Белая радуга

Он узнал едва уловимые следы неразгаданного шифра.

Кто-то был в здании. Множество врачей. Окна светились, функционировали роботы-медики, доносилось эхо разговоров. Быть может распространились вести о нападении на больницу. Или какой-то пациент потребовал присутствия живых специалистов.

Эн стоял у самых дверей. Дождался ветра. Вспомнил запах кофе. Приободрился.

Вернулся в машину.

"Покажите, пожалуйста, вашу лицензию красному окошку", – оптимистично предложил механический голос.

Эн передал компьютеру транспорта, что у него "есть лицензия".

"Благодарим за сотрудничество. Приятной ночи."

Закрылись двери, машина взлетела.

"Ночь затянулась, – думал Эн. – Мало сплю. Мало батареек. Слишком много мусора в голове. А бессонные сутки не могут закончиться удачно."

Машина приземлилась около знакомой ямы метро. Дома из железа и бетона молча взирали на транспорт пустыми глазницами. Тишина бродила в парке неподалеку. Словно вдох перед безумным утром.

Эн спустился под землю. Миновал безжизненные кучи мусора. С каждой минутой жизнь будто уходила из мира, неспешно, по каплям.

Агент добрался до нужной станции, нашел секретную дверцу в стене и кодовый замок. Он попросил замок открыться, проник в тоннель, во тьму. Прошли минуты.

Еж не торопился покидать квартиру, хотя его передвижения и могли свидетельствовать о сборах.

Вдали слышался волевой голос, отдающий приказы. Странный, громкий, командный голос, разрушающий напряженную тишину, сбрасывающий холодные руки безысходности и приносящий в жизнь немного здорового фарса.

– Этот тип набит имплантами как подушка пухом, – вещал "голос главаря". – Он всю технику за милю чует. А ваши стволы, со сканерами, автоприцеливанием, выходом в сеть, разве что стихи сами не пишут. Он о выстреле узнаёт раньше, чем вы на курок решитесь жать, – на тактичное помалкивание голос ответил: – Найдите артефактные пушки.

– Да где же их возьмешь? – задал справедливый вопрос один из подчиненных.

– Где угодно! Украдите из музея. Соберите самострел. Пристрелите из рогатки. Палками его забейте. Я хочу, чтобы он умер, ясно?

Эн вломился в логово без спецэффектов и приветствий. Он просто сорвал лохмотья, перекрывавшие вход, и нагло шагнул в помещение.

Здесь чувствовались жар, запах пота, затхлость, гниль и сера. В центре штаба фигуры в балахонах, многие без капюшонов и без масок, с испуганными лицами, хранили молчание.

Эн определил хозяина голоса, развернул к нему невидящую голову, послушал.

Все притихли. Эн чувствовал в присутствующих легкий испуг, замешательство, смущение. Как подростки, пойманные родителями за чем-то неприличным, косари безнадежно потели, переминались. Их механические косы и электронные автоматы валялись в разобранном виде. Религиозные культовые книжки и свечи теперь выглядели как нечто постыдное и неуместное.

Агент решил, что совершенно испортил собрание своим хамством.

Они выдержали минуту тишины. А затем тихо разошлись, оставив свое добро и не тронув нарушителя.

Эн также не сказал ничего. Он остался доволен результатом, ему нечего было добавить.

– – –

Еж покинул квартиру. Точка-сигнал побежала по схеме города к ресторану "Хвойные деревья".

Эн, не откладывая, поспешил следом. Агент жалел о потраченном времени. Он хотел застать Ежа еще дома, без свидетелей. Впрочем, как знать, встреча в людном месте (а данный ресторан оставался достаточно шумным даже ночью) меньше напугает Ежа и будет больше располагать к доверительной беседе. Эн в конце концов пришел к выводу, что ночным любителям пищевой индустрии не интересны чужие приватные беседы, и успокоился.

Что можно сказать о ресторанах Системы? Для одних это было место запланированных обедов и ужинов, для других – лучший способ провести "время для отдыха". Система сохраняла их в достойном и приличном виде. Для нее цивилизованное потребление пищи было частью человеческой культуры.

