Белая радуга

Радуга

В кафе на этаже отдыха Эн нашел Мэй.

– Ты как? – спросил он осторожно.

– Ты не позвонил, – пожаловалась она. – Где твой плащ? Новый имидж?

– Сгорел, – пожаловался в ответ Эн. – Вместе с квартирой.

– Жалко, – посочувствовала Мэй.

– Все равно было не мое, – пожал плечами Эн.

– Квартира?

– Нет, плащ.

– У тебя был чужой плащ? – поразилась она.

– Да, – подтвердил Эн, поспешно добавляя: – Я взял его... на память.

– Как ты мог, Эн? – вздохнула Мэй. – Стянул чей-то имидж. Что дальше? Чужое удостоверение? Чужое средство связи?

– Личное средство связи – это же почти нижнее белье. Как можно использовать чужое? – пошутил Эн.

– Ты не ответил, как так получилось...

– Спасал жизнь, – Эн замолчал.

– О чем ты? – не поняла она. – Несешь какой-то бред. Должно быть, это все тяжелая ночь, – Мэй схватила Эна за руку. – Пошли знакомиться с отцом!

– Со священником? – уточнил Эн, следуя за девушкой.

– Да нет же, глупый. С моим папой. Мы недавно переехали, он все еще разбирает вещи. Это тут, недалеко.

Они пересекли несколько этажей здания и пару переходов.

Через четыре минуты приблизились к темному туману.

– Здесь вы живете? – уточнил Эн.

– Здесь, – подтвердил ее голос. – Электронные замки еще не поставили, поэтому мы пользуемся механическими.

– Не очень-то много электроники у вас, – отметил агент, осторожно проверяя восприятием область тумана.

– Отец не любит электронику, – подтвердила Мэй.

– Не любит электронику? – слегка растерянно пробормотал Эн, следуя за девушкой.

Он чувствовал себя неуверенно во тьме.

– Отец уже распаковал картины, – радостно объявила Мэй. – Он художник, – пояснила она. – Школа "классического искусства". Пишет без использования вспомогательных устройств и искусственного интеллекта. Если бы ты только мог увидеть их!

Чувствовались масляные краски, холст, запахи картона и химии. Браслет столкнулся с буйством цвета.

– На этой картине, – с энтузиазмом принялась комментировать Мэй, – изображен фей... ейе... ер.. фейерверк.

– Я вижу, – молвил Эн.

– Видишь?

– Я неплохо разбираю цвета.

– Это совсем не то, – возразила Мэй.

– Полагаю, что да, – согласился Эн. – Это... отличается... наверное.

Они остановились около белого пятна.

Эн смутно улавливал серые очертания карандашного наброска.

– Последняя картина отца, – сказала Мэй. – Это радуга. Но он еще не закончил ее.

– Радуга?

– Странно, правда? – задумчиво продолжила Мэй. – Уже давно не видно чистого неба, и дожди стали редкостью. Радуга встречается разве что в искусстве.

Эн почувствовал приближение живого существа.

– Руками трогать нельзя, – предупредил голос.

Агент развернул кольцо. Никакого эффекта.

– Конечно, папочка.

Эн подверг анализу голос.

– Здравствуй, Элай, – приветствовал он знакомого человека.

– Вы знакомы? – послышался вопрос пораженной Мэй.

– Дорогая, налей по чашке чая старым друзьям, – сказал в ответ Элай.

По удаляющимся шагам Эн понял, что они с Элаем остаются одни.

– Когда ты стал художником? – спросил агент.

– Я? – рассмеялся Элай добродушно. – Я всегда был художником. Даже когда паял твои схемы.

– И ты правда не любишь электронику?

Элай вздохнул.

– Скажем так, я устал от электроники. Но тебя-то я всегда рад видеть.

Восприятие Эна поймало светящийся в тумане объект. Множество мелких бесцветных предметов раздвинулись в стороны, а из груды неопознанных вещей выглянул медвежонок.

Медвежонок неуклюже выкатился на середину комнаты, неловко подпрыгнул, а затем взлетел к потолку.

– Так твой дом не полностью свободен от нее? – сказал Эн.

– Пространство полностью свободное от электронных устройств? Что ты! Такие места существуют, наверное, только в космосе. Да и то подальше от планеты, – пошутил Элай, затем нахмурился, следя за полетом медвежонка. – Ты мог бы стать богом здесь, – заметил он.

Эн отметил нотки искренности.

Словно слабый источник света перемещал Эн игрушку вдоль стен и обводил вокруг предметов, изучая детали квартиры.

– Тебе не следует часто использовать поле, – предупредил Элай.

– Я знаю, – Эн поднес медвежонка к маленькому черноволосому человеку с усиками, бородкой и незлой улыбкой специалиста. – Так Мэй – твоя дочурка?

Маленький человек закивал с довольным видом выполненного долга.

– Ее фамилия "Ри", – припомнил агент. – Так она представилась.

– Это фамилия ее матери, – пояснил Элай. – Не спрашивай почему...

В комнату заглянула Мэй.

– Чай готов, – объявила она, пропадая.

Эн перенес медвежонка к себе, поймал его рукой и направился в сторону кухни.

– – –

После ночного чаепития, на котором Эн не выпил ни капли, но высказал несколько соображений по обсуждаемым темам, Мэй заметила, что ей нужно пройтись, и покинула квартиру ненадолго. Агент и Элай поднялись на крышу здания, где уселись на самом краю, свесив вниз ноги и вслушиваясь в звуки ночи. Элай осмотрел и попытался исправить нерабочее отделение для батареи в руке агента.

– Мэй рассказала про бандита, который напал на вас в переходе, – сообщил художник. – Я рад, что ты присмотрел за ней.

– Мне хватает работы обычно, – заметил Эн. – Но сегодняшняя ночь чересчур богата на события. ...У... – слегка вздрогнул он. – Осторожнее там.

– Тебя следовало бы усыпить вначале, – признался Элай, когда из предплечья Эна посыпались искры. – Как ты умудряешься быть настолько неаккуратным?

Эн поморщился, его сенсоры уловили признаки дыма.

– Смешно, – сказал агент. – На девушку напал бродяга, и она потеряла сознание. А я не мог уловить признаки жизни. Тогда я использовал батарею, чтобы подать разряд на ее сердце. Так странно. Как будто от того, что я не знал ее дату, зависела ее жизнь.

– Но девушка осталась жива? – Элай воспользовался универсальной перчаткой ремонтника. "Не видно ни черта", – пробормотал он.

– Да, но... Она бы все равно осталась жива, в том-то и дело, – Эн покачал головой, блокируя восприятие дыма.

– Но ты не мог сказать это с уверенностью, так как у тебя уникальное восприятие мира. Именно такие глупости и делают нас людьми.

– Аг... – Эн вздрогнул вновь. – Ты уверен, что по-прежнему разбираешься в этом?

– Конечно, – заверил Элай, взмахнув паяльником, словно кистью. – Еще лучше системных инженеров.

– За прошедшие годы даже у меня появилось много новой начинки, – предупредил Эн.

Налетел холодный ветер. Он принес звуки транспорта и запах гнили.

Эн подумал, что с высоты здания Системы можно увидеть другие здания Системы, часть города, колонны летающих машин, основательно поредевшие ночью, темное небо. Агент воспользовался изображением со спутника.

– Это трудно, – сказал Эн. – Трудно воспринимать... не собой...

– Откуда ты знаешь? – справедливо заметил Элай. – Может быть ты видишь куда больше остальных.

– Больше, – согласился Эн. – Но правильно ли? Есть внутри меня человечек. Он взирает на показания электронных приборов и все гадает, понимает он их или нет... А приборам, порой, кажется, что человечек давно умер и передавать сигналы больше некуда...

Возникла рабочая пауза. Элай пытался исправить последствия неосторожности Эна, а Эн терпел.

– Вот скажи лучше, – сменил тему Элай. – Раз уж речь зашла о жизни и смерти. От природы люди – существа совершенно не приспособленные к полетам без специальной экипировки. Они даже падают неэстетично. Но если воодушевленный нескорым финалом жизни парень на лыжах выпрыгнет из самолета, пролетающего прямо над центром города, как его назовут находящиеся в том центре люди? Экстремалом. А если подобный же эксперимент проведет в любовно-сексуальной сфере? Правильно, извращенцем. Хотя в обоих случаях одна суть: проверка возможностей человека.