Люди с рюкзаками

Море их встречало мягким приливом, горы – дивным сосновым воздухом, столовые манили вкусным жареным мясом с баклажанами и аппетитным гарнирами с подливами, рыночные лотки радовали дешевыми и супер-спелыми фруктами. Они плавали, гуляли, узнавали мир, радовались новому и постоянно чему-то учились. В их сердце не было горечи, они себя не жалели и никого не винили.

Бытовые шероховатости они воспринимали как статичную данность эмигрантской жизни, а само наличие работы считали настоящей удачей. Для таких людей мир, приобретший теперь черты настоящего тропического рая, всегда будет местом для созидания, куда бы они ни пошли дальше. Но именно эти никуда уже и не собирались.

Диаспоры тем временем активизировались, придумывая все новые и новые схемы предоставления услуг, которые многими здешними специалистами делались за куда меньшие деньги. Для тех, кто уповал на говорящих с ними на одном языке старожилов, было предусмотрено много как ловушек, так и приторно сладких угощений. Зависимые от чужих советов и мнений, некоторые останутся с этим на долгие годы.

Солнечные дни сменялись облачными, а Татьяны, Светланы, Галины, Регины – женщины сильные, волевые, знающие свое дело – продавали это и продавали то, советовали и причитали, как матушки, сворачивая весь мир новоприбывших мигрантов в нужное им русло – туда, где, якобы, дешевых квартир уже не осталось и за все нужно платить.

Некоторые из тех, кто жил тут 10 или 20 лет, делали все от чистого сердца, помогая, советуя, тратя время и силы на преодоление чужого кризиса. Но, как правило, потом жалели, получая в ответ совершенно не то добродушное отношение, на которое рассчитывали, и навсегда прекращали новые контакты. Большая часть буквально пугалась аморальности новых друзей, которые говорили о страшных вещах абсолютно будничным тоном. Например, смеясь, изучали подступы к здешним 18-летним девушкам. И ты сразу вспоминал прошлое. И ты сразу понимал, кто они такие на самом деле.

Придумывая оправдания всем сказанным словам, растраченной открытости, расистским высказываниям, шовинизму, пренебрежительному отношению, ты был втянут в пучину того, что никто из нас, находясь в поле их влияния, не мог контролировать – призраков прошлого.

Как правило, только те, что начинали паразитировать на местных, считали, что наличие диаспоры – это однозначно хорошо. На самом же деле она неизбежно утягивала обратно – в места, из которых мы давным-давно выбрались своими собственными когтями.

15

Для местных, уже бывалых, из тех, что в своем уме, все перевернулось тогда, когда они начали слушать разговоры новоприбывших. Как дети обзывали матом родителей, как родители били детей, как на плач жен и младенцев никто не обращал внимания. Кошки, которые не хотели, чтобы их гладили – нарекались предателями и дезертирами, а здешние дети обзывались словами, указывающими на их расовую идентичность.

Эти слова были слышны отовсюду и повергали в шок. В этих семьях не было ни достаточно патриотизма, ни достаточно либерализма, чтобы составить о них четкое мнение и поставить на место. Дома они паразитировали на одной нации, а теперь – пытались на другой, и все это понимали. И ничего с этим поделать было нельзя.

Отовсюду слышалась брань и среди взрослого населения. Но у этих был далеко не только расизм. Был эйджизм, шовинизм, ультра-либерализм, анархизм. Парни хвастались, что они нашли, где купить легкие наркотики. Замужние девушки радовались, как много на них обращают внимание местные мужчины. Мужчины составляли планы покорения, до позиции на коленях, этого нового мира. А женщины успевали найти себе врагов или завистниц, стократно преувеличивая важность их присутствия для других людей.

Они ели свои бургер-кинги, покупали свои пумы и адидасы, пускали слюни на что-то подороже, даже не особо отличая подделки от оригиналов и не думали о крови, ампутациях и пулях, выпущенных за их свободу оставаться просто детьми. Перепуганными, непрактичными, живущими одним днем детьми, которые уже лет 10 как считали себя взрослыми.

Из убитых, ободранных квартирок они переезжали в белые, светлые, просторные апартаменты с видом на море и жаловались, что в них только одна ванная. Пытаясь убедить всех и каждого в том, что так жить они не привыкли. Или что их деньги стоят большего просто по праву происхождения с севера. При этом в их расизме было что-то настолько наивное, что заставляло порой воспринимать его даже несерьезно – настолько нелогичным он был. Но, как знает любой эксперт, именно в глупости и рождается агрессия.

Да, никто не может винить молодого человека за то, что он стремится жить комфортной жизнью. Но это безудержное растрачивание молодости на потакание своим слабостям, блогеропоклонничество, вредные привычки, контролирующие мысли, зомбирование многочасовым поступлением информации, что они начали еще дома и продолжили здесь, этому не было оправдания ни в том мире, ни тем более в этом.

Новое поколение считало, что если они смотрят постоянно концентрирующие тебя на определенной раскрытой правде ролики в онлайн сервисах, они чем-то отличаются от старшего поколения, что так же покорно верит всему, что говорится в других источниках. Как же они ошибались. Какими важными себя считали. Как поразительно точно повторяли судьбу предков.

Для возвращения хотя бы толики привычной рутины, в чатах городов воцарился бартер – курсы йоги меняли на еще более бесполезные курсы SMM, все играли в настольные игры и квесты, рисовали мандалы, вязали и шили, много говорили и никогда не молились. Но всегда, абсолютно всегда, непременно пили и даже не понимали, что собрались именно для этого.

Или того хуже – устраивали встречи для налаживания связей. То, к чему это приводило, иногда было зафиксировано в полицейских сводках с пометками «на депортацию». Но на тех мероприятиях ни один из собирателей типичных пороков не думал о своей семье и о детях, об этике и морали, потому что окружение было похожим и поддерживало их, как в старые добрые. Иногда они нарекали себя великой оппозицией, но ей вообще не являлись.

А тех, кто начинал взрослеть или просто быть хорошим человеком – тому больше не звонили. Или он сам блокировал всех причастных к непринужденным и расслабленным разговорам о сегрегации. Но хуже всех были те, что имели мнение, но не высказывали его, потому что знали, что переходят границы морали. Они лишь сверкали глазами, а иногда проговариваясь как бы невзначай, отнекивались, убеждая, что их не так поняли.

16

Блаженные светловолосые люди, подставив лица более теплому солнцу, ходили по улицам за руки и казались невинными. Но в чатах, в чатах, где нет ни последствий, ни фамилий, они показывали свое истинное лицо. Ненавидели тех, кто уехал; ненавидели тех, кто остался; ненавидели тех, кто приехал позже них; кто за и кто против; ненавидели богатых и ненавидели бедных; ненавидели местно, по национальности; ненавидели умников. Больше всех ненавидели тех, кто разоблачал их побитую этику и блокировал навсегда.

А потом, за чашечкой кофе в кафе с видом на море, называли друг друга друзьями после пары коротких встреч. И правда в это верили. И никто, абсолютно никто, не считал это лицемерием. Кроме взрослых. Но взрослых среди них найти было практически невозможно.

А настоящая золотая пора настала для тех, кто переехал в теплые страны немного загодя до последних событий. Бизнес-леди, коучи, индивидуалисты, старые добрые пройдохи. Бизнес, бывший в абсолютном упадке, вдруг начал процветать – виллы, сдаваемые втридорога; курсы мастерства по любым удаленным работам; прогулки на яхтах, которые уже отжили свое и подавались как элитные, и квартиры. Квартиры, в которых местные, прямо за стенкой, жили за 30% от стоимости, названной им. И это было не грустно и не весело. Это было просто вполне ожидаемо.

Даже бесплатное открытие счета в местном банке почему-то начало стоить дополнительных денег. Окропив волшебной водой, их вели за руку через дорогу, чтобы привести к «нужному» человеку, который оказывался кассиром, который просто уже примелькался. А телефоны, на которые регистрировали счета, умирали через несколько месяцев без возможности восстановления доступа.