Эн сосредоточил внимание на данных со спутника, стараясь не отвлекаться на запахи, звоны бокалов, шипение горячих блюд и приглушенные разговоры опрятно одетых посетителей. Музыка ансамбля "Пьяные парни" задавала атмосферу ночного пиршества.

Никто по-настоящему не нуждался в еде. Но отлично приготовленная пища оставалась одним из лучших способов поддержания работоспособности и получения удовольствия одновременно.

Эн осторожно прошел мимо похожих столиков с молодыми парами, мимо столиков с деловыми партнерами, обсуждающими серьезные темы. Агент продвинулся вдоль стены с одинаковыми окнами, обогнул музыкантов, наигрывающих веселую мелодию, извинился, задев чей-то локоть, и приблизился к сидящему в гордом одиночестве Ежу.

Маленький толстый и коротко стриженый человечек уплетал куриную ногу.

В больших очках, с повязанной на шее белой салфеткой, с короткими жирными пальцами, Еж вызывал противоречивые ощущения. Он представлял собой комическое и вместе с тем отвратительное зрелище. Стол полнился многочисленными яствами, едва умещающимися чуть ли не друг на друге. Отдельные тарелки и кастрюльки опасно балансировали на самом краю. Сбоку на соседнем столе уже высилась горка объедков и грязной посуды. Эну оставалось лишь удивляться, когда Еж успел прикончить такое количество еды.

Прервав процесс уничтожения курицы, Еж натужно засопел. Его глазки поползли вверх, как будто возвысились над очками, и пристально всмотрелись в неподвижную фигуру агента.

– Мой бог, – сдавленно отрыгнул Еж. – Умирать мне еще рано. Следовательно, вы здесь для разговора.

– Я здесь для разговора, – подтвердил Эн.

– А потом сдадите меня первому же патрулю СООП, – предположил Еж. – Поэтому чем дольше я говорю, тем больше у меня останется времени на эту восхитительную еду. Забавно, не находите? Есть и разговаривать. Говорить, чтобы есть. Впрочем, смерть от случайного куска не в том горле мне также не грозит сегодня.

Эн хранил молчание.

– Присаживайтесь, – пригласил Еж, взмахнув куриной костью.

Агент сел в кресло напротив Ежа.

Тот вскрыл очередную бутылку крепкого вина и наполнил опустевший бокал.

– Я вам не предлагаю, – тактично предупредил он. – Вы наверняка на службе. Да и какое удовольствие может получить существо не видящее, не слышащее, не чувствующее? – Еж снова рыгнул, осушил бокал с характерным хлюпаньем и всмотрелся в агента смелее. – Никаких прямых контактов с миром. Все через импланты. Как вечный онанизм инвалида высшей степени.

Эн хранил каменное спокойствие.

– Значит вы здесь... – вспомнил Еж, постучав себя в грудь.

– Для разговора, – подсказал Эн.

– Естественно! – радостно подтвердил толстяк. – Могу поспорить, вы даже знаете пароль!

– Пароль? – припомнил Эн. – "Кукла на веревочках".

– Все верно. Все мы здесь куклы, – согласился Еж. – Дурацкая фраза. И, как видно, известна каждой секретарше в Системе, – теперь он держал кость в своей похожей на лапу руке и дирижировал. – Хор "Пьяные парни", спойте нам, спойте!

Музыканты с энтузиазмом принялись за новую песню.

– Мы, люди, лишь пешки в большой игре, – продолжил Еж. – Пешки с промытыми мозгами. Системная школа выбивает из нас индивидуальные ценности, превращает в винтики машины. В бездумные винтики.

– Если бы все обстояло так, как вы говорите, у вас не было бы таких мыслей, – возразил Эн. – Система уважает человеческую личность и позволяет вам вести те речи, которые вы ведете. Это называется "свободой слова". Система позволяет вам свободно распоряжаться своим "временем для отдыха", выбирать способ ухода из жизни, а взамен лишь встраивает в механизм создания лучшего будущего, что соответствует вашим же интересам.