Паутина Света V

— В конце концов, ты в город попал с помощью именно техники (или амулета) магии Пространства, и, раз задаёшь вопрос — он как-то связан с твоим рассказом… — говорить и думать о другом одновременно меня давно уже «научили» на экзаменах ещё в первом ВУЗе «там»: особенность обучения в «меде» — частая необходимость срочно выдавить из памяти нужный термин, описание или ещё чего из необъятного массива информации, что запихивают в головы будущим русским врачам. Так что, «вынырнув» из мыслей, я с удивлением, переходящим в «каплю», вслушался в собственный монолог… блин! Да я идеально «подхватил» стиль речи Генноске — даже интонации были очень похожи: наставительно-снисходительные! Чёрт, сейчас кто угодно, услышав мой спич, как ранее речь «Ноихарского Отшельника», подписал бы без сомнения любой документ, что «эти двое — близкие родственники»! —…практически я знаю, как воспроизвести амулет «Мистического Дома» из нашего поместья в Ноихаре, но в теории разбираюсь только в рамках объёма научно-популярной литературы европейской школы магии…

Я заметил слегка расширившиеся зрачки деда и поспешил пояснить уже нормальным «своим» тоном, пока он не надумал невесть чего:

— Куэс мне присылает некоторые конспекты и копирует отдельные статьи — другого источника информации о теории магии у меня нет. В Ноихаре архива не было, фугурума содержала только клановую летопись, на базе родителей уцелели в основном огнестойкие вещи, а в лаборатории, вход в которую в горной долине, из записей были только спецификации по «Багровому Клинку», которые сама кошка туда и принесла. Может быть, ты, деда, в курсе, где клановая библиотека?

Кажется, я снова смог удивить родственника — взгляд его по мере перечисления мест становился всё более… пронзительным. Но, стоило мне произнести последнюю фразу… Смущение. Досада. Растерянность. Вина. Боль. Я едва успевал «читать» выражения лица Генноске — правда, видимо, эмоции были весьма сильные, раз «пробили» «маску» и выражались так чётко.

— Нет больше библиотеки… — голос пожилого мужчины звучал глухо и надтреснуто. — У меня был выбор между ней и сыном, и я выбрал сына… Я лично вымарал его имя из клановой Книги и отрёкся от родства — за то, что он сделал… но я не смог выкинуть его из сердца! Впрочем, даже это не помогло… что он рассказывал тебе обо мне?

— Отец? — я, честно сказать, был несколько выбит из колеи последним признанием и вопросом. Попытался вспомнить, что же помню о своих родителях «тут»… получилось негусто. — Ничего. Я… кажется, спрашивал о тебе несколько раз — и о бабушке — но не помню ни одного ответа…

—…понятно. — предок поднял на меня взгляд, но, похоже, видел он сейчас не внука, а «кого-то» другого. — Может быть, так было правильно… честнее. Я ждал, что ты будешь ненавидеть меня. Сын, твой отец, оказался… более великодушным, чем я мог бы рассчитывать… Я считал его пустым балаболом, легкомысленным мечтателем, предателем и трусом, зарывшим свой великий талант в землю… Он был… сильнее и талантливее меня — и погубил всё, погнавшись за своей «дурацкой», как я тогда думал, «теорией»… теперь я вижу: я был неправ. Мы даже тогда толком не поговорили — он торопился вернуться к твоей матери и тебе… Я заставил его поступить так, как считал верным — а оказалось, сам отправил его на смерть… какая ирония! Что ж. Я не буду ничего приукрашивать или пытаться скрыть — возможно, ты сам меня осудишь. Что ж, лучше твоё презрение, чем незнание. Во имя памяти моего сына — я расскажу тебе всё как есть. Слушай.