Обретенная

На удивление, лифт, соединяющий помещения бункера и уровни ЦДС остался цел. Энергонезависимый и самостоятельно держащийся за стены шахты аппарат охотно подчинился мимолётному жесту Натаны и бодро пополз вниз. Сколько воспоминаний… Сюда я спускался, уже понимая — произошло что-то плохое, а назад поднимался, чётко осознавая: все надежды мертвы. Целая жизнь осталась позади рухнула в тартарары… а право на своё место под здешними солнцами пришлось долго и старательно доказывать. Всё повторяется вновь, опять нужно искать неизвестно где человека, оказавшегося совсем не тем, кем его считали раньше, и — какая ирония! — начать придётся с той же точки, на которой был завершён предыдущий поиск. Впрочем, двухлетний «пробел» пошёл на пользу: это только кажется, что силы несоизмеримы, а итог — предрешён. Сама жизнь была так любезна, что преподала мне этот персональный урок. Шансы есть всегда, пока ты жив. Какими бы призрачными они не были. Так что, враги… лучше сами вешайтесь. Мы идём.

25.

Подземелье под Центром Дальней Связи ничуть не изменилось. Даже створки ворот остались в том же положении, что и два года назад. И внутри, такое впечатление, никого после нас не было. Будто само время залили быстрозастывающим компаундом, да так и продержали: пыль в помещениях, отделанных неопластиком, не накапливается — поглощается «умным» полимером, светильники, горевшие тогда, продолжают работать. Полная иллюзия, что ушёл минуту назад. Хорошо, что детей удалось оставить на «Гордости» — кому-то нужно будет управлять вторым кораблём, если что. А вот меня временами так и тянуло схватиться за руку Наты или Натаны, проверяя материальность спутниц. Жутковатое место… даже просто жуткое — с учётом того, что здесь творилось.

Нурс я спровадил ещё и потому, что ожидал у жён какой-то реакции на это место. Знакомой головной боли, хотя бы, узнавания, ещё чего… но нет. Точнее, реакция была — но не связанная с памятью: чем дальше мы продвигались к центральному залу, тем больше следов разрушительного применения псионики попадалось на глаза.

— Это всё я сделала? — после очередного поворота тихим хриплым голосом спросила Ната. Стены, потолок и пол выглядели так, как будто о них поточила когти гигантская кошка. Где-то следы ударов полностью затянулись, но во многих местах даже молекулярные супер-технологии Человечества из Вселенной-один оказались бессильны. В момент атаки огромный, квадратного сечения коридор одновременно горел, плавился под электрическими разрядами большой мощности, деформировался и взрывался. Хорошо что выжившие сотрудники не поленились убрать трупы — даже не хочу представлять, что стало с теми, кто пытался ту Нату остановить.

— Это всё мы сделали, — эхом отозвалась Натана. — Когда были единым целым. Я указывала тебе цели: проводку, трубопроводы, оборонительные системы, а ты использовала — разрывала, замыкала, сдавливала газ и меняла траекторию выстрелов. Я пересматривала видео много раз, но… вживую видеть и ощущать всё это — совсем другое. Вот теперь я понимаю, что ты хотел от нас, Миш, когда заставил работать вместе.

— Нужно быть далеко за гранью безумия, чтобы сотворить… такое, — не согласилась моя красноголовая, бездумно ко мне прижимаясь.

— Мы и были. Ты глаза её видела? Она ушла, пала во тьму — повторно. Не знаю, что люди дя… Иоганна рем Пау с ней-нами сделали, но именно так та Ната и смогла вырваться — ушла на другой слой восприятия. Она не думала — она знала, что нужно делать.

— Потому так и рвалась к триагнуму, — осенило вдруг меня. — Для неё путь во Вселенную-четыре был, как маленькое пятнышко света в окружающей тьме. Не просто спасение — путь назад. И когда она почти добралась, эти отблески помешали ей разглядеть опасность…

Повинуясь наитию, я притянул к себе свободной рукой и Натану, и прижал обеих жён к своей груди — и друг к другу. Застарелая, давно зарубцевавшаяся боль, вновь пробудилась — тогда я не мог спасти её. Будь я в момент, когда Ната вырвалась из плена, рядом с ЦДС, почувствовала бы она меня и детей? Смогла бы пробиться наружу? И смогли бы мы-те ей чем-нибудь помочь и отбиться от Ланцета и его марионеток?..

…через броню очень неудобно обниматься — совсем не предназначена для нежностей эта спецодежда. Но извернувшиеся под моими руками девушка и женщина доказали: когда чего-то очень хочется, пусть и нельзя, то всё равно можно. А, может, просто кое-кто телекинезом помог ощутить неодарённому супругу. И я почувствовал, что боль прошлого, та тень боли, что осталась — отступает. Всё, что прошло — в прошлом, а мы здесь и сейчас. Вопреки всему живые, ступившие в реку Лету* — и сумевшие вернуться на свой берег. Не изменившимися из такой передряги не выйти — но только нам решать, какими сейчас быть, и что взять с собой в будущее.

— Пойдём, — тихо сказал я. — Нужно дойти до конца.

[*Лета — в древнегреческой мифологии одна из рек царства Аида, река Забвения. Души умерших, проходя через неё, лишались воспоминаний.]

Перебраться через завалы на Площадке — центральном зале подземного комплекса — оказалось не так-то просто. Видимая даже на записи силовая волна не только перемешала всё, что смогла оторвать от пола, между собой — в зоне, попавшей под непосредственный удар, кратковременно сошли с ума молекулярные машины умных полимеров, заставив обломки приборов и машин принять самые причудливые формы. Фрактальные «цветы», безумные неопластиковые башенки, похожие на сталагмиты, какие-то волны, иглы — натуральный «Солярис»*! Той части зала, которая попала под отражённый стенами удар, повезло больше, но и там, судя по всему, были какие-то последствия воздействия превращённой в оружие двигательной системы «НЛО»: по крайне мере, вырвать из креплений бронекупола турели противоштурмовой обороны взрывная волна такой конфигурации не могла даже теоретически, но здесь вполне справилась. Видимо, по той же причине не были уничтожены и останки средней киберплатформы — системы авторемонта сработали с внушительной задержкой, да и, честно сказать, глядя на единственный условно целый — оплавившийся и потёкший— - процессорный блок (узнал я его далеко не с первой попытки), сам ни за что не предположил бы, что внутри что-то уцелело.