Страница 58 из 58
— Тактика, которую вы избрали для защиты, бездарна. Думаете, кто-то поверит вашим россказням? Да присяжные будут только со смеху покатываться.
— Как по-вашему, господин адвокат, у профессора Ле Керека хватило смелости признаться следователю, насколько его озадачило то, что он наблюдал в нашей комнате, а?
— Профессор поведал мне об этом с глазу на глаз и даже дал письменные показания. Но разве можно поверить в этот вздор? Ума не приложу, как использовать в наших интересах показания профессора. Могу в сотый раз огорчить вас: не надейтесь, что я стану защищать вашу точку зрения.
— Но чего вы опасаетесь?
— Мой непутевый друг, вы несете чепуху. Рассудите сами, ну какое мнение вы составили бы о господине, который заявил бы, что каждую ночь, с часу до пяти, он превращается в посудный шкаф эпохи Генриха Второго?
— Это непременно заставило бы меня задуматься.
Истек первый месяц заточения, и влюбленные поймали себя на том, что они испытывают странное чувство, — это был не разлад, а просто их отношения дали трещину, исчезла прежняя гармония, и близость, неизбежная при слиянии двух тел в одно, начала вызывать легкую досаду. Обоим стало ясно, что Антуан счастливее Валери. Такое открытие вызывало в каждом свои особые переживания, это еще больше отдалило их друг от друга, и обнаруженная трещина стала ползти дальше. Антуан был счастлив, окрыленный мыслью, что именно он — воплощение единства пары, и не сожалел о тех мелочах, которыми пришлось пожертвовать. Валери же чувствовала себя слишком оторванной от людей, потерянной для внешнего мира, с которым она хотела сохранить прочную связь; к тому же она мечтала о домашнем очаге, о муже, способном подладиться под нее, о ребенке, о настоящей семье, которая придаст жизни смысл, — всего этого ей теперь не хватало. Шли дни, в душе Валери копились горечь и отчаяние, и девушке стало казаться, что именно женщина должна быть ядром супружеского союза.
Однажды на рассвете влюбленные поднялись со своих нар и подошли к окошку камеры, где за железными прутьями белел лоскут неба. Неожиданно Валери охватило волнение, ей стало дурно, она почувствовала себя опустошенной и скукожившейся. Открыв глаза, она увидела Антуана, он стоял к ней спиной. Казалось, ничто не предвещало разделения, оно случилось внезапно. Запрокинув голову, Антуан смотрел на голубую прогалину в углу оконца. Со сжавшимся сердцем Валери подумала, едва сдерживая слезы: «А ведь он даже ничего не почувствовал и сейчас ничего не чувствует. Наверняка размышляет о нашей целостности». Наконец Антуан обернулся — и в тот же миг в камеру вошел надзиратель. Заметив голую девушку, которая пыталась спрятаться за арестантом, тюремщик чертыхнулся.
— Как вы сюда попали? — рявкнул он. — Кто вы?
— Валери Ле Керек…
Начальнику тюрьмы тут же сообщили об этом, и он поспешил убедиться во всем сам. Он был человеком тщеславным и ждал того прекрасного дня, когда сможет руководить большой, просторной тюрьмой — а таких в наш век должно появиться немало, — где каждый корпус вместит пятьдесят тысяч заключенных и за ними будет установлено радионаблюдение. И он вовсе не хотел портить себе карьеру странной историей, упоминание о которой запятнает его личное дело. Сунув Валери одежду своей жены и билет на поезд, начальник тюрьмы тайком выпроводил девушку за ворота. И уже вечером Валери была дома.
— Что до этого прохвоста, твоего Антуана Жукье, — заключил профессор Ле Керек после радостных вздохов и лобзаний, — то ему ничего не остается, как жениться на тебе.
— Женитьба — пустое дело, — ответила Валери. — Да мне пока и не хочется замуж.
— Но ведь ваша близость…
— Ну конечно, ты прав. Однако чрезмерная близость губит любовь. И все же судьям надо втолковать, что Антуан не сказал ни слова лжи и мы оставались единым целым в течение двадцати пяти дней.
Семья была в замешательстве. Но в конце концов, какая польза от пререканий?
— Едва ли можно поверить твоим словам, — сказал отец.
— Что ж, тогда поехали в Ванн, навестим начальника тюрьмы.
Ле Керек не стал перечить дочери. Начальник тюрьмы был с ними любезен и обходителен, но отрицал, что когда-либо видел мадемуазель Ле Керек в своем заведении, и находил ее показания путаными и неправдоподобными. Словом, от него ничего не удалось добиться. Выйдя на улицу, профессор с дочерью встретили Антуана Жукье: его освободили утром того же дня. Антуан говорил о своей учебе в университете, об Алжире и об угловом шкафе, который он видел в витрине антикварной лавки.