Страница 10 из 16
Виталик поморщился и с трудом вытянул длинные ноги. Лицо его превратилось в кровавую маску, в одном ухе не хватало кусочка — кровь продолжала капать, впитываясь в нанопору на плече.
— А что толку? — всхлипнул он. — Нам всё равно кабзда.
— Спокуха, хрящ, — буркнул Мирон. — Всё под контролем.
— Ты ещё не понял? — пацан указал подбородком на тот берег. — Они нас поймают через час. Как только найдут брод. И даже если не поймают — без байка мы далеко не уйдём. Карты нет, да ещё твоя нога…
В глазах Виталика стояли слёзы. Парнишка всхлипывал, острые плечи так и ходили ходуном.
Я выгляжу не лучше, — напомнил себе Мирон. — И чувствую себя соответственно…
Ему хотелось согласиться. Очень хотелось сказать: да, блин, ты прав. Давай подадим сигнал, пусть нас заберут. Окажут первую помощь, дадут пожрать…
Но глядя на Виталика, он испытал знакомое чувство. Ответственность. Не за себя, а за другое живое существо. Как тогда, когда заботился о Платоне.
Мирон понял, что просто не может сдаться. Не может допустить, чтобы этот нескладный дуралей закончил свою короткую жизнь… вот так.
— Скоро стемнеет, — тихо сказал он. — По факту, солнце уже зашло, так что скоро здесь будет, хоть глаз коли. Они побоятся форсировать реку в темноте. А к утру мы будем далеко, даже пешком.
— Ты представляешь, какой здесь ночью дубор? — Виталик искоса глянул на Мирона и вновь свернулся в подобие опалённого на свечке паука. — Через пару часов мы не сможем шевелиться, через пять — окочуримся. Утром собаки отыщут наши остывшие трупы.
— Значит, будем двигаться всё время, — упрямо сказал Мирон и поднялся, балансируя на одной ноге. — Пока будем идти — не замёрзнем.
— Ты слышал, что я сказал про собак? — спросил Виталик, но всё же поднялся. Голова его торчала над обломком скалы, взгляд прикипел к противоположному берегу.
— Ну что там? — спросил Мирон.
— Один остался, — парнишка имел в виду спидер. — Второго нет. Наверное, отправился за подмогой.
Несколько секунд Мирон покрутил в голове идею вернуться на тот берег и завладеть спидером… Не получится. Виталик не умеет плавать, а сам он, с больной ногой, ничего не успеет сделать.
Парнишка потянулся длиннющей рукой и вытащил из песка крепкий горбыль — нанесенного рекой плавника вокруг валялось в избытке.
Нога болела уже не дико, а просто очень сильно, и Мирон понял, что идти, опираясь на палку, не так уж и трудно.
Виталик копошился вокруг поверженного турбо-джета.
— Ну и как? — спросил Мирон.
— Дохлый номер, — вздохнул он. — Электроника выгорела.
— Идём, — Мирон оглядел обрывистый берег над головой. — Попробуем выбраться на плато.
— У меня другое предложение, — остановил его Виталик. Мирон вздохнул. Всё-таки хочет уговорить его сдаться… — Попробуем сплавиться по реке.
Кинув быстрый взгляд на чёрную в фиолетовых сумерках реку — по воде плыли коряги, кое-где закручивались медленные, обманчиво неспешные воронки, — Мирон посмотрел на парнишку с каким-то новым восхищением.
— Ты с ума сошел, — выдохнул он. — К тому же, ты не умеешь плавать.
— Поймаем бревно, — взгляд Виталика горел отчаянием обреченного. — Дальше течение сильное, сильнее, чем здесь. Я знаю, мы же оттуда пришли… И от нас этого не ожидают. Они думают, мы попробуем выбраться на плато. Они думают, что утром пустят за нами собак и поисковых дронов.
— Вода ледяная, — заметил Мирон. — Мы окочуримся от переохлаждения.
— Сорок минут, — сказал Виталик. — Может быть, даже час. Столько-то мы продержимся. Затем выберемся, и сразу греться.
— Чем? — почти что взвизгнул Мирон. В стремительно опускающейся тьме и так уже зуб на зуб не попадал. — Чем мы будем греться? Если разведём костёр — оповестим о своём присутствии всю степь…
— Батареи с байка, — сказал Виталик, указывая на развороченный турбо-джет. — Если чуток поколдовать, они будут выделять накопленную энергию в виде тепла.
— Серьёзно?
— Социология — это дополнительный факультет. Я технарь.
— То есть, ты всё-таки гений, — хмыкнул Мирон.
— Только если мой план сработает, — в темноте блеснули на удивление ровные зубы. Виталик улыбался.
Хорошо, — подумал Мирон. — Кризис миновал, значит, выбраться шанс всё-таки есть.
— Когда ты отсылал видео в последний раз? — спросил Мирон.
— Только что. Мы были в прямом эфире, с тех пор, как сбежали из стойбища.
— То есть, вся наша погоня уже есть в Плюсе?
— Да.
— Тебе не в технари нужно было идти, — Мирон сплюнул. На языке всё время ощущался привкус песка. — А в репортёры. Горячие новости каждый день… Если выживешь — подумай об этом.
— Если выживу, — кивнул Виталик. — А пока что нужно заработать как можно больше.
— Мертвецам деньги не нужны.
— По договору мои деньги получит детский дом. Ну тот, где я вырос.
Вода оказалась намного, намного холодней, чем Мирон себе представлял. Ноги свело почти сразу. В животе образовался ледяной колючий ёж, и когда желудок одолевали спазмы, иглы протыкали прямо насквозь.
И тем не менее, Мирон чувствовал извращенное, почти весёлое удовлетворение: если он утонет в этой грёбаной реке, ни Платону, ни Амели, ни тем более Призракам его больше не достать.
Перед тем, как войти в реку, Виталик взбежал по осыпи почти до самого плато, оставляя крупные, хорошо различимые следы.
Умно, — подумал Мирон. — Если кочевники и не поверят, всё равно потратят какое-то время на отработку этой версии.
Потом они минут десять ждали, выбирая более-менее крупное бревно — чтобы Виталику было за что уцепиться.
— Ты охрененно смелый мужик, — сказал Мирон, когда они подошли к кромке воды. — Не умея плавать, ночью, в такую холодрыгу… Твой план — полное безумие.
— Просто я везучий. И ты везучий, Мирон Орловский. Наше помноженное везение должно сработать.
— Я не говорил тебе свою фамилию, — зуб на зуб не попадал, и стоять в ледяной воде становилось всё сложнее. — Только имя.
— Я тебя узнал, — сказал Виталик, провожая взглядом тёмную массу — плавучий островок из собранных водоворотом веток и прочего мусора. — Месяц назад твоё лицо мелькало по всему Плюсу. С пометкой «разыскивается за вознаграждение».
Мирон остановился. Ног он уже не чувствовал, а теперь онемело и всё тело. Перед глазами поплыли цветные пятна, во рту сделалось кисло и муторно.