Леший

Но родная деревня вспоминается до сих пор. Особенно весна, когда в поле заливаются жаворонки, а за плугом, внимательно разглядывая вывернутые жирные пласты чернозема, неторопливо расхаживают грачи. Над полем, уходя в бесконечную даль, колышется марево, воздух наполнен особыми запахами, будоражащими душу.

Мать вспоминается часто. Лежит она в гробу, маленькая, худенькая. Ввалившиеся, закрытые глаза на желтом лице, острый нос. Мать умерла от рака, когда Димке восемнадцать лет было. Остались они с сестрой, ей тогда четырнадцатый год шел. Через год его забрали в армию. Отправил он сестру к тетке, она все это время у нее жила.

Сейчас сестра на третьем курсе медицинского института учится. Димка каждый месяц посылает ей полторы тысячи рублей. Да и так, то сапожки купит, то костюм. Денег на трассе много платят, чего их жалеть?

Лежит Димка на земле, гладит щенка рукой. Никого у него здесь близких нету. Разве что Зинка. Да и то, если разобраться, какая она близкая? Так, раза два на лавочке вместе посидели.

Перекусил Димка, перевернулся на спину, посадил щенка себе на живот и закурил. Смотрит, как облака плывут. Низкое на Севере небо. Облака чуть за верхушки кедров не задевают. А вчера их не было. Вчера он также лежал на просеке и видел, как высоко в небе, вытянувшись тонкой ниточкой, тянул на юг клин журавлей. Сначала он услышал их курлыканье, а уж потом, прищурившись, разглядел. Высоко летели, в самом поднебесье.

Щенок на животе вдруг зашевелился, шерсть на его загривке поднялась дыбом и он стал пятиться, сползая на землю. Димка затылком почувствовал на себе нехороший взгляд. Схватив щенка, он рывком сел и повернулся. В березняке бесшумно мелькнула огромная расплывчатая тень и тут же растворилась за деревьями. Димка почувствовал, как на голове стали подниматься волосы, а сердце начало выбивать пулеметную дробь. Щенок в руке дрожал мелкой дрожью. «Леший какой-то, — мелькнуло в голове, но он тут же рассмеялся над собой. — Лешие в тайге могут только померещиться».

5

На базу Шабанов приехал поздно. Хотелось пробить просеку до маячившей среди берез сосны. Когда углубился в березняк, остановил бульдозер, вылез из кабины, прошелся вперед, по-охотничьи разглядывая землю. Но она была густо усыпана облетевшей листвой, на которой невозможно обнаружить никаких отпечатков. В одном месте у тонкой березки невысоко над землей торчала свежесломанная ветка. На изломе к ней прилипло несколько длинных, грубых темно-коричневых волосков. Охотник сразу обратил бы на нее внимание. Но Димка не был охотником, поэтому и не разглядел следы недавно прошедшего зверя. Он прошел мимо сломанной ветки и вернулся к бульдозеру.

До сосенки было метров двадцать и расчистить их не представляло труда. Главное, что березы росли на сухом месте. Если бы среди них оказалась мочажина, расчищать трассу пришлось гораздо труднее. В таких гнилых местах бульдозер иногда зарывается по самую кабину.

Выворотив с корнем молодой березняк и отодвинув его на край трассы, Димка решил, что на сегодня хватит. Установленную самому себе норму он уже перевыполнил. Развернув бульдозер, он направился в городок строителей.

Когда он со щенком подошел к столовой, Зина уже готовилась закрывать ее.

— Ты, поди, еще спешил? — спросила она, подняв на Шабанова озорные глаза.

— Конечно спешил. — Он просунул голову в раздаточное окошко. — Ты ведь и без ужина оставить можешь.

— Зря спешил, — нарочито равнодушно вздохнула Зина и отвернулась. — Поесть все равно нечего.

— Хоть лапши отвари, что ли, — взмолился Шабанов. — Я ведь целый день на трассе вкалывал. Только вернулся.

— Да нет, Дима, — Зина широко улыбнулась, показав красивые белые зубы. — Я это так. Я тебе все оставила. И щенку твоему тоже.

Она подала ему еду, вышла из кухни и села за стол рядом с ним. Шабанов ел, а Зина, подперев голову ладонью, смотрела на него. Он тоже посмотрел на нее. Глаза у Зинки серые, большие, а ресницы черные и длинные, даже кверху загнулись. На голове белый накрахмаленный колпак. Зинка — чистюля и за собой следить умеет. Вот только конопатая. Но повзрослеет и может быть сойдет все с лица. Зинке ведь и лет-то всего восемнадцать.

— Ну чего ты так смотришь на меня, Зинка? — спросил Шабанов, чувствуя, что от ее пристального и доброго взгляда начинает размягчаться сердце. Димка только сейчас заметил, какие у Зинки пухленькие и аппетитные губы.

— Вот уж и посмотреть нельзя, — она сделала обиженное лицо. Поправила кончиками пальцев поварский колпак, встала и пошла на кухню. Димка молча доел ужин, собрал посуду и подал в окошечко.

— Ты на меня не сердись, — сказал он как можно ласковее. — Я ведь не думал, что ты обидишься.

— С чего ты взял, что я обижусь? — спросила Зина, глядя на него все теми же добрыми глазами. И Шабанов снова почувствовал, как от ее взгляда размягчается сердце.

Он забрал щенка и пошел в свой вагончик. То, что он увидел там, поразило его. На столе стояла бутылка водки, два чистых стакана и две банки камбалы в томатном соусе. Паша Коровин сидел на кровати, положив ноги на стул. Он был обут в новенькие кирзовые сапоги с яловыми передками. Димка даже растерялся. Никогда раньше Коровин не покупал водку за свои деньги. А выпивать иногда выпивал. Ребята знали Пашину слабость и поэтому за водкой всегда посылали его. Этим он как бы входил в общий пай.

— Сапоги решил обмыть, а заодно и с тобой помириться, — сказал Коровин.

— Мы ведь и не ругались, — настороженно ответил Димка, глядя на сапоги Коровина, от которых резко пахло новой кожей.

— Как это не ругались? — удивился Коровин. — Я утром как вляпался в эту беду, настолько разозлился, что зашибить тебя собирался. — Коровин замолчал, покрутил носком новенького сапога и сказал: — А щенок твой молодец. Не он, не купил бы я этих сапог. Старые бы чинить стал. А чего их чинить, когда все подошвы пропали? Как ты его назвал-то?

— Кузей, — сказал Димка.

— Что это за имя? — Коровин убрал ноги с табуретки и выпрямился на постели. — Так даже котов не называют. А ведь это собака, да еще, поди, хорошей породы.

— Лайка, — сказал Димка, глядя на щенка. — Я с ним зимой миллионером стану. Он мне знаешь сколько соболей найдет? Один хант рассказывал, что ему собака в день по десять штук на деревья загоняет. Он подходит к сосне или кедру и снимает их из ружья.

— А что, дело. Тоже статья дохода. — Коровин даже заерзал на постели. — Так вот ты его зачем взял!

Про соболей Димка сказал только затем, чтобы подзадорить Коровина. Никакой охотой он заниматься не собирался, на нее при такой работе просто нет времени. Да и натаскивать собаку на соболей нужно тогда, когда она заматереет. К тому времени нефтепровод уже закончат строить и Димка будет не в тайге, а, по всей вероятности, в своей Кулунде. Но, узнав, что Кузя охотничьей породы, Коровин будет больше уважать щенка. Хорошая собака — это деньги. А деньги Паша любит больше всего на свете.

Коровин пересел на табуретку, разлил водку в стаканы, сдвинул их, чтобы проверить — не обделил ли себя и протянул стакан Димке:

— Чтоб долго носились! — и хлопнул ладонью по голенищу.

Пить Димке совсем не хотелось, но он понимал, что Коровин купил бутылку не для того, чтобы обмыть сапоги. Не такой он человек, этот Паша. Для выпивки наверняка была совсем другая причина, о которой он пока не говорил.

Глядя друг на друга, они молча подняли стаканы, чокнулись и выпили. Коровин поднес к носу кусочек хлеба, понюхал, с шумом втягивая в широкие ноздри воздух, потом полез ложкой в банку с камбалой. На некоторое время над столом повисла напряженная тишина. Один не знал о чем говорить, другой не начинал разговор, выжидая паузу. Помолчав немного, Коровин взял в руку бутылку и снова налил в стаканы водки. Когда выпили и это, спросил, не поднимая головы:

— Так ты трепался или на самом деле деньги менять будут?

Димка чуть было не подавился камбалой в томатном соусе, но, прокашлявшись, ответил вполне серьезно: