Одиночество

Андрей Томилов

Одиночество

Везучий

Бывают люди вообще по жизни везучие, фартовые какие-то. Будто им помогает кто-то неведомый, подталкивает в правильном направлении. Везёт им, как правило, во всём, но если этот человек ещё и охотник, везение его становится весьма заметным. Про таких людей иногда говорят, что они маленькими что-то съели. Такие везучие, что вот на ровном месте без всяких предпосылок самородок найдёт. И, что замечательно, так это то, что они и не считают, что это им просто везёт, они, эти везунчики, считают, что это так и должно быть, что это нормальное явление. Принимают это как должное, не удивляются, даже не радуются особо-то какой-то удаче, везению.

И вот о таком охотнике – везунчике кое-что расскажу, что запомнилось. Да и не только охотники, и рыбаки бывают с «отметиной» на лбу. Стоят на берегу несколько человек с удочками, ждут редкую поклёвку. Редко клюёт, совсем редко, да и то мелочёвка одна. Приходит такой вот фартовый рыбак, встаёт рядом и начинает ловить одну за одной, да хорошая рыба, просто на зависть всем. И ловит-то на такую же снасть, на ту же самую приманку, а вот у него клюёт, а рядом нет. Фартовый просто. Поймает, сколько ему надо, свернёт удочки и домой. Рыбаки бегом занимают то место, где только что стоял удачливый, фартовый товарищ, удочки торопливо забрасывают, а поймать не могут. Всё то же самое делают, повторяют, копируют удачливого товарища, а фарта нет.

Так и на охоте, кому-то везёт, без особого труда и старания добывает зверя, или птицу, а кто-то все жилы вытянет, старается из всех сил, а результата нет. Может и есть результат, но уж такой мизерный, такой несравнимый, что даже обидно становится, а на товарища, на везунчика, невольная волна злости поднимается. Или не злости, так уж обиды, просто так, на несправедливость какую-то.

Такие люди, охотники, уже известны в компаниях. Если, например, собрались мужики на загонную охоту, то все знают: хоть на какой номер поставь этого товарища, зверь выйдет именно на него. И уже никто не удивляется, все воспринимают это как само собой разумеющееся.

А если вообще не берут его с собой на охоту, так могут и пустыми приехать, – никакой удачи не встретить. Гоняют, гоняют весь день, и всё в пустую: то зверя нет, то выскочил мимо номера, то стреляли, да промазали. Плюются мужики, ругаются, жалеют, что не взяли с собой удачливого охотника.

Да, бывают везунчики. И не только на охоте, бывает, что просто по жизни везёт. Кирпич с балкона пятого этажа рядом падает, разбивается в мелкую крошку, просто в пыль, а он брюки отряхнёт, посмотрит вверх недовольно, и дальше шагает. Это повезло, что не на голову упал кирпич? Наверное, повезло. Может быть кто-то следит за таким человеком, присматривает за ним? Ненавязчиво отводит беду. Возможно.

Был у меня один знакомый, да что там знакомый, какое-то время мы с ним даже состояли в родственных отношениях, бывает так в жизни: вдруг стали родственниками, а через какое-то время снова чужие. Совсем чужие, здоровались-то лишь лёгким кивком издали. Так вот, этот самый родственник, по моему мнению, был удивительно удачлив в делах охоты. Несколько примеров убедят вас в этом.

Однажды, на ондатровке, когда водоём уже покрылся первым льдом и по нему можно было осторожно продвигаться вдоль береговой линии, случилось вот что. Ондатра, попав в капкан, каким-то образом открутила проволочку, которой тот был привязан к колышку, выбралась на лёд и потащилась к полынье, что была на самой середине озера. Молодой ледок и здесь-то, вдоль берега, был ещё очень ненадёжен, трещал под ногами и пускал опасные трещины во все стороны. Ходить по такому льду было весьма опасно. Утешением было лишь то, что если и провалишься, то возле берега мелко, можно сразу, в два шага выпрыгнуть на берег.

Дальше от берега шла большая глубина, очень опасная, а там, на месте полыньи была огромная яма, оттого и не замерзала долго полынья, что там была большая глубина. Ондатра подтащила капкан к самому краю тонкого льда и остановилась. Охотник, не раздумывая бросился за ней, почти бегом. Лёд трещал, прогибался, а ближе к полынье стал крениться, уже вода начала затекать на покатый край льда. Охотник упал на живот и, отталкиваясь всеми руками и ногами, пополз к своей добыче.

Это невероятно, но он сумел дотянуться до капкана, ухватился за него и отбросил добычу далеко в сторону берега. Лед под ним уже совсем проваливался, вода была рядом. Он не стал отползать, он просто начал перекатываться по хрупкому льду всё дальше и дальше от полыньи. И всё закончилось благополучно.

Как потом он сам признавался:

– Если бы я тогда провалился, то выбраться бы уже не смог…. И поблизости никого не было, кто бы мог прийти на помощь.

– Так бы и околел там, на краю полыньи.

А сам хихикал весело, словно рассказал какой-то задорный анекдот.

Этот, так сказать, родственник, часто и много ездил на своей машине. Машина была марки «Москвич», в те времена не такая уж и плохая машина, скорее даже хорошая. Не скажу, что он был уж таким рьяным, завзятым браконьером, хотя, конечно и отрицать этого не буду. Да, наверное, всё же был. Конечно был, что уж там отрицать. Но в те времена, в тех далёких, даже глухих краях, браконьерство вроде, как и не считалось таким большим грехом. Ведь если добывали, то чисто для себя, для питания, не на продажу. А это, будто бы оправдывало сам факт браконьерства, во всяком случае перед самим собой. Конечно, браконьерство, это плохо, но учитывая все сложности жизни в этих дальних, забытых Богом уголках глухой Сибири, оно, браконьерство, будто бы считалось некой компенсацией за сложности, надбавкой к не очень высокой зарплате.

Так вот, в машине, в «Москвиче», всегда, в любое время года валялось старенькое ружьё, курковая одностволка шестнадцатого калибра. А когда охотничий сезон открывался, и родственник получал лицензию на добычу какого-то дикого животного, то рядом с ружьём появлялся карабин марки «Вепрь».

Однажды летом, когда карабина в машине не было, родственник ехал по лесовозной трассе в сторону своего посёлка, в сторону дома. Рядом, на переднем сиденье сидела его жена, любовалась природой. Навстречу то и дело пролетали лесовозы, поднимая огромные клубы пыли, из-за которых несколько секунд вообще ничего не было видно. Потом облако пыли оставалось позади, или отлетало в сторону и снова открывалась таёжная трасса, открывалась ближняя тайга, далёкие, красивые горы, и яркое, голубое небо.

После очередной встречи с лесовозом опять наступило мгновение полного ослепления, потом пыль отлетела…, на дороге, прямо перед машиной стоял красавец изюбрь. Он, как бы удивлённо увидел летящую на него машину, чуть посторонился, грациозно качнув при этом ветвистыми рогами, и спокойно направился к противоположной обочине дороги. Колёса, застопоренные тормозами, яростно зашипели по гравийке. Жена родственника, жадно впившись взглядом в рогатого лесного великана, заверещала:

– Бей! Бей его! Новую машину купим, бей!!!

Но родственник лишь удивлённо посмотрел на жену, остановился и стал вытаскивать ружьё. Изюбрь легко перепрыгнул придорожный кювет, задержался, развернувшись боком к остановившемуся «Москвичу». Выстрел прозвучал сухо и коротко. Уж с такого расстояния родственник не промажет.

Таких случаев, когда он стрелял из машины, было столько много, что он и припомнить все не мог. Каждый год он добывал мясо для дома таким способом, причём считал это нормальным явлением. Ничего особенного в этом не видел.

Однажды, глубокой осенью, снегу было уже на добрую четверть, мы с этим самым родственником шли в его зимовьё. Я помогал ему занести какие-то продукты на зимний промысел. Зимовьё от дороги находилось где-то в пятнадцати километрах, но тропа была совершенно дикой, не пропиленной, а местами ещё и по каменистым осыпям, так мне эти километры показались всеми двадцатью. Шли мы с огромными рюкзаками, как говорится, завьюченными под завязку. Во многих местах приходилось подныривать под поваленные деревья, но не упавшие до самой земли, а кланяться таким образом, с рюкзачищем, ох как не просто. Но чаще всего надо было перешагивать, или перелезать поваленные деревья. Тоже, должен вам признаться, удовольствие ещё то.