Одиночество

Валька зиму отохотился, хоть и с трудом. Парни его только на короткие путики отпускали. А летом инвалидность получил, – нашли у него там какую-то болячку. Придёт к Юрке домой, сядет под порог и молчит. Улыбается как-то по особенному, по-собачьи, что ли, и молчит. Губы тонкие, бледные, глаза ввалились. Смотрит, словно помощи просит. Напиться бы, как раньше было, а Вальке нельзя. А так хочется напиться, особенно после того, как насмотришься на его улыбку….

С Серёгой зимовьё достраивали, вдвоём. Валька тоже просился, но его матушка не пустила:

– Застудится на реке. Да и там, в лесу, – не место ему там, хватит.

Так и остались вдвоём. Зимовьё получилось ладное, красивое, улыбчивое. Чем-то на Вальку смахивало, Юрка даже сказал об этом Серёге, но тот только покрутил пальцем у виска, промолчал.

Серёга, это один из троих, кто женатый. Он женился ещё совсем молодым, раньше говорил, что по «залёту», а теперь говорит, что по любви. Чёрт его знает, может и правда по любви, если любви нет, тогда откуда и «залёт», хотя, всяко бывает. Вон у Юрки дядька, вот ходок! Ему уж лет…, о вечном думать пора, а он всё баб перебирает. В деревне полно вдовушек, он и ковыряется, то с одной живёт, то с другой. То опять с первой. А бабы, умора, аж расцветают, когда дядька ко двору прибьётся, друг перед другом глазами блестят.

Юрка спрашивает:

– Дядь Гриня, ты опять место жительства поменял? Доиграешься, намылят тебе бабы холку-то.

Дядька задумывается, делает озадаченное лицо, потом поднимает палец и философски отвечает:

– Ты, племяш, по молодости своей не понимаешь ещё, – здесь дело в любви. И потом, какие же они бабы, они девчата, это распознать надо.

Серёга от своей Людмилы втихаря бухал. Она, конечно, знала и как могла, боролась с этим, но… чего-то ему в этой жизни не хватало, или не устраивало что-то. Притащится к Юрке чуть тёпленький, и ну «пускать пузыри», жаловаться на судьбинушку распроклятую. Юрка уложит его на диван, Людмиле позвонит. А Серёга среди ночи проснётся, как шальной подорвётся и домой. Только Юрку до самой калитки за рубаху тянет, выпытывает: не сболтнул ли вчера чего лишнего. Юрка отнекивается:

– Ничего не говорил, да ты и говорить-то не мог, мычал только.

– Ну и ладно, ладно, что мычал. – Торопливо хлопал калиткой и бежал по тёмной улице в сторону дома, к своей разлюбезной Людмиле.

А уже через несколько дней снова вваливался к Юрке, снова «мычал» и жаловался на нескладности в судьбе.

Ещё два года, два сезона парни охотились вместе, Юрка и Серёга. Зимовьё на Ужире достроили, обжили, ладное получилось зимовьё, просторное. Строили на троих, оттого и просторное. Думали, что вместе будут здесь зимовать, рыбачить на яме, строили планы о том, как будут прокладывать новые путики…

Серёга вечером, за чаем, объявил, что с хребта слышал работу каких-то тракторов. Юрка уронил огромные кулаки на стол: – Откуда здесь трактора? Показалось, поди?

Назавтра вместе перевалили хребёт и спустились в соседнюю пойму. Два бульдозера с огромными ножами раздвигали, раздирали вековую тайгу, устраивали нечто похожее на дорогу, чтобы по ней, пока она мёрзлая, задубевшая, могли пройти мощные лесовозы. Огромные ели легко срезались с мёрзлой земли и, скорбно склонив вершины, замедленно валились на стороны, умирали.

Трактористы были рады встретить в такой глуши людей, выпрыгнули из тёплых, пропахших соляркой кабин своих железных монстров и радостно рассказывали, что теперь здесь будут рубить лес, что деляны уже отведены. Трактористы, в запале, в радости от встречи, и не видели, не замечали каменных выражений лиц парней, не понимали, какую горькую весть принесли они им.

Убитые и раздавленные такими новостями, парни притащились в зимовьё и весь вечер молчали. Утром, уже стоя на лыжах и с посохом в руке, Серёга обернулся к напарнику, как-то горестно, не по дружески улыбнулся:

– Хотел тебе после сезона сказать, чтобы не расстраивать.

– Ну, так и скажи после сезона.

– Чего уж теперь. Уж теперь всё равно.

– Ну. Чего мямлишь.

– Короче, последний сезон мы вместе охотимся. Уезжаю я. У Людмилы родители на юг переехали, нас к себе зовут. Дом большой, яблоки растут прямо в огороде. У нас картошка, а там яблоки. Хорошо там. – И снова, так грустно улыбнулся, ну, точь – в точь как Валька.

Юрка потупился и промолчал. Так молча и разошлись в разные стороны, по разным путикам, с тяжелыми думами. Вспомнилось, как в первую осень, после того, как зимовьё построили, рыбачили с Серёгой по первому льду на яме. Хариус тогда дуром клевал, да и ленки хорошие брались. А ледок-то ещё только-только встал, хрустит весь, Юрка и провалился. Ухнул по грудь, руки раскинул, держится, Серёга с перепугу в два прыжка на берегу оказался. Глаза, по пять копеек каждый, бегает по берегу и орёт во всё горло:

– Помогите! Помогите! Мы тонем, помогите!!!

Юрка его окликнул:

– Серёга! Ты чего орёшь-то? Кто тебя услышит, на сто вёрст ни одной живой души. Лучше жердину принеси, из лесу.

Серёга в себя пришёл, кинулся в берег, через две секунды еловую сушину, сучковатую приволок, вытянул Юрку. Потом всё удивлялся на себя:

– Вот ведь как бывает, сроду бы не подумал, что со мной такое может случиться.

Лес пилили совсем близко к зимовью, не более километра. Юрка переживал, играл желваками, нервничал. Тайга была старая, дубоватая, по этой причине рубили всё сплошняком, лишь изредка оставляя на огромных пенькастых площадях несколько деревьев, – семенников. Да толку-то. На таких плешинах эти семенники в первый же год ложились под напористыми северными ветрами. Зверя, особенно соболя, значительно убавилось.

В конце лета Серёга уехал. Перед самым отъездом он крепко пировал. Как лишнего примет, так к Юрке, – что-то мычит, мычит, и сопли, вперемешку со слезами, по кулакам размазывает. Сердце себе рвёт. Юрка уже давно понял, что ни какие южные края, ни какие яблоки Серёге не нужны, это он волю Людмилы исполняет. Судьба – злодейка.

Следующий сезон Юрка встречал один. Он не стал завозиться на участок на лодке, как это делали всегда с друзьями. Теперь лесовозная дорого проходила всего в каком-то километре от зимовья и конечно было гораздо легче заехать на попутном лесовозе, а потом перетащить продукты на себе.

Задержался Юрка в этом году с заездом на участок, всё чего-то тянул, чего-то ждал. То на берегу долго-долго стоит, на воду смотрит, то у Вальки возле постели сидит. Валька совсем разболелся, уже давно не вставал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.