Страница 1 из 58
Марсель Эме
РАССКАЗЫ
Отступление из России
Рыжик корпел над тетрадкой для черновиков, записывая фразу «Я проявил неуважение к товарищам по классу и учителю» во всех временах и наклонениях. Водил пером не спеша. Учитель велел ему трудиться всю перемену, но сколько строчек написать, не уточнил. В школьном дворе ребята играли в салки, чижика и чехарду. Рыжик то и дело отвлекался и прислушивался к знакомым возгласам:
— Осалил!
— Чурики!
— Козла не бить!
Под окном ходили кругами ученики, не выучившие урок по истории. Их наказали не так строго: они должны были всю перемену молча маршировать вокруг двора. Это не помешало Леону Жару, замыкающему, крикнуть Рыжику в приоткрытое окно:
— Мы хоть гуляем на свежем воздухе. А ты будешь знать, как проявлять неуважение!
— Мне и тут хорошо, небось не хожу по кругу, как придурок! — огрызнулся Рыжик и потряс сложенной из листа бумаги «лягушкой», чтобы показать, что ему и одному хорошо. Когда Леон Жар догнал цепочку провинившихся, он убрал «лягушку» и снова взялся за перо. С прошедшим временем было покончено, и он не без злорадства приступил к будущему сложному: «Я буду проявлять неуважение к товарищам по классу и учителю». Ибо Рыжик ни о чем не жалел: он сказал то, что следовало, и если бы учитель хорошенько во всем разобрался, то должен был от всей души похвалить его за преданность делу просвещения. Хотя, конечно, получилось по-дурацки и учителя можно простить — он же не знал про мерзкие выходки Леона Жара еще до этого случая на уроке истории. И вообще, во всем виноват этот тупица Жар, здоровенный придурок, который уже давно его изводит…
Волосы у Рыжика были прямо-таки огненные, и во всем Варпуа только мать звала его по имени — Пьером.
Он куда больше своих ровесников преуспел в истории, географии и обществоведении. Писал без ошибок, разве что задумывался иной раз над правописанием НЕ и НИ. И быстро считал в уме.
— Этот Пьер Шоде, — говорили учителя, — в свои одиннадцать лет уже вполне тянет на аттестат зрелости.
Одноклассники завидовали ему, а больше всех — тринадцатилетний балбес Леон Жар, гордый тем, что у него пробивался пушок под мышками и намечался темный треугольник внизу живота. Вот уж кто на все лады дразнил Рыжика за его шевелюру. Гоготал:
— Подкинуть хвороста — пожар начнется!
Но Рыжик цвета своих волос не стеснялся. И даже наоборот, считал его благородным, но вслух этого не говорил, а напирал на то, что ум важнее внешности, которая может измениться. И рассудительно отвечал на зубоскальство Леона Жара:
— Ну и что, что я рыжий? Зато диктанты пишу лучше всех. А ты успеешь поседеть, пока выучишь департаменты Франции так же твердо, как я. Недаром говорят: кто олухом родился, олухом и помрет.
Иной раз они спорили о пользе образования. Леон Жар не видел в нем толку и презрительно сравнивал школьные премудрости с сельскими работами.
— На что мне знать, что «вожжи» пишутся с двумя «ж», — говорил он. — От этого я лучше лошадь запрягать не научусь!
— На свете есть и другие занятия, кроме как запрягать лошадей, — возражал на это Рыжик.
— Знаю-знаю, еще с девчонками неплохо поваландаться, хотя тебе, рыжему, тут ничего не светит. Но так и быть, предположим, ты остался наедине с девчонкой — ты что, таблицу умножения разучивать будешь с ней?
Рыжик не спорил. Хотя мог бы сказать, что знания придают уверенности в общении с прекрасным полом. А также, что он частенько по четвергам ходит погулять в лес с Мари Бло, одной из лучших учениц в женском классе, и ей нравится слушать, как он читает наизусть «Ворону и Лисицу» или «Мой доблестный отец, чей взор так кроток был…»[1].
Мог, да не говорил — эти вещи не для ушей Леона Жара.
Однако в то утро верзила Жар так допек Рыжика своим бахвальством, что он не выдержал и рассказал ему об этих лесных прогулках — пусть знает, что и он не промах.
Но Жар рассмеялся ему в глаза и жалостливым тоном сказал:
— Все это здорово, ты первый ученик, запросто решаешь задачки на пропорции, помнишь все про Панические войны, вот только не знаешь, зачем нужны женщины.
Рыжик вспыхнул — уж будто он такой недотепа! — и обиженно проговорил:
— Отлично знаю — чтобы детей рожать.
— Уже неплохо, — кивнул Жар. — Я же тебе это и сообщил, скажи спасибо. От учителя про такое не услышишь. Ну а зачем нужны мужчины, ты знаешь?
— Дурацкий вопрос, — пробормотал Рыжик.
— Почему это дурацкий?
— Мужчины есть мужчины.
— Ну ясно, где тебе знать! Рыжие, они не такие, как все!
До звонка оставалось еще минут десять. Жар решил пожертвовать партией в шарики ради того, чтобы просветить Рыжика и объяснить ему, что у всего на свете есть свое предназначение. Доводы его были вполне логичны. Рыжик не мог прийти в себя. Невероятная новость, как он догадывался, должна была серьезно изменить его представления о мире.
— Значит, учитель тоже… — робко прошептал он.
— А то как же! — подтвердил Жар. — Раз он женат на училке. Просто не будет же он об этом на всех углах кричать.
Время вышло, в паре сотен метров из-за придорожных кустов уже виднелась школа.
Леон Жар дал Рыжику отойти на несколько шагов и помчался вперед с криком:
— Кто прибежит во двор последним, тот дурак!
Рыжик тоже помчался что есть духу. В этой игре он каждый раз проигрывал, естественно — где ему угнаться за длинноногим Жаром! Конечно, он отлично понимал, что судить об уме по тому, как быстро человек умеет бегать, неразумно, и мог бы запросто — уж он за словом в карман не полезет — доказать это Жару, но, когда добегал до финиша, отстав от противника метров на пять-шесть, самолюбие не позволяло ему препираться, и он молча принимал поражение, не пытаясь отстаивать свое превосходство. Однако на этот раз то ли Жар бежал вполсилы, то ли, наоборот, сам Рыжик уж очень постарался, но в школьный двор они ворвались вместе. За последним этапом соревнования азартно следили другие ребята. Как только соперники выбежали на финишную прямую, поднялся крик:
— Давай-давай, Рыжик! Давай! Есть, Рыжик первый! Молодец!
На самом деле они коснулись ствола большой акации в конце двора одновременно, но страсти всегда разжигает то, чего доселе не бывало, и слава достается тому, кто разбивает шаблоны. Рыжик был признан победителем, ему кричали «ура!». А Жар исходил злобой.
— Я дал ему фору метров в десять, — громко сказал он, когда восторги немного поутихли, — да если б я захотел…
Но его никто не хотел слушать. Рыжика распирало от гордости, костер на его голове так и полыхал, ноздри вдыхали запах вспотевшей от славной гонки и чуть не дымящейся в утренней прохладе кожи.
— Да ты бы все равно проиграл — после той ерунды, что мне нагородил! — сказал он Жару.
И все охотно согласились, хотя никто не понимал, о чем речь и что это за ерунда. Леон Жар, еще не отдышавшийся после бега, исподлобья глядел на Рыжика и мечтал отомстить ему при первом удобном случае.
Но вот на пороге школы появился учитель и позвал всех на урок.
Ученики располагались в классе в порядке успеваемости: лучшие — ближе к учителю. Леон Жар учился еле-еле и сидел на последней парте, а Рыжик — на самой первой.
Все расселись, учитель сделал перекличку и сказал Рыжику:
— Пьер Шоде, соберите домашние тетради и положите их мне на стол, раскрытыми на странице с сочинением.
Собирать тетрадки поручали только хорошим ученикам, то был знак особого доверия. Рыжику, к его гордости, часто доставалась эта почетная миссия. Однако совесть отличника не мешала ему быть милосердным к товарищам, и, если кто-то не сделал задания и подмигивал, давая ему об этом знать, он ухитрялся пройти мимо, не забирая у него тетрадку, а только делая вид, чтобы учитель ничего не заподозрил.
1
Первая строка стихотворения В. Гюго «После боя» (перевод А. Энгельке). (Здесь и далее примеч. переводчиков).