились. Спустя некоторое время он спросил их:

-Где мы?

А Синьлай и Ну Аха переглянулись.

-Мы уже проехали Шучжун, - тихо ответил Ну Аха.

У Си легко кивнул, но ничего не сказал. Ашинлаэ импульсивно открыл рот в желании говорить. Когда Нуахар остановил его, он яростно повернулся, чтобы взглянуть на него, а затем продолжил говорить, несмотря ни на что. «Шаманет, когда мы были в гостинице несколько дней назад, я услышал, что Северная Вакура скоро достигнет столицы...»

У Си открыл глаза и посмотрел на него, их чернота, казалось была покрыта еще одним слоем черной пленки. На их поверхности больше не появлялись какие-либо из этих прежде отчетливых эмоций, и А Синьлай понял, что он не был похож на их прежнего Шамана. На кого же был похож его взгляд? Он был похож на Князя Наньнина, на Наследного Принца Великой Цин, внутри него происходило множество вещей, которые другие не могли понять, скрытые глубоко внутри. Даже в этом случае он продолжал говорить с серьезным лицом.

-Шаман, если ты скажешь хоть слово, мы развернемся и поедем обратно!

Он в ярости отбивал руки Ну Аха, который пыталась его заткнуть.

-Не останавливай меня! А как насчет Князя? Разве то, что он делает правильно? Судя по тому, что я вижу, его голова тоже забита непонятными вещами! Шаман, вернемся? Вернемся в столицу и заберем его! Он может взбеситься, но все равно... Дадим ему твое снотворное и заставим его... заставим его...

У Си апатично смотрел на него. Следующие слова А Синьлая застряли в горле. После этого первый ясно и кратко сказал:

-Гоните лошадей быстрее.

А Синьлай и Ну Аха были поражены, услышав, как он продолжил.

-Гоните их обратно в Наньцзян. Не ленитесь. Пусть наши братья поработают несколько дней, так как нам нужно как можно скорее добраться до Наньцзяна, и чем быстрее, тем лучше... как только я успокою свое дыхание, найди мне быструю лошадь, чтобы я мог покинуть этот экипаж.

А Синьлай долгое время смотрел на него разинув рот.

-Шаман...

Но У Си снова закрыл глаза, как если бы он подтвердил свое решение, и больше не разговаривал с ним... Было ли то, что Князь делал, обязательно правильно? По крайней мере, до этого этот человек был самоуверен. Он всегда думал, что у него все распланировано, и все должно иметь смысл. Он тщательно спланировал свой собственный путь, чужие дороги, дорогу жизни и дорогу смерти, тянущуюся отрезком за отрезком, никогда ни с кем не обсуждая это. Цзин Бэйюань привык к небрежности, по всей видимости, признавая свои ошибки в любое время, но это было не больше, чем ему не хотелось ссориться с другими людьми. Когда он искренне решил что-то сделать, не было никакого повода для обсуждения, не говоря уже о мнении других людей. Что он думал на счет него?... Ребенок? Кто-то, кто нуждался в присмотре, нуждался в обучении и был ненадежным... точно так же, как он сам относился к А Синьлаю?

Три часа спустя У Си сел на быструю лошадь и проскакал весь путь на полной скорости. Он заставил себя не думать ни о Цзин Бэйюане, ни о текущей ситуации в столице, а сосредоточился исключительно на том, что было перед ним. Снаружи он был безмятежным, как лужа мертвой воды. Ему удалось сжать оставшийся почти месяц путешествия в шесть дней. Он был один на своем пути, измотав до смерти трех лошадей. За эти короткие шесть дней он научился подавлять свои эмоции, подавлять свое выражение лица и подавлять все, что было трудно себе представить. Он научился держать все внутри себя, давая другим взглянуть только на то, о чем он хотел, чтобы они знали. Он воткнул непоколебимый столб в свое сердце, так что даже если гора Тай рухнет перед ним, он все равно сможет справиться с этим. В первый раз его жизнь внезапно изменилась когда Наньцзян потерпел поражение, и он вошел в столицу в одиночку, чтобы играть в заложника. Второй раз все изменилось после целого десятилетия пребывания в чужой стране, когда он был свидетелем и участником убийств, склонив головы, причудливую, безвкусную, чарующую жизнь в роскоши, заговорах, от которых волосы встают дыбом, и глубокой тоски. И теперь, в этот текущий и последний раз, он прорвался к внезапному изменению.