Дом Цепей

Торвальд Ном заулыбался.

– Ты начинаешь постигать мудрость низинников!

– Тут и особой мудрости не надо. Тот, кто собрался приручить собаку, должен знать ее повадки. Хочешь, чтобы конь тебе верно служил, – наблюдай за ним, пока еще жеребенком бегает.

– В который раз изумляюсь рассудительности теблоров. Кто-то справедливо заметил, что малазанцам вечно некогда. Некогда вникать, почему другие народы думают и поступают по-другому. Семиградцы умеют прятать свою ненависть. А она разъедает их изнутри. Ненависть – самый неприхотливый сорняк. Растет на любой почве и сам себя питает.

– А вместо воды – слова, – добавил Карса.

– Это ты верно подметил. У слов есть своя магия. Допустим, ты до чего-то додумался. Рассказал об этом одному, другому, десятому, сотому. Вскоре ты услышишь свою мысль из уст других. Кто-то поверит в ее правоту и начнет отстаивать. Кто-то воспротивится. Ты и не заметишь, как словесная перепалка перерастет в стычку, а если их станет много – то и в войну. И тогда уже бесполезно убеждать окружающих, что это была всего-навсего мысль, пришедшая тебе в голову. Тебе придется сражаться не на жизнь, а на смерть. Вражда может растянуться на десятки лет, так что в нее окажутся вовлечены твои дети и даже внуки.

– Скажи, Торвальд Ном, в Даруджистане все такие, как ты?

– В общем-то, да. Заядлые спорщики. Мы обожаем спорить по любому поводу. Бывает, что и бьем друг друга, но только словами. Мы любим участвовать в словесных поединках не меньше, чем ты любишь отсекать головы и собирать в качестве трофеев уши и языки. По какой улице ни пойдешь, в какую часть города ни забредешь – везде встретишь десяток разных мнений. Даже на опасность завоевания Даруджистана малазанцами каждый смотрит по-своему.

– А ты сам-то что думаешь по этому поводу? – спросил Карса.

– Если малазанцы и завоюют Даруджистан, они окажутся положении акулы, которая подавилась Борругом. Город застрянет у империи поперек горла.

– Та акула сперва поперхнулась, но потом все-таки проглотила Борруга.

– Только потому, что он был мертв. А Даруджистан живой.

Впереди показалось еще одно селение. В отличие от всех прежних, оно было обнесено невысокой каменной стеной, за которой виднелись три довольно больших строения. Из хлева, что стоял рядом, доносилось беспрестанное меканье коз, разморенных жарой.

– Не понимаю, зачем днем держать коз в хлеву, – удивился Ном.

– Хотя бы затем, чтобы перерезать им глотки.

– Сразу всем?

Карса принюхался.

– Я чую лошадей.

– Что-то я не вижу ни одной.

Несколько сузившись, дорога миновала канаву, прошла через арку покосившихся выщербленных ворот и превратилась в главную улицу селения. Улица была абсолютно пуста, но путешественников это не удивило: обычно при виде теблора местные жители торопились убраться прочь. Здесь же как будто знали о появлении Карсы и заранее плотно закрыли двери и ставни на окнах.

Великан выхватил меч.

– Мы попали в засаду, – объявил он.

– Кажется, так и есть, – вздохнул Торвальд Ном.

Даруджиец порылся в заплечном мешке и разыскал там кожаный ремень, который намотал на лезвие сабли вместо обломанной рукоятки. Получилось, конечно, не ахти как, но ведь голыми руками клинок держать не будешь.

Из-за больших домов показались всадники. Дюжина, две, три. Все были одеты в странную просторную одежду темно-синего цвета. Лица незнакомцев скрывали повязки. Стрелы коротких луков были направлены на Карсу и Торвальда.

Еще один отряд всадников, вооруженных луками и копьями, въехал со стороны арки.

– Эти луки сильно бьют? – хмурясь, спросил воитель.

– Кольчугу пробивают. А уж наши лохмотья – тем более.

Год назад Карса все равно бросился бы на врагов. Теперь же он лишь молча убрал меч.

Всадники, прибывшие со стороны арки, спешились. Помимо оружия, у них в руках были цепи и кандалы.

– Худ меня побери! – пробормотал Ном. – Неужели снова?

Карса лишь пожал плечами.

Друзья не стали сопротивляться и позволили заковать себя. На мощных запястьях и лодыжках теблора кандалы едва защелкнулись. Кожа вокруг вспухла, а из-под железных обручей закапала кровь.

– Найдите ему другие, – не выдержал Ном, обратившись к незнакомцам на малазанском языке. – На что он вам нужен без рук и ног?

– Меня это не волнует, – послышался знакомый голос.

Из дверей ближайшего дома вышли Сильгар с Дамиском.

– Да, Карса Орлонг, теперь ты останешься без рук и без ног, и все твои дурацкие угрозы прекратятся. Конечно, работать ты уже не сумеешь, но я примирюсь с убытками.

– Достойная плата за спасение ваших никчемных жизней! – не выдержал даруджиец.

– Да, Ном. Достойная и справедливая плата за все. В том числе за потерю всех моих преданных слуг и за мой арест. Этим мои обиды не исчерпываются, но я не стану злоупотреблять терпением наших дорогих друзей-араков. Эти храбрые воины находятся далеко от родных мест. Здесь их не больно-то жалуют, а потому аракам не терпится поскорее убраться отсюда.

Карса уже не чувствовал ни рук, ни ног. Когда кочевник подтолкнул его, требуя идти, теблор споткнулся и упал. Его огрели кнутом по затылку. Карсу захлестнула прежняя, неистовая ярость. Дернувшись, он вырвал цепь у арака и, как мог, ударил того по лицу. Арак завопил от боли.

К воителю подскочили другие кочевники и принялись хлестать его плетками из жесткого конского волоса, сплетенного в косичку. Вскоре юноша потерял сознание.

Очнулся он уже почти в сумерки. Карса лежал на волокушах, которые сейчас отвязывали от упряжи. Молодой воин усмехнулся, подумав, каково пришлось длинноногим поджарым лошадям кочевников. Его лицо превратилось в один сплошной синяк, глаза заплыли так, что он с трудом мог их приоткрыть. Прикушенный язык распух. Но больше всего Карсу сейчас тревожили руки и ноги. Пальцы стали синими, ногти почернели. В прежних кандалах он хотя бы чувствовал боль. В этих же не ощущал вообще ничего.

Кочевники расположились на привал невдалеке от дороги. Юноша приподнял голову и огляделся. Над оконечностью западной кромки горизонта слабо светилось желтоватое зарево. Вероятно, там находился город.

Топливом для костров аракам служили лепешки сухого конского навоза, горевшие бездымно. Повернув голову в другую сторону, Карса увидел рабовладельца и Дамиска. Они сидели рядом с главарем кочевников. Над очагом, что находился ближе к волокушам, был подвешен котел. Оттуда пахло мясом и овощами.

Невдалеке от костра, согнувшись, пристроился Ном. Похоже, он был чем-то занят.

Карса еще раз огляделся. Кочевники словно забыли о существовании пленников. Сомкнув зубы, теблор негромко зашипел. Ном сразу же вскинул голову.

– Не знаю, как ты, – прошептал даруджиец, – а я так просто изнываю от жары. Жду не дождусь, когда скину с себя этот наряд. Думаю, ты тоже. Скоро я тебе помогу.

Послышался треск разрываемой одежды.

– Наконец-то, – пробормотал Ном, сбрасывая лохмотья.

Избавившись от одежды, он незаметно подобрался к Карсе. И шепотом продолжил:

– Не пытайся мне отвечать, дружище. Это просто чудо, что ты еще дышишь после той бойни, которую они учинили. А сейчас мне понадобится твоя одежда.

Даруджиец обвел глазами кочевников. Все были заняты своими делами. Тогда Ном нагнулся и принялся стаскивать с Карсы его жалкое одеяние.

– Стоянку они устроили в ложбине. Видно, неспроста. Когда кочевники не чувствуют опасности, они выбирают высокие места, где меньше мошкары. А эти, похоже, все время ждут нападения. Говорят вполголоса… Тс-с, молчи, не надо ничего отвечать. Должен тебе заметить, что Сильгар – редкостный дурень. Помнишь, как он бахвалился? Да понимай кочевники, о чем он толкует, они бы мигом с него шкуру спустили. Ничего, Сильгар дорого заплатит за свою глупость. Возможно, и мне тоже это будет стоить жизни, но я хотя бы призраком явлюсь сюда и погляжу… Ну вот, готово. Перестань дрожать, этим ты мне не поможешь.

Взяв блузу Карсы, Ном вернулся туда, где сидел. Там он принялся рвать траву, пока не набралось две больших охапки. Связав оба конца блузы, даруджиец набил получившийся мешок травой. Затем набил свой, который приготовил еще раньше. Подмигнув Карсе, он подполз с обоими мешками к ближайшему костру и притиснул их к пламени